Эдуард Лимонов

3 февраля 2003 года в Москве во сне от инсульта умерла Наталья Медведева. Сокамерники, увидев сюжет об этом по НТВ, посочувствовали Лимонову. К тому времени они уже восемь лет как не жили вместе — в 1995 году Наталья ушла к гитаристу панк-группы «Коррозия металла» Сергею Высокосову (Борову). В группе медлительный, баловавшийся героином Боров всегда был на вторых ролях по сравнению с веселым алкоголиком Сергеем Троицким (Пауком), являющимся фигурой не менее культовой, чем тот же Егор Летов. Помнится, к примеру, в 2000 году Паук устроил тур в поддержку одного из аутсайдеров президентской гонки, лидера движения «Духовное наследие» Алексея Подберезкина. Бесплатный концерт в питерском кинотеатре «Спартак» тогда закончился хоровым исполнением композиции «Наш король — Люцифер» участниками группы, приглашенными стриптизершами и залезшими на сцену радостными панками и металлистами. На весь этот трэш и угар сверху с огромного баннера взирал из-под очков кандидат Подберезкин на фоне церквей, русских березок и слогана «Я знаю, как спасти Россию».

Лимонов был очень удивлен: «Как можно было уйти к такому человеку, как Сергей Высокосов?» Добродушный и беспомощный рокер-наркоман, вероятно, был для нее как большой ребенок. Однако Медведева записала с ним в 1999 году один из самых лучших и мощных своих альбомов «А у них была страсть», где слышны и отголоски лимоновских рассказов о его войнах:

В Очемширах умереть — красиво. Солнечная долька на губах. В роще ароматных апельсинов, Гладя, как любимую, автомат. Забыв весь страх! Что улицы Москвы беззаконны, Идешь, как будто раздетым, Зло и Добро невесомы… Поедем на Войну… До Крайны узким коридором, Где средневековия закон. И над всеми только пули Богом, Но и сам ты с пулями, как Бог.

Или:

Возьми меня, возьми! Как в соцреалистических романах. Где вместо описаний похотливой тьмы Пробел! Или три маленьких звезды… Меня ты ими пригвозди, Не думая о возможных ранах. Через тебя, через тебя пускай узнает тело, Как солнца луч слепит блестяще бело! Над русским позабытым капитаном. В Абхазии, в Чечне, в горах Афганистана… Возьми меня, возьми… Как мост, как узкий переход через Днестр… На нем одно не заминировано место… В средине! И нет пути назад! Как никогда нет у солдат, И у распиленного подполковника Костенко… Из окружения был выход, стенка! А журналистка, сука, все сплела не в лад… Я сохраню, я сохраню все тайное… Меня своей посмертной сделай Танею…

Но дальше все уже пошло по наклонной. Концерты превратились в маловразумительные перфомансы, где Медведева читала стихи, а Боров перебирал струны на гитаре. Запои, депрессии, приступы яростной активности, попытки стащить любимого с иглы… Однажды Наталья пришла на свидание в «Лефортово» к Лимонову, который все еще официально оставался ее мужем. После чего Эдуард злобно прошелся по ее состоянию и внешнему виду в одной из книг. Медведева была возмущена. «Что он себе позволяет?» — рычала она в трубку на адвоката Беляка.

Лимонов отмечал, что во многом по темпераменту Медведева была похожа на Андрея Гребнева. Вот и перегорела в 44-летнем возрасте, оставив вместо детей свои диски и книги, по которым потомки будут изучать портрет эпохи — России, ломаемой на стыке веков. Не по Макаревичу же в самом деле это делать?

Вскоре после выхода из тюрьмы Эдуарду потребовалось свидетельство о смерти Натальи, и он попросил меня решить этот вопрос с ее мамой Маргаритой Васильевной. Встретились мы на площади Мужества, где она так и живет все в той же коммуналке в пятиэтажке, где выросла и сама Медведева. Она изругала Лимонова на чем свет стоит («Он такой эгоист! Ему на все наплевать! Только о себе и думает!»), но нужную бумагу выдала. Часть праха Медведевой мама захоронила на Большеохтинском кладбище, приготовив рядом могилы для себя и сына с уже заготовленными датами рождения и фамилиями, только без указания дат смерти. Другая часть была развеяна над четырьмя городами — Парижем, Лос-Анджелесом, Москвой и Санкт-Петербургом.

Эдуард простился с ней стихотворением:

Где-то Наташечка Под теплым мелким дождичком Идет сейчас босая, А выше над облаком Господь играет ножичком, Блики на лицо ее бросая. «Бу-бу-бу-бу-бу-бу!» «Ба-ба-ба-ба-ба-ба!» — Так поет Наташечка нагая, Выпятила девочка нижнюю губу, Мертвенькими ручками болтая И ножками тоже помогая… Поспешает в направленьи Рая Мокрая Наташечка нагая.

