Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Хруст.
Глухой, тяжёлый, словно кто-то ломал мороженую ветку.
Или…
сжимал кулак.
Да так, что суставы треснули.
Меркури услышал этот звук так ясно, будто он прозвучал у него в голове.
Он перевёл взгляд.
Да.
Рука мужчины, лежащая на столе, теперь сжата в кулак.
Неспешно. Массивно. Давяще.
Кожа натянулась, суставы хрустнули — и снова тишина.
У Меркури на глаза чуть не навернулись слёзы.
Он сжал губы.
Он буквально ощущал, как по его спине течёт пот,
а по груди прокатывается
«Я… я не переживу этот день…»
Он мысленно представил, как этот человек разбивает ему голову.
Как один из этих амбалов молча выносит его.
И в голове заиграла траурная музыка для погребения безымянных курсантов.
«В следующий раз — никакого „да, пошли к вам домой“, понял, идиот?!…»
* * *
Мужчина сидел за столом, не шелохнувшись. Только слегка повернул голову в сторону дочерей и, не глядя на Меркури, произнёс негромко, но с каким-то ледяным весом в голосе:
— Ну… и как он?
Меркури на секунду перестал дышать.
«О Светлый Брат! Сейчас мне будет вынесен приговор…»
Мелани, совершенно спокойно, как будто обсуждала меню в кафе:
— Как минимум не слабее меня.
Меркури подумал:
«Ты чего, Мелани?! Я ж тут сижу, пытаюсь выглядеть мирным фермером, а ты вот так, между делом — не слабее?!»
Отец задумчиво качнул головой.
— Хм… понятно…
И в этот момент он встал.
Медленно.
Точно.
Как гора, решившая подойти к кому надо.
Меркури даже не осмелился посмотреть на него.
Он только слышал:
Тук. Тук. Тук.
Каждый шаг по мраморному полу звучал как удар молота по крышке его будущего гроба.
Туфли из настоящей коровьей кожи — да, он успел это разглядеть — блестели как полированные копейные наконечники.
«Обалдеть, даже обувь у него с харизмой…»
Он шёл медленно, будто специально, чтобы у Меркури было время попрощаться с жизнью.
«Вот и всё… Братва за его спиной уже костюм с белыми тапками и гробовщика подгоняет. Сейчас будет „мужской разговор“ на тему „держи себя подальше от моих дочерей, фермер“.»
Меркури мысленно распрощался с ногами, мечтами и, на всякий случай, с душой.
Он поднял глаза — и вот он, мужчина в чёрном, стоял прямо перед ним.
* * *
Он медленно снял очки. Аккуратно сложил дужки, как будто это был ритуал, и посмотрел прямо в глаза Меркури.
В этот момент время как будто остановилось.
Холодный, тяжёлый взгляд, от которого другие могли бы отвести глаза, потупить взгляд, застыть в ступоре.
Но не Меркури.
В тот миг что-то щёлкнуло у него внутри.
Это уже было.
Он знал этот взгляд.
Точно так же на него смотрел человек, которого он когда-то боялся больше всех…
Человек, в чьих глазах не было ни жалости, ни тепла, только железная воля
и требование быть сильным.Тот, кто бил, ломал, но в то же время учил — по-своему.
«Смотри в глаза. Не дрожи. Если дрогнешь — ты слаб. А если слаб — ты труп.»
И Меркури перестал бояться.
Он сам этого не заметил.
Он просто… вспомнил, выпрямился и встретил взгляд лоб в лоб.
Не вызывающе.
Не нагло.
Уверенно.
Секунда.
Две.
Пять.
Молчаливая дуэль.
Никаких слов.
Только взгляд.
И только воля.
Они просто смотрели друг на друга — отец и друг его дочерей.
В этой паузе не звучало ни дыхания, ни шорохов.
Только напряжение, которое можно было резать ножом.
Близняшки молчали.
Телохранители сзади замерли.
Даже музыка в клубе будто приглушилась.
И это был экзамен.
И Меркури…
Не провалился.
* * *
Отец близняшек слегка кивнул, а затем медленно вернулся и уже вновь сидя за массивным столом, скрестив руки и слегка покачивая пальцем по лакированной поверхности, смотрит поверх красных очков прямо на Меркури.
— Ну и какие намерения у тебя насчёт моих дочерей? — прозвучало спокойно, почти буднично, но в голосе чувствовалось давление железобетонной воли.
У Меркури внутри будто всё сжалось в кулак.
«Блин… что делать? Что говорить? Если скажу не то — прямо тут же закапывать начнут. Мне писец.»
Мысли крутились вихрем. Он хотел пошутить. Отмазаться.
Но тут он вспомнил Жона.
Тот, несмотря на все косяки, всегда отвечал прямо, уверенно, без лукавства.
Даже когда он говорил абсолютную дичь — уверенность делала своё дело.
Меркури медленно вдохнул, выдохнул, и уже с другим взглядом — спокойным, прямым и честным — глядя в глаза отцу, ответил:
— Пока что мы просто друзья. Но у меня нет ни малейшего намерения их обижать. Я хочу узнать их. Постепенно. Естественно. Понять, кто они такие на самом деле.
После этих слов наступила тишина. Секунда. Две. Три.
Отец молчал. Он будто взвешивал душу Меркури на внутренних весах, всматриваясь в него насквозь.
— И как же ты собираешься это делать? — спросил он, всё так же не повышая голоса.
— Со вниманием. С уважением. И временем, если позволят. — ответил Меркури, сдержанно, но твёрдо.
Отец слегка кивнул. Затем медленно повернул голову к Мелани:
— Ему можно верить?
Мелани, почти не задумываясь, просто кивнула:
— Он пока что показал себя вполне надёжно.
Отец молчал ещё мгновение.
— Хорошо…
И тут, как гром среди ясного неба:
— Ах да, папа! — встряла Милша, слегка приподняв бровь. — У Меркури нет места, чтобы переночевать. Он же с фермы, совсем без гроша. Может, он останется у нас на ночь?
Треск. Это не на самом деле, но ощущение было именно таким.