Двуглавый. Книга вторая

Уподобляться нам с Воронковым и затевать обсуждение служебных вопросов за обеденным столом Денневитц и сам не стал, и никому не позволил, так что говорили на отвлечённые темы, за исключением, конечно, слов благодарности, коих Чадский не поскупился для Эммы Витольдовны. Ну, может, и образумится теперь господин ротмистр, кто его знает, пусть особо большой надежды на такое у меня лично как-то не появилось.

— Итак, уважаемая Эмма Витольдовна, уважаемые господа, — начал Денневитц, когда после обеда все собрались всё в том же директорском кабинете, — последние события, к глубокому прискорбию, убедительно показали, что в нынешнем своём состоянии Михайловский институт физиологической психологии Российской Академии Наук поставленной перед ним государем императором задаче — вовлечению людей с изучаемыми в институте способностями в обеспечение государственных интересов Российской Империи — не отвечает. Да-да, Сергей Юрьевич, именно так, повторять изложенную мною ранее аргументацию не буду.

Кривулин сник и насупился. Похоже, перед обедом Денневитц вылил ему на голову помойное ведро конструктивной критики, а то и не одно, хе-хе. И поделом Сергею Юрьевичу, не стоило ему в институте такой бардак допускать. По опыту наших занятий у Кривулина мы с тёзкой вовсе не считали его человеком конченным, и верили, что наладить работу института он сможет, но без вразумляющего и направляющего пинка ожидать этого не приходилось. Вот пинок и последовал…

— Поэтому так, — Денневитц, похоже, собрался перейти к завершающей части. — Вам, Сергей Юрьевич, вам, Эмма Витольдовна, вам, Александр Андреевич, надлежит в двухнедельный срок составить письменные предложения по выправлению сложившегося в институте положения. При этом не забудьте написать, что для этого сделаете лично вы, каждый из вас. С вами, Виктор Михайлович, я побеседую отдельно. На том пока и закончим, Дмитрий Антонович и Виктор Михайлович отбывают со мной, все остальные свободны.

А и круто Карл Фёдорович за институтских взялся! И никто ведь и пикнуть не посмел! Похоже, для института наступают новые времена…

[1] Психиатрическая клиническая больница № 1 им. Н. А. Алексеева, в 1922–1994 гг. носила имя П. П. Кащенко, в народе традиционно именуется «Канатчиковой дачей» по фамилии купца Канатчикова, бывшего владельца земли, на которой была построена

Глава 27 О доверии и не только

— Ну вот, я же тебе говорил! — не то чтобы я прямо так уж хотел показать своё интеллектуальное превосходство, нет, но напомнить тёзке о давнем нашем разговоре и моих тогдашних выводах явно стоило, так, больше для порядка.

Вернуться к тому разговору, когда после начала тёзкиного обучения в Михайловском институте мы обсуждали, для чего бы Денневитцу оно понадобилось, пришлось после другого разговора, куда более важного, на этот раз с тем же Денневитцем. После собрания в кабинете Кривулина Карл Фёдорович отпустил Воронкова домой, сам же в сопровождении дворянина Елисеева отправился в Кремль, где утащил подчинённого к себе в кабинет и приказал подать туда чаю.

— Итак, Виктор Михайлович, о положении дел в Михайловском институте говорить не буду, вы сами всё видели и даже на себе испытали, — по традиции, Денневитц начал с очевидного. — Не стану скрывать, там, — Карл Фёдорович многозначительно воздел перст к потолку, — высказывалось пожелание обучать в институте людей из нашего ведомства, как и иных ведомств, обеспечивающих защиту Империи от врагов внешних и внутренних, но, вы же сами, Виктор Михайлович, видите, что в имеющихся условиях говорить о таком преждевременно. Да что тут далеко ходить — я вас направил в институт на подобное обучение и чуть было не потерял!

Судя по этим словам Денневитца, дальнейших проверок, по крайней мере, таких серьёзных, как это было тогда с Хвалынцевым, опасаться не приходилось. Но куда интереснее было послушать, куда Карл Фёдорович повернёт дальше.

— Должен отметить, Виктор Михайлович, — продолжал надворный советник, — в том, как вы избежали уготовленной вам Хвалынцевым ловушки, я вижу не только изрядную вашу удачливость, но и похвальную решительность вместе с умением использовать те знания и навыки, которым вы успели научиться. Замечу также, что мне следовало более внимательно прислушиваться к вашим докладам о нездоровых проявлениях в работе института.

Так, а вот теперь держим ухо востро — если начальство не скупится на похвалы подчинённому, да ещё и впадает в самокритику, стоит быть готовым к тому, что подчинённого ждёт какое-то ну о-о-очень сложное и ответственное задание.

— Поэтому, Виктор Михайлович, я решил поручить проводить такое обучение именно вам, — выдал Карл Фёдорович.

Особой неожиданностью для меня слова Денневитца не стали, но, честно говоря, я думал, что услышу их несколько позже. А вот дворянин Елисеев впечатлился как следует — то ли подзабыл о том нашем разговоре, то ли ждал этого в каком-то совсем уже отдалённом будущем.

— Разумеется, это будет не прямо завтра, — похоже, у тёзки все эти мысли были написаны на лице, и Денневитц поспешил его успокоить. — Вам нужно ещё самому подучиться и набрать побольше необходимых знаний. Но я теперь буду требовать от Сергея Юрьевича, чтобы обучение ваше имело целью именно подготовку вас как будущего преподавателя.

— А не получится ли так, Карл Фёдорович, что господин директор будет не в восторге? — вопрос показался тёзке резонным, и он его задал. — Всё-таки он может расценить это как нарушение его прерогатив?

— Мне нужно, чтобы дело делалось, а не восторги Сергея Юрьевича, — отрезал Денневитц. — А за тем, чтобы он правильно всё оценил, Александр Андреевич присмотрит, — усмехнулся он. — Я позабочусь, чтобы так и было. Так что готовьтесь, Виктор Михайлович, готовьтесь, ничего другого нам с вами не остаётся. Службу нашу вы уже неплохо знаете, в делах институтских тоже вполне разбираетесь, классный чин по окончании университета получите, пора вам расти и далее. Представление вам на зауряд-чиновника [1] я уже подал, так что начинайте думать, чему и как учить будете.

А вот это неплохой ход. Формально на внетабельных чинов ограничения по срокам производства в следующий чин не предусмотрены, но получить повышение менее чем через год после поступления на службу — это очень и очень полезная запись в личном деле, спасибо дворянину Елисееву, в этих тонкостях я уже более-менее ориентировался. В общем, сами понимаете, деваться тёзке после такого было уже некуда, мне тем более, и с предложением Денневитца товарищ согласился. Да и не предложение это было, так что согласился, не согласился — без разницы, выполнять всё равно придётся.

— Однако же, — надворный советник поднял ладонь, привлекая тёзкино внимание и показывая, что разговор ещё не закончен, — прежде чем вы начнёте готовиться к преподаванию, необходимо закончить неприятное дело с Хвалынцевым. Окажите Эмме Витольдовне помощь в осмотре этого Бежина, возможно, и удастся открыть подноготную столь неприглядного происшествия. Но это уже завтра, сегодня отдыхайте.

На том Денневитц тёзку отпустил, вот тут я и напомнил товарищу о нашей давнишней беседе. Правоту мою тёзка признал, да и куда бы ему тут деваться, но больше его занимало дело, назначенное на завтра. Меня, впрочем, уже тоже.