В октябре 2003 года мне пришла повестка с требованием прибыть на суд в качестве свидетеля обвинения. Взяв билет на поезд за государственный счет (а можно было — и на самолет, как поступил нацбол из Мурманска, заявив на суде, что слишком занят, чтобы ехать железной дорогой), двое суток я ехал в купе с тремя с виду приличными тетушками. Они пили чаи с ликером и оживленно обсуждали методы лечения ревматизма собачатиной. Вот где русский адат-то!

Искупавшись первым делом в холодных осенних водах Волги, я отправился на встречу с адвокатом Беляком. Когда мы с адвокатом Беляком стали просматривать обвинительное заключение, то я не поверил своим глазам. Там было сказано, что «свидетель Дмитриев» на допросе подтвердил все данные следствия о подготовке нацболами вооруженного восстания в Казахстане. Изучив материалы дела подробнее, мы поняли, что произошло. Оказалось, что в деле есть подлинные показания, записанные честной Кусливой, а вот в обвинительном заключении их поменяли на прямо противоположные. «В принципе, Андрей, нам это на руку. Поймаем их на вранье», — сказал Сергей Валентинович.

На заседании прокурор Сергей Вербин, долговязый молодой человек, начав было дружественно задавать вопросы (я же свидетель обвинения, то есть «свой»), вскоре прервал меня: «Свидетелю нельзя доверять, так как его слова противоречат материалам дела». То есть сами показания он не читал! И тут вступил в дело Беляк: «Ваша честь, был совершен подлог. В деле имеются подлинные показания Дмитриева, которые переписаны на противоположные в обвинительном заключении». Прокурор попросил перерыв, и когда минут через пятнадцать мы снова вошли в зал, произошло неожиданное. «Я должен извиниться перед свидетелем. Он действительно этого не говорил», — сказал Вербин. Лимонов и Аксенов заулыбались из-за решетки и подняли большие пальцы вверх.

Ключевыми в процессе стали показания Абеля. Он объявил себя автором той самой статьи «Вторая Россия» из сборника «НБП-инфо» и всей этой концепции. В дальнейшем российские спецслужбы ему этого не простили, несколько раз арестовывая и в итоге выдав латвийским «коллегам». Дал показания и Тишин, также взявший на себя вину за столь многие эпизоды дела, что Вербин не удержался и отметил: «Непонятно, почему вы не в камере с другими подсудимыми».

Разного рода нестыковок в деле было множество, и в суде оно практически развалилось. Несмотря на это, в итоге гособвинитель запросил Аксенову 12 лет, а Лимонову — 14 лет лишения свободы. Сразу после этого Эдуард заявил о готовности умереть в тюрьме. Однако в итоге судья Владимир Матросов отмел все обвинения по особо тяжким статьям, вынеся при этом частные определения в адрес ФСБ и Генпрокуратуры (беспрецедентный случай) и признав подсудимых виновными лишь в покупке оружия, дал им по три года лишения свободы.

7 июля 2003 года Лимонов вышел на свободу. У ворот колонии его встречали с цветами и шампанским. Но главная встреча состоялась в Москве, где к поезду пришли депутаты Госдумы Виктор Алкснис и Василий Шандыбин, а также большая толпа нацболов. «Наше имя — Эдуард Лимонов!» — неслось над Павелецким вокзалом к удивлению прохожих и ошалевшей милиции.

Эдуарду, можно сказать, повезло — он был осужден вовремя и в нужном месте. Если бы процесс проходил в середине нулевых, после укрепления «вертикали власти», или дело попало бы к другому судье, он вполне мог получить те самые запрошенные прокурором 14 лет. Но тут сыграли свою роль как удачное стечение обстоятельств, так и, разумеется, напряженная работа защиты и самих подсудимых.

Существует конспирологическая версия, что приказ отпустить Лимонова на свободу был отдан из Кремля. Так, скульптор и художник Михаил Шемякин в одном из интервью утверждал, что это он поговорил с Путиным и тот дал такое распоряжение. Что по этому поводу думает сам Эдуард?

«Он безбожно врет. Путин не имел к этому никакого отношения, это все глупости. Шемякин вообще врет. Он пишет где-то, что он мне челюсть свернул, все это вранье. Шемякин недостоин упоминания как бледная вошь. Такой дурак, а уже старый. Я написал один рассказ, в котором используется его образ — он там называется “Алекс”.