Эдуард Лимонов
Шрифт:
Особенно многочисленными АПД сопровождалась предвыборная кампания в Государственную думу 2003 года. 27 августа Николай Медведев и Сергей Манжос на форуме «Выборы-2003» облили майонезом главу Центральной избирательной комиссии Александра Вешнякова с криком: «Честных выборов не будет!» 6 октября в Питере Наталья Луковникова отхлестала цветами свежеизбранного губернатора Валентину Матвиенко, а Сергей Гребнев разбросал листовки с обвинениями в навязывании ее городу. В день голосования 7 декабря Наталья Чернова добралась до второго лица государства, премьера Михаила Касьянова, в которого на избирательном участке кинула яйцо со словами: «Касьянов, ваши выборы — фарс!» Завершилась эта серия акций под Новый год, когда Попков на «съезде победителей» партии «Единая Россия» бросил несколько яиц в выступавшего со сцены ее лидера Бориса Грызлова.
Фантазия нацболов развернулась во всю ширь. Помимо яиц, цветов и майонеза использовались торт (им
Среди сотен акций прямого действия, проведенных нацболами, особо выделяются и остаются по сей день непревзойденными две — захваты кабинета вице-премьера Михаила Зурабова в августе и приемной администрации президента в декабре 2004 года. Стоит напомнить, что затеянная правительством летом того года отмена льгот для пенсионеров, инвалидов и прочих незащищенных категорий населения стала поводом для наиболее масштабных социальных протестных выступлений граждан в постсоветской истории России. Обещанные властями денежные компенсации не покрывали всех издержек, а такие новшества, как отмена бесплатного проезда для стариков, ударили по карманам многих миллионов людей. Кроме того, пенсионеры — как ни странно — оказались одной из наиболее организованных корпораций в российском социуме, показавшей, что умеет отстаивать свои интересы.
Во время голосования в Думе по принятию «монетизационного пакета» в ответ на реплики, что «народ выйдет на улицы», вице-премьер Михаил Зурабов бросил: «Никуда ваш народ не выйдет». И просчитался. Самыми первыми вышли нацболы.
2 августа 2004 года несколько десятков национал-большевиков проникли в здание Министерства здравоохранения и социального развития и заняли кабинет Зурабова. Сам министр в тот момент на месте отсутствовал. Нацболы жгли файеры, вывесили из окон флаги, разбрасывали листовки, скандируя: «Зурабов — враг народа!», «Долой правительство и Думу!», «Народу — бесплатную медицину, министров — на гильотину!».
Именно во время этой акции фотокором «Associated Press» был сделан снимок, обошедший все мировые СМИ:
Максим Громов выкидывает из окна обнаруженный им в кабинете портрет президента Владимира Путина. Это был демонстративный жест неповиновения в адрес хозяев Кремля. Возможно, именно эта фотография, которая, безусловно, легла на стол президенту в папке с ежедневными публикациями, предоставляемыми ему пресс-службой, и определила жестокость дальнейшего наказания.
Семеро участников акции — Громов, Анатолий Коршунский, Олег Беспалов, Григорий Тишин, Анатолий Глоба-Михайленко, Сергей Ежов и Кирилл Кленов — получили по пять лет лишения свободы. Причем Громов отсидел свой срок от звонка до звонка, проведя 250 суток в штрафном изоляторе, показав пример стойкости и мужества и став с тех пор главным героем партии.
У прокурора Сергея Циркуна в финале процесса случилась истерика. «Вы, большевики, у власти были, вы моего прадеда к стенке поставили как буржуя! — кричал он родителям подсудимых. — И глазом никто не моргнул! Ненавижу я вашу власть большевистскую! Поняли?! Ненавижу! Коммунисты проклятые! А что вы со страной делали?! А когда вы беременным женщинам саблями пузы рубили?! Вам было жалко?! Вы, борцы за классовую идею! Царскую семью расстреляли! Вам не жалко было. Да?! Ну! Стреляйте в меня! Повесьте! Ненавижу вас, коммуняки проклятые! Поняли?! Всегда буду вас ногами топтать! Ну, давайте! Я один — вас много!»
Все это было заснято на видео и после обнародования записи руководство Генпрокуратуры было вынуждено невыдержанного носителя мундира уволить.
А спустя три месяца прошел аналогичный мирный захват приемной администрации президента. В нем участвовали уже 39 человек, из них — восемь девушек. Нацболы пришли в приемную администрации президента (на прием к тогдашнему советнику Путина Андрею Илларионову), забаррикадировались в зале и выдвинули требования отставки руководства страны, изменения политического курса и освобождения осужденных по делу Минздравсоцразвития товарищей. Все 39 человек были арестованы, им предъявили обвинения в массовых беспорядках (в отдельно взятой комнате). Поскольку дело происходило 14 декабря, участников акции стали называть «декабристами».
