Эдуард Лимонов

Сразу после праздников, 14 января, на улицы вышла озлобленная толпа стариков, требовавшая возврата льгот. Сперва собрался митинг у Смольного, где наши люди уже присутствовали, но Геннадий Турецкий из РКРП призвал всех вместо осады находящейся рядом резиденции губернатора идти на Невский. Почему-то всегда в судьбоносные моменты, когда на уличные акции собираются большие толпы разгневанного народа, находятся желающие умело удалить пар в свисток. Причем без разницы, какой идейной ориентации они при этом придерживаются…

И вот толпа двинулась по Суворовскому проспекту, обтекая автомобили и останавливая троллейбусы. Я появился там уже ближе к Невскому проспекту. Дошли в итоге до пересечения Невского и Садовой, до Гостиного Двора. Этот перекресток блокировали несколько дней, к ужасу Смольного, отправившего туда отдуваться ни в чем в общем-то не повинного главу комитета по социальной защите Александра Ржаненкова. Несмотря на то что старики его пару раз банально побили, к чести чиновника, он никуда не уходил, не жаловался и потом говорил, что выполнял свой долг, общаясь с народом.

В Смольном пошли на попятную. Сперва выполнили главное требование пенсионеров — вернули бесплатную единую карточку на проезд. А затем, чувствуя необходимость остудить страсти, власти пригласили нас на переговоры. Так я в первый (и единственный) раз оказался на приеме у губернатора Петербурга. Фэсэошники в смольнинских коридорах косились на мой значок с серпом и молотом, но задерживать не стали. Мы сели за большой стол — главы КПРФ, «Яблока», РКРП, НБП — а напротив нас разместились чиновники во главе с Валентиной Ивановной Матвиенко.

Цитирую дальше отчет о встрече в «Лимонке»:

«В 12.00 в Смольном состоялась встреча с губернатором. Чиновники хотели было посадить за стол вместе с нами какого-то персонажа из “Родины”, но его общими усилиями изгнали. С одной стороны стола заняла позицию наша делегация, с другой расселись члены городского правительства — “команда” Валентины Ивановны. У дверей — обилие телекамер и пишущей прессы. Эта встреча была очень нужна г-же Матвиенко. Надо было сбить остроту протеста, показать, что власть готова к диалогу.

Валентина Ивановна исправно сыграла свою роль. Она с ходу начала рапортовать, как много делается для “поддержки социальной сферы”: “Приезжаю на работу в восемь утра, уезжаю в одиннадцать вечера, и так вся наша команда”, затем — поток ничего не значащих цифр и фактов. Типичная речь комсомольского секретаря на собрании. За долгие годы умение говорить ни о чем доведено до совершенства. В эти минуты губернаторша до боли напоминала большую заводную куклу. Наконец, перешли к конкретным требованиям. Матвиенко продолжала бодро заговаривать зубы: “Закон о льготах сырой, недоработанный. Мы говорили об этом президенту. Я согласна: пенсии нужно повышать” — и так далее».

Роль злого следователя на встрече исполнял вице-губернатор Михаил Осеевский, заявивший: «Да что с ними общаться, они некомпетентны». На что его прервал лидер карликовой Региональной партии коммунистов Евгений Козлов (его так всегда и звали — «лидер партии Козлов»): «А я не с вами, молодой человек, разговариваю, а с губернатором».

В общем, Валентина Ивановна мило всем всё пообещала (в том числе мне — поднять вопрос о политзаключенных) и была такова. Мы отправились на улицу. Выступая с парапета возле подземного перехода у Гостиного Двора, я призвал Матвиенко не верить, после чего был задержан сотрудниками 18-го отдела УБОП и уведен в милицейский пикет в метро. Вскоре, правда, туда вломилась толпа стариков — и стражи порядка были вынуждены меня отпустить.

Ну а тактика власти свое дело сделала — нам продолжали заговаривать зубы на встречах теперь уже у вице-губернаторов. А когда через полгода обещанная встреча-отчет состоялась, на нее явился другой вице-губернатор, Виктор Лобко, объяснив, что Матвиенко уехала инспектировать зоопарк.

