Дисциплина и Портянки
Шрифт:
— Ага, — хмыкнул Аркелиос. — Но у меня, когда я ещё был в своём мире, киноиндустрия тоже со временем скатилась и в какой-то момент вообще все кинотеатры и стриминги были забиты сплошной супергероикой. Человек-Козявка, Капитан-Капитан, Мстители-Защитники…
— И че, как они были?
— Ну как сказать… был например такой фильм, как «Человек Паук» — в принципе неплох и смотреть можно… Но фишка в том, что они там сделали ажно третий перезапуск и мусолили одно и то же! «Питера Паркера укусил волшебный паучок и он стал бить морды злодеям»! И так — во всем! Там уже и не знали, как сделать нечто новое, поэтому просто
Я кивнул.
— У нас тут с охотниками сейчас тоже самое. Каждые полгода выходит очередной боевик «Гримм. Судный день», «Охотник 12», «Последний бастион»… Всё по шаблону. И все так играют, будто делают одолжение.
— Это потому что система не позволяет экспериментировать, — пояснил Аркелиос. — Индустрия боится рисковать, делает ставку на то, что уже один раз выстрелило. А народ жрёт. Ну, не все, но достаточно, чтобы это окупалось, к тому же это все подогревается вашими местными особенностями. Поэтому у вас тут нету своего « Чужого». Только ремейки, франшизы и безопасные блокбастеры.
— Угу… — протянул я. — Зато «Чужой» этот ваш прямо реально пробирает до костей.
— Потому что он настоящий. Без страха быть собой. И не боится напугать зрителя по-настоящему, а не фейерверком. Помни, шутняра: в любом деле важно не только качество исполнения, но и вложенная душа. Без нее — всё мёртвое, даже если сделано все по госту.
Я задумался, глядя, как команда пытается поймать чужого с помощью огнемета.
И в темноте зала, среди звуков картины из другого мира, мне вдруг стало понятно: да, наверное мне тоже стоит стараться и вкладывать частицу себя в то, что я делаю…
* * *
Я развалился в кресле с чашкой какао, рядом мягкий плед, за окном уютная тьма, а на коленях — толстенная книга.
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Бумага плотная, шрифт серьёзный. Пролистываю страницу, нахмурив брови.
— Эй, Аркелиос… — пробормотал я, не отрываясь от текста. — Объясни-ка мне, зачем ты заставляешь меня это читать? Я вообще-то на отдыхе. Хотел расслабиться, в игры поиграть, может, мультик какой глянуть… а тут — «Фабий Максим против Перикла», «Цезарь и Александр»… Что это вообще такое? Какая-то твоя Греция, какой-то Рим…
— Ах, Шутняра… — сказал он, стоя возле мраморной статуи какого-то мужика и хмыкнул. — Во-первых, это полезно. А во-вторых — это пища для ума. Тебе же нравится понимать людей?
— Ну… да?
— А вот тебе и возможность. Эти люди, которых ты читаешь — были не просто великими, они были противоречивыми. Их судьбы сложны, их выборы — неоднозначны. И слава к ним пришла не из ниоткуда. За каждым был путь. У кого-то — кровавый, у кого-то — трагичный. Но ни у одного из них это не случилось случайно.
Я посмотрел на него поверх книги.
— А причем тут я?
Он же стал пристально смотреть на статую, будто это был его старый знакомый и спокойно ответил мне через плечо:
— Потому что ты сам стоишь на развилке. Если хочешь стать кем-то
больше, чем просто курсант с «гаремом» и случайно пробуждённым семблансом — тебе придётся понять, как мыслят люди, оставившие след в истории. А главное — как они платили за этот след. Иногда — своим телом. Иногда — разумом. А чаще всего — душой.Я уставился в текст, где речь шла о жизни Катона Старшего.
— Значит, типа, хочешь, чтобы я сделал выводы?
— Нет. Я хочу, чтобы ты задумался. Всё остальное придёт само, если мозги не заржавели.
— Ну спасибо, — фыркнул я. — Отдых года, ага. Сперва сотрясение, потом шесть часов стрельбы, теперь ещё философия древних…
— Да ладно, — улыбнулся Аркелиос. — Сравни: одни парятся в тире, чтобы стать героями. А другие — сидят с книгой и становятся мудрыми. А ты, мой дорогой Шутняра, пытаешься делать и то, и другое. Это, между прочим, и есть путь сильных.
Я вздохнул, откинулся на спинку кресла и начал читать дальше.
В конце концов, чего мне терять? Сравнивать себя с Цезарем или тем же Искандером, конечно, рановато… но, может быть, когда-нибудь…
* * *
Вода была прохладной, чистой, и когда я плыл по просторному бассейну Внутреннего Дворца, тело наконец-то перестало ныть после всех этих тренировок, ударов бревном и стрельб. Я плыл медленно, растягивая каждый гребок, наслаждаясь ощущением лёгкости.
На бортике стоял Аркелиос, в руках у него бутылка с минералкой. Он выглядел, как обычно, спокойно, как будто ничего в этом мире не могло его удивить.
Я подплыл к нему, ухватился за край, и он протянул мне бутылку. Я взял её, сделал пару глотков, жадно втягивая холодную воду с пузырьками.
— Ну что, отдохнул? — спросил он.
— Более-менее. А ты знаешь, мне интересно… — Я глотнул ещё. — Вот зачем нас гоняли по три часа на плацу каждый день? Эти «ха-ху-хи-хо» и развороты туда-сюда… Это же бессмысленно вроде бы, нет? Как роботы, блин.
Аркелиос кивнул, и, присев на корточки, заговорил с легкой полуулыбкой:
— Это как с колодцем. Сначала нужно выкопать яму, прежде чем заливать туда воду. То, что ты называешь бессмысленным, — это «яма». Они сбивали с вас спесь. Убирали лишнее. Шлифовали. Долбили в вас простую истину — слушай, выполняй, не спорь.
Я фыркнул.
— То есть вбивали повиновение? Как в армии?
— Почти. Только это не про слепую дисциплину. Это про готовность сначала слушать, потом делать, а уж потом — думать. Не каждый может сразу перейти к действиям, когда перед ним опасность. Но те, кого приучили двигаться по команде, живут дольше.
Теперь, когда вы более-менее «встали на рельсы», пришло время учить вас по-настоящему. Руки. Мозги. И закалять внутренний стержень. Но без первой недели — вы бы это просто не восприняли.
Я задумался, всё ещё повисая на бортике.
— Значит, всё это было нужно, да?
— Всё. Даже то, что казалось тупым и утомительным. Особенно это. Потому что если вы не научитесь быть частью чего-то большего — в этой войне вы трупы.
Я кивнул.
— Ладно. Значит, всё было не зря.
— Конечно не зря. А теперь доплыви ещё пару кругов, потом — отдых. Завтра ты снова будешь выглядеть как раздавленный банан, так хоть сейчас почувствуй себя человеком.