Процесс с участием большого числа адвокатов, родителей, с пристальным вниманием прессы, вышел нервным. «В деле “39-ти декабристов”, как окрестили его журналисты, и без того было столько всего наносного, лишнего, показушного, истеричного и лживого, что это дело, чуть ли не с первых его дней, превратилось в дурную, любительскую постановку с множеством актеров и режиссеров, их родственников и знакомых, которые лезли каждый со своими советами, идеями и инициативами, собирали собрания у дверей суда, похожие на собрания обманутых вкладчиков или членов жилищного кооператива. В итоге весь этот “цирк-шапито”
легко мог рухнуть на головы присутствующих и похоронить их под своими сводами, — писал Сергей Беляк, защищавший нескольких участников акции, в своей книге «Адвокат дьяволов». — И вообще, признаюсь, ко всем этим девочкам я относился, как к своим детям. Что, безусловно, неправильно, потому что из-за этого я переживал за них больше, чем того требовалось для дела. Да и Лимонов меня постоянно критиковал: “Что ты к ним относишься, как к маленьким! Они давно не дети, они — взрослые люди…”».Процесс продолжался год. По его окончании большинство участников акции вышли на свободу, но несколько человек, которых следствие сочло организаторами и наиболее активными участниками, получили серьезные сроки.
Именно эти два отчаянно смелых АЛД социальной направленности в итоге снискали нацболам славу и сочувствие в народе. Тема защиты русского населения в странах СНГ или территориальных вопросов находилась тогда на глубокой периферии общественного сознания. Акции в Севастополе и Риге или попытка поднять восстание в Казахстане находили отклик лишь среди узкого круга тех, кто интересовался этой проблемой. Тем более что и СМИ освещали все это крайне скупо. А вот благодаря протестам против отмены льгот, которая касалась десятков миллионов людей, партия оказалась в тренде актуальной российской политики.
«Еще на заре путинской эпохи Эдуард Лимонов открыто предлагал власти сотрудничество в деле защиты интересов России и русских в ближнем и дальнем зарубежье, — писал тогда автор на сайте АПН. — Понятно, что нацболы могли бы делать то, чего не могут дипломаты, задействовав против особо одиозных антироссийских политиков и режимов весь арсенал бархатного террора. Предложения Лимонова остались без ответа. В итоге энергия НБП оказалась направлена не вовне России, а внутрь страны, против самого Путина. Таким образом, режим сам вырастил враждебную ему уличную партию, с которой теперь непонятно что делать… Сегодня России вновь необходимо обновление (лучше через “бархатную революцию”, чем через кровь и гражданскую войну). Значит, девизом патриотов должен стать ницшеанский рецепт добродетели: падающее — подтолкни».
В совокупности же вся партийная активность заставила говорить о Лимонове как о главном несистемном оппоненте власти. Упомянутый выше прокремлевский политолог Павел Данилин, подсчитав количество акций НБП в разных городах в середине нулевых годов, пришел к выводу, что это — самая массовая и активная молодежная сила в стране и потребовал вновь отправить Эдуарда в тюрьму за антигосударственную деятельность.
Поменялось отношение к партии в СМИ. Журналист, как позже отметил Лимонов, во многом либеральная профессия. К концу первого срока Путина в этих кругах стало модным его поругивать, и яркие антипутинские акции освещались с сочувствием в тех же изданиях, где раньше нас выставляли исключительно фашистами или жуткими маргиналами. «Коммерсантъ», «Эхо Москвы», «Новая газета» стали писать и говорить о нацболах скорее в положительных тонах. А поскольку в государственные СМИ доступа у нас не было, сочувствие влиятельных либеральных изданий было немаловажным.
Логический конец, которым могли бы увенчаться партийные АПД, описан в романе Захара Прилепина «Санькя»:
«В течение нескольких секунд Саша видел на экране лицо главы государства, измазанное черт знает чем, беспомощное, злое и униженное одновременно. Стекало белое, рыжее, красное на пиджак — словно его облевали всего. Президент иногда открывал рот и беззвучно шевелил губами, пытаясь вдохнуть. Какие-то люди испуганно топтались возле него, кто держа платок, кто салфетку, — и не решаясь ничего сделать. “Девушка бросила в голову президенту целлофановый пакет, предположительно наполненный томатным соком, майонезом, кетчупом, сливками, разваренными, мелко покрошенными макаронами и еще чем-то, издающим резкий и неприятный запах”, — вещал диктор. Казалось, что он с трудом сдерживает улыбку. Это был хороший и давний знакомый Костенко, ведущий последней независимой программы на российском телевидении. Интриган и миллионер, выросший в глубокой провинции, в семье еврейского врача и русской учительницы, похоже, он сам знал, что его программу скоро закроют, и посему совершенно распоясался. Только из этой программы последние пару лет можно было узнать о том, что в природе существуют “союзники”, а Костенко сидит в тюрьме. Теперь он показывал то, что показывать в принципе нельзя. “Яне Шароновой прямо в здании театра, на глазах у десятков представителей культурной общественности, были нанесены тяжелые физические травмы. Нашему корреспонденту удалось снять кафель, по которому буквально провезли лицом девушку, совершившую хулиганские действия в отношении главы государства. Кафель, мы видим, в крови и, как уверяют свидетели, в крошеве зубов девушки. Кроме того, судя по всему, ей сломали руку — стоявшие рядом явственно слышали характерный хруст. Заметим, что девушка сопротивления не оказывала и успела выкрикнуть одну фразу: “Это была политическая акция!”».