И все же в целом «седая революция» придала всем бодрости духа: впервые мы почувствовали и отдачу от наших акций непосредственно у народа. Тогда впервые даже в замерах официозных социологов незарегистрированная НБП появилась в рейтингах политических партий. И до сих пор даже у не интересующихся политикой россиян при слове «нацболы» часто возникают ассоциации с борьбой против отмены льгот и несправедливо посаженными за это активистами.

По итогам уличных выступлений создалась широкая оппозиционная коалиция «Петербургское гражданское сопротивление». В тот момент Северная столица несколько опережала общероссийский политический процесс, ибо похожая по составу коалиция «Другая Россия» появилась лишь в 2006 году.

«Санкт-Петербург оказался идеальной точкой для отработки потенциальными революционерами технологии своих действий в момент “X” — в 2008 году. В ответ именно здесь власть начала учиться гасить народные волнения и готовить кадры для контрреволюции, — писал я в статье «Питерские уроки для власти и оппозиции» на сайте АПН. — Беспомощность власти и активность оппозиции на улице вызвали озабоченность в самых высших государственных сферах. Теневой кардинал “внутренней политики” Владислав Сурков лично выехал в Петербург, чтобы исполнить функцию “огнетушителя революции”. Как стало известно, в ходе переговоров кремлевского гостя с руководством питерской “Единой России” речь шла о социально-политической обстановке, сложившейся в городе после вступления в силу закона № 122. Сурков особо подчеркнул, что в городе нельзя допустить перехода оппозиции к антиконституционным действиям. А через несколько дней стало известно о конкретных контрмерах. В частности, в ходе визита кремлевского гостя было начато создание новой пропрезидентской молодежной организации под названием “Наши”».

Немаловажно, что все описываемые события происходили на фоне первого Евромайдана в Киеве, закончившегося «оранжевой революцией», знаменитым третьим туром президентских выборов и победой Виктора Ющенко. Российские власти были напуганы таким развитием событий и возможностью граждан на улице диктовать свою волю руководству страны.

Тот майдан был удивительным явлением, если смотреть из сегодняшнего дня. Его поддерживали далеко не только такие российские либералы, как Борис Немцов, ставший советником президента Ющенко. На трибуне рядом с Юлией Тимошенко и тем же Ющенко стоял большой русский патриот и будущий вице-премьер правительства РФ Дмитрий Рогозин. А его соратник по партии «Родина», экономист и будущий советник Путина Сергей Глазьев писал, что будет принимать участие в российской оранжевой революции, так как выбора у него нет.

Заинтересованные происходящим на Украине, мы с компанией нацболов, включая главреда «Лимонки» Алексея Волынца, посетили новогодние Киев и Львов. Там всё было спокойно. На майдане продавали оранжевые шарфики, по вагонам метро ходили колядующие дети, а в кабаках кормили вкуснейшим борщом (после второго Евромайдана этот самый борщ и прочие радости недорогого киевского общепита стали объектом восхищения российских либералов, как и все исходившее из страны победившего безумия, — но надо признать, что вкусно покушать там любят). «Украша — це Европа», — было нацарапано в сортире грязного львовского поезда с полупьяными проводниками, где в купе из трухлявого матраса посыпались презервативы и засохший хлеб. В общем, спать пришлось без постельных принадлежностей.

Во Львове, изрядно приняв на грудь в компании с лидером местных нацболов, моим однофамильцем Игорем Дмитриевым, мы не отказали себе в удовольствии пройтись по улице Джохара Дудаева, а потом по бульвару в центре города, скандируя «Россия — все, остальное — ничто!». Множество прохожих удивленно оглядывались, но никто так и не рискнул что-то сказать нашей компании.

Киевский майдан стал основной темой пятого съезда партии, прошедшего в ноябре 2004 года. Абель негодовал, почему нацболы не вышли туда с нашими флагами. Лимонов требовал устраивать демонстрации с плакатами, вроде косы Тимошенко, на которой вешается Украина. Ну а украинские нацболы разумно пытались нам объяснить, что майдановцы ничем не лучше Леонида Кучмы и русские Украины этого в любом случае не поймут. «Мы видим, что там происходят интересные процессы. Мы тоже хотим бархатной революции здесь. Но в итоге наша цель, чтобы Украины не было, чтобы она стала Россией», — закрыл дискуссию Лимонов.