Эдуард Лимонов

Чувство эйфории переполняло нас. «Этот город наш», — говорил я кинорежиссеру Алене Полуниной, которая впоследствии сняла о событиях 2007–2008 годов фильм под названием «Революция, которой не было». Лента получилась несколько мрачноватая, в Достоевском пессимистическом духе. Но это больше касается последующих событий, а не того яркого дня.

Губернатор Матвиенко возложила вину за произошедшее на «два вагона экстремистов, приехавших из Москвы», что выглядело глупо, учитывая многочисленные фото и видео толпы в пять-семь тысяч человек, идущей по Невскому.

«Многие наблюдатели никак не могут разгадать логику действий Кремля и Смольного, — было сказано в нашей совместной статье с Белковским по горячим следам после марша. — Разве Марш несогласных был столь опасен? Разве 7 тысяч граждан могли одним маршем поменять власть в одном отдельно взятом северном городе? Зачем же было свозить со всего Северо-Запада безразмерные толпы ОМОНа и перекрывать бронированными джипами мыслимые и немыслимые дороги?!

Разгадка очень проста. Власть боится, потому что совсем не понимает мотивации протестующих.

С точки зрения президента Путина, губернатора Матвиенко, спикера Тюльпанова и прочих таких же профессионалов, вполне дозревших до уровня завклубом железнодорожников города Шепетовки, “человек разумный” — это разновидность домашнего скота (именуемого также в частных беседах “быдлом”), для которой реальны только кредит на приобретение холодильника и нелиняющий Петросян. И на улицы такой преобычнейший человек выходит за двести-триста рублей, а то и за бутылку нетеплого пива в базарный день. Выходит, чтобы отработать подачку и поглазеть на себе подобных. Но никогда — чтобы защитить какие-то там права, о которых двуногая скотина ни малейшего представления не имеет. Ну а “правда”, “Родина”, “совесть”, “гражданское достоинство” — это все древности почечнокаменного века, ради которых никто потребительную задницу от прокуренного дивана не оторвет.

Не случайно и киевский Майдан-2004, и питерский Марш-2007 шепетовские правители немедленно объявили заказными и коммерческими. Потому что если человек просто так идет биться, рисковать здоровьем и благополучием ради своей свободы — то вся фундаментальная жизненная теория матвиенок сразу никуда не годится. И если бывает народный гражданин главней Петросяна, то какой же Путин тогда президент?»

Стоит отметить, что на марше не было флагов США (лишь один пытались развернуть провокаторы) и почти не было флагов ЕС (единственный принес с собой кто-то из приятелей Коцюбинского), как не было и лозунгов за «евроинтеграцию». То есть разница с майданом все же была, и весьма ощутимая.

Автор до сих пор считает, что тот марш был главной протестной акцией за все путинские времена. И хотя позже на Болотную и Сахарова людей выходило намного больше, по своей яростной энергетике, силе и мощи он превосходил все белоленточные выступления, в том числе и 6 мая 2012 года.

Следующие марши несогласных прошли дублем 14 апреля в Москве и 15-го в Питере. В столице ОМОН довольно жестоко разогнал демонстрантов на Бульварном кольце. Едва не пострадала при этом еще и недавно родившая Катя Волкова, самовольно пришедшая на акцию и заявившая пытавшемуся остановить ее Эдуарду: «Я хочу сама во всем разобраться».

Особенно любопытно выглядела попытка задержания Касьянова, которого от наскоков ОМОНа защищали охранники из ФСО, пожизненно приставленные к бывшему премьер-министру. И они-таки победили в этой схватке, защитив своего шефа!

В Петербурге был разрешен только митинг на Пионерской площади, хотя мы все равно намеревались пройтись по улицам Северной столицы. Из лидеров в Питер добрался один Лимонов. По окончании митинга он отправился на квартиру к нацболу Олегу Юшкову, жившему неподалеку, которую по понятной лишь им одним логике уже после завершения всех событий взяли штурмом сотрудники «Центра Э».

Мы же двинулись по Загородному проспекту, мимо закрытой на вход станции метро «Пушкинская» и уперлись в цепь ОМОНа.

Далее цитирую свой текст «Несогласный Питер. Итоги второго марша»:

«Следующие 15–20 минут по площади между метро “Пушкинская” и Витебским вокзалом хаотично мечутся люди. То ОМОН переходит в наступление, то демонстранты, сбившись в кучу, пытаются продолжить движение. Над площадью зависает вертолет, поднимая клубы пыли. В ряды омоновцев летят пластиковые бутылки с минералкой и чучело драконы ГАЗЗИЛЫ (символ Газоскреба — яблочный креатив). Крики “позор”, мат, команды начальства ОМОНу — все смешалось…

Апогея ситуация достигает у входа в метро “Пушкинская”, куда сдвигаются остатки несогласных. Гуляев в мегафон просит открыть вход. Щас! Следует команда задержать его самого. ОМОН идет на приступ, во все стороны лупя дубинками и ногами. При винтилове Гуляева ему остервенело бьют по руке и ломают ее. Я, после скользящего удара по голове, закрываю ее руками и пытаюсь выбраться куда-нибудь. То, что здесь никто не погиб, было чудом.

Просачиваясь мимо последнего кордона, выхожу в переулок. За мной рысью появляются четыре мужичка в штатском. “Стоять, допрыгался, блядь!” — заламывают руки и сажают в милицейскую машину. Всё. Программа на сегодня окончена.

Омоновцы же, разобравшись с несогласными, стали нападать на простых горожан: разогнали людей, ждавших маршрутку на остановке, избили каких-то подростков у ларьков с пивом, потом переключились на пассажиров пришедшей электрички».

В разгар всех этих событий в Кремле приняли окончательное решение ликвидировать НБП. Прокуратура Москвы совместно с управлением юстиции столичной мэрии обратилась в Московский городской суд с требованием признать партию экстремистской организацией — в первую очередь на основании проводимых ею акций прямого действия.

Рассмотрение дела проходило аккурат после Марша несогласных, 18 апреля. Лимонов появился в суде с супругой и полугодовалым сыном Богданом. Прения сторон затянулись, и судья перенесла их окончание на другой день. Тут и случился эксцесс, наглядно показывающий, как в РФ принимаются подобные решения. На следующий день, 19 апреля, в правительственном органе — «Российской газете» — вышла статья, гласившая «Нет такой партии!», сообщавшая о ликвидации НБП. То есть, не озаботившись даже ожиданием решения суда, тиснули статейку, заранее оповещавшую о запрете партии. Впрочем, в тот же день суд такое решение принял, а в августе оно было подтверждено Верховным судом, и запрет партии вступил в силу.

Эдуарду один из приставов сообщил, что оперативники обсуждают возможность его ареста сразу после окончания процесса. Тревога на этот раз оказалась ложной, однако стало ясно, насколько своевременно была создана коалиция — она служила хоть каким-то «зонтиком», прикрытием для партийной деятельности в таких условиях.

Успешно заявив о себе на улице, «Другая Россия» приняла решение попытаться выдвинуть кандидата на президентских выборах 2008 года. Изначально на эту роль претендовал Касьянов, что казалось совершенно естественным — все-таки бывший премьер-министр. К тому же от Михал Михалыча и после отставки устойчиво веяло властью, что особенно чувствовали милиционеры во время уличных акций и прочие «государевы люди».