Дитя леса

Костя подкинул в костёр сухих веток из кучки, спрятанной под навесом палатки, встал на колени, наклонился и начал дуть на угли.

– Когда я иду в поход ненадолго, стараюсь не брать с собой ни газ, ни плитку. Мне нравится готовить еду и кипятить воду на костре, как древние люди.

Он словно не слышал меня!

– Древние люди, – даже в этом я почувствовала укор в свой адрес и потому не смогла не ответить колкостью, – не жили в непромокаемых палатках и не кутались в тёплые спальники.

Костя хмыкнул.

– Они жили не так уж плохо, как нам кажется. И знали порой побольше нашего.

Да что в этом понимает городской житель? Он не умеет выслеживать зверя, предсказывать погоду, определять время без часов, находить прокорм под снегом… Думала я явно быстрее, чем говорила, потому что несмотря на мечущиеся в голове мысли, по-прежнему стояла истуканом посреди поляны и пялилась на то, как ловко под его руками разгорается огонь.

Джемма, устав крутиться вокруг и обнюхивать всё подряд, побежала к Косте и боднула его под локоть. Он улыбнулся и погладил её.

– Как её зовут?

– Джемма, – нехотя ответила я и, не зная, куда деть руки, глубоко засунула их в карманы широких брюк.

– О, ты читала «Овода»? Или «Вешние воды»?

Я опешила от его наглости, хотя вопрос прозвучал совершенно обыденно, словно он спросил, завтракала ли я сегодня.

– Хотите устроить мне экзамен и поставить двойку? Не выйдет! Я читала оба произведения, но Джемму назвала в честь возлюбленной Артура Бертона.

– А есть у тебя любимая книга?

Костя не смотрел на меня. На перекладине над костром уже висел чайник, на траве стояли две металлические кружки. Я всё ещё злилась, но его вопрос поставил меня в тупик. Я не знала, что ответить, но ответить жутко хотелось. Пока я размышляла, он щедро насыпал в кружки молотого кофе и залил его крутым кипятком. Я почувствовала аромат даже на расстоянии в два метра. Боже, как давно я не пила кофе!

Прикрыв глаза от удовольствия, я моментально перенеслась в кофейню, за столик у панорамного окна, и увидела Егора, сидящего напротив. Он не отрывался от телефона, что-то листал, кому-то писал сообщения. Брови сошлись на переносице. Автоматически прихлёбывая остывший кофе из чашки, он не замечал ни меня, ни красоты остывающей осени за окном, ни людей вокруг. Сейчас я находилась в компании малознакомого мужчины, посреди леса, но мне было гораздо комфортнее, чем с бывшим парнем в тёплой и красивой кофейне.

Распахнув глаза, я увидела прямо перед собой дымящуюся кружку, которую протягивал Костя. Он молча смотрел на меня, с любопытством изучая. Заметив, что я очнулась, ничуть не смутился.

– Твой кофе.

Я взяла кружку, поднесла к губам, подула и сделала глоток. Крепкий. Сладкий. Пряный. Во вкусе почувствовались нотки корицы. Тепло тут же растеклось по горлу, словно я выпила коньяка.

Костя жестом пригласил меня присесть на единственный раскладной стул у костра, сам же устроился рядом на сосновой коряге.

– У меня много любимых книг, сложно выбрать одну. Пусть будет «Идиот» Достоевского, – ответила я на заданный десять минут назад вопрос. – Я прочитала его, когда мне было пятнадцать, и мало что поняла, но не могла оторваться. Не знаю, как объяснить, я нырнула в текст с головой, как в омут. Не дышала, боялась оторваться, вернуться в реальность. Мне было больно и сладко. И жутко. Но когда я дочитала до конца… Захотелось поверить в бога.

– Почему?

– Потому что мир ужасно не справедлив, и хочется, чтобы хотя бы там, в другом мире, не было ни страданий, ни мук, и чтобы каждый получил по заслугам.

Меня опять куда-то понесло. Неужели я так изголодалась по общению, что готова откровенничать с первым встречным? Я вздёрнула подбородок и продолжила:

– Потом это, конечно, прошло. Я не верю в загробный мир.

Костя чуть приподнял уголки губ, но в этом не было ни снисходительности, ни подтрунивания. Он как будто проникся моей речью.

– А я однажды чуть не стал семинаристом.

Я поперхнулась кофе.

– Мне хотелось служить богу и людям. Но родители, убеждённые атеисты, высмеяли моё намерение, а любимая девушка, фанатка панк-рока, анаши и портвейна, заявила, что не будет трахаться со святошей. Тогда я побрился налысо и, едва закончив институт, пошёл работать грузчиком. Чтобы стать настоящим мачо. Но, как видишь, у меня ничего не вышло.

Я пыталась осознать услышанное. Всё было ровно наоборот! Костя совершенно не походил на тщедушного семинариста. Если уж на то пошло, он не был похож даже на учителя литературы. У него была отличная фигура, с рельефными мышцами, фигура не бодибилдера, но человека, привыкшего к физическим нагрузкам. Не знаю, как насчёт мачо, но его мужественность сочилась из каждой поры.

Я не знала, как остановить разыгравшуюся фантазию. Он, как назло, повернулся и посмотрел на меня в упор. В наступающих сумерках на его лице плясали оранжевые отблески костра. Оно выглядело нереальным, изменчивым. Я молчала.

– Так что теперь я не знаю, во что верю. Хотя мне скоро тридцать. То письмо, что я написал тебе… – Он так резко менял темы, что я не успевала реагировать. – Классная идея за неимением почтовых голубей и при невозможности нанести личный визит – передать письмо с собакой, правда? Я написал это специально. Хотел задеть, спровоцировать тебя.

– Зачем? – Я перестала понимать, что происходит. Где я нахожусь, что за человек сидит рядом со мной, к чему всё это приведёт. Только почувствовала густой тягучий поток, который поглотил меня и медленно потащил куда-то.

– Чтобы снова увидеть тебя и поговорить. О чём-нибудь эдаком. Не просто обменяться остротами. Ничего не могу с собой поделать – мне любопытно.

В мозгу загорелась красная лампочка и завыла сирена. «Беги!» Но Костя не позволил мне этого сделать. Словно прочитав мои мысли, он встал и сказал:

– Ты такая же, как я. Как все остальные. Такая же… уникальная. Ладно, уже поздно. Я провожу тебя домой. И не вздумай спорить. А завтра, если ты не занята, может, научишь меня рыбачить?

Как загипнотизированная я поднялась со стула и пошла за ним. Через минуту нас обогнала Джемма.

Глава 8. Лето

На следующий день мы снова встретились: не на поляне и не у меня дома, а у Речушки. Это было странно – учить рыбачить мужчину. Мне казалось, что они рождаются с удочкой в руках. Но, конечно, мой опыт общения с мужчинами был весьма скромным. Каждого я сравнивала с отцом, искала похожие черты и в то же время жаждала найти отличия. Возможно, я увлеклась Егором только потому, что он был полной противоположностью моего отца.

Я наблюдала за неловкими движениями Кости. Плечи напряжены, брови нахмурены. Он пытался с наскока разгадать секрет, овладеть нехитрым на первый взгляд навыком, а когда у него не получилось, разозлился: двигал желваками и корчил гримасы. Поэтому я не спешила давать ценные советы. Пусть помучается.