Дитя леса

Вместо облегчения я почувствовала дикое напряжение. Невозможно принять, что здесь, под этой крышей, находится кто-то ещё кроме меня. Я так остро ощущала чужое присутствие, словно оказалась рядом с живым человеком впервые за тридцать лет после жизни на необитаемом острове, как Робинзон.

Константин уложил меня на кровать поверх покрывала. Его движения вдруг стали осторожными, как будто он боялся причинить мне боль. Куда подевалась грубость? Это взбесило меня ещё больше. Готовая прогнать его прочь самыми грязными ругательствами, я наконец подняла глаза и впилась взглядом в его лицо.

Рот раскрылся, чтобы исторгнуть самые вульгарные слова, которые я знала, и тут же захлопнулся. Я расширила глаза, не веря тому, что вижу.

Слава тебе, безысходная боль, умер вчера сероглазый король.

У меня всегда была хорошая память на лица, может, потому что лиц в своей жизни я видела не так много, и сейчас я совершенно точно лицезрела человека, которого уже встречала. В тот день, когда впервые пошла в супермаркет и не смогла рассчитаться картой, потому что на ней не хватило денег. Он оплатил мою покупку. И в тот день, когда ходила на могилы. Тогда узнать его помешал лишь испуг.

– Вы меня не помните? – Я автоматически перешла на «вы».

– Почему же, помню. Только до сих пор не могу понять, как это возможно. Три года назад я перебрался сюда из Питера. В Новосибирске за это время был раз пять. И именно там встретил девушку, которая в первый раз в жизни оказалась в супермаркете. В свои… сколько тебе, восемнадцать?

– Уже двадцать.

– Что ж, отлично. Теперь я понял, почему ты так себя вела тогда.

Он развернулся и шагнул к двери, но нехотя, словно ждал, что я предложу ему остаться на чай.

На пороге обернулся и сказал:

– Кости у тебя вроде целы. Но если вдруг что-то понадобится…

– Мне ничего не понадобится. Идите. Большое спасибо. – И тут же выпалила: – Это вы были в лесу, когда я… купалась в реке?

Он глянул, словно я брякнула глупость, и нахмурил брови, а потом отвернулся, но я успела заметить, как порозовела его шея. Не желая длить неловкую сцену, он тут же вышел за дверь.

Я бессильно упала на подушки. Руки и ноги я не переломала – просто чудо! – но ударилась сильно. Болело всё тело. От мысли, что, не окажись его рядом, я бы ползла домой по-пластунски, стало дурно. С другой стороны, если бы не он, я бы вообще не полезла на берёзу.

Странное знакомство всколыхнуло во мне слишком много тревожных ощущений. Мой покой безжалостно нарушен. Моё жилище рассекречено. Я сама втянута в какую-то игру, которая мне совершенно не нужна.

«По крайней мере теперь я точно знаю, кто бродит по окрестностям, и мне нечего бояться. Мужчина, который представился Константином, может быть сколько угодно грубым и мерзким, но он не опасен. Я ведь успела сказать спасибо? Кажется, да».

Расслабившись, я поняла, как сильно перенервничала и устала. Засыпая, уловила мысль, которая тут же впечаталась в мозг раскалённым тавро: «Он видел меня голой».

После падения с берёзы моё тело превратилось в один сплошной синяк. Я с трудом передвигалась – и путь от домика до туалета, ровно сорок шагов, занимал не меньше десяти минут. Иногда мне казалось, что я не выдержу, упаду на землю и поползу как змея. Если бы это помогло…

Помню, несколько лет назад я ушла в лес и не вернулась домой к назначенному времени. Не потому, что потеряла дорогу. Назло. На следующий день отец заставил меня забраться на Совиный холм, на самую вершину, с рюкзаком весом в пятнадцать килограммов. Я забралась. Но преодолеть спуск уже не смогла. Не хватило сил. На последних десятках метров скинула рюкзак и, тут же потеряв равновесие, оступилась. Кубарем скатилась вниз прямо отцу под ноги. Он не подал мне руки и ничего не сказал. Просто развернулся и пошёл в сторону дома.

Когда он скрылся за деревьями, я разрыдалась, но не от боли, а от обиды.

На следующий день я чувствовала себя примерно так же, как сейчас. Как будто по мне проехали танковые гусеницы и раскатали тело в лепёшку.

«Что ж, если однажды я это пережила, переживу и сейчас», – решила я.

Вспомнив об отце, я невольно забеспокоилась. Он не появлялся уже несколько месяцев – это принесло облегчение и в то же время царапало душу: вдруг с ним что-то случилось, и он прямо сейчас умирает в тайге совершенно один без малейшей надежды на спасение?

То же самое может случиться и со мной. С каждым, кто доверил своё бренное тело лесной стихии, и отказался от врачей, больниц и лекарств. Мы знали это всегда. И оба сделали свой выбор.

Через неделю, когда мои ушибы начали заживать, в дверь постучали. Я настолько отвыкла от этого звука, что, если бы не Джемма, вообще не поняла, что происходит. Она подскочила с лежанки и звонко, как будто радостно, залаяла.

На часах было два дня.

Медленно отодвинув тарелку с ухой, я взяла со стола кухонный нож, метнула взгляд на окна – прозрачные занавески не укрывали меня от посторонних глаз – и начала двигаться к двери. Шаг за шагом. Бесшумно. В надежде, что человек у двери всё-таки передумает и уйдёт.

– Послушай! – раздался глухой окрик с крыльца. – Глупо прятаться. Я просто хочу узнать, как твоё здоровье. Можешь даже не пускать меня на порог. Только покажись.

Это был он. Константин, Оранжевый человек.

Глава 6. Книга

Егор открыл дверь в подъезд, и я нырнула в освещённое холодным мёртвым светом пространство вслед за ним, как за спасителем. Именно тогда всё началось. Я была восхищена, благодарна, заинтригована. Просто в тот день я слишком устала – преодолев более четырёхсот километров, оказалась в совершенно чуждом мне месте, ошеломлённая, напуганная, голодная, и потому совершенно покорная, как овца, идущая на заклание. Любой мог ошибиться в таком состоянии.

Но и на следующий день ничего не изменилось. И даже через год. Шампанское? Пожалуйста! В клуб? Легко! Флирт с незнакомцем? Лишь бы ты, милый, был доволен. И только увидев собственными глазами, как он совокупляется с моей тётей, я прозрела.

Тёмная волна бешенства поднялась во мне.

Если сейчас я открою эту дверь, случится то же самое – я впущу в свою жизнь мужчину, который мне не нужен. Он сделает что-нибудь такое, за что я почувствую себя обязанной ему. Или ещё страшнее – мне покажется, что он лучше всех, и я снова влюблюсь.

Ни за что.

Я подошла вплотную к двери, по-прежнему сжимая в руке нож. Он придавал мне уверенности, хотя и не мог защитить. И отчеканила:

– Со мной всё хорошо. Никогда больше не приходите сюда.