Элизабет Дэвидсон и Тайна янтарного кулона

Сомнение, возникшее в ней с того дня, когда она узнала, что будет учиться в Энкоре, не давала ей покоя и сейчас. Последняя неделя ушла на то что бы переубедить себя в том, что эта школа не ужасна. Каждую секунду она представляла себе, как будет ей весело с новыми друзьями, как интересно на новых уроках с новыми преподавателями, но чем больше накапливалось таких моментов, тем меньше Элизабет верила в их подлинность. А посвятить отца в свои сомнения означало еще больше его расстроить.

— Ты правда так считаешь? — неуверенно произнес Уильям с нотками надежды.

— Да! — слабо подтвердила Элизабет и опустила взгляд на ворсистый ковер. Изнутри ее съедал стыд.

Солнце за окнами медленно покидало город, а это значило, что до окончания воскресенья оставались считанные часы. Элизабет вернулась к себе поздно и в еще худшем расположении духа чем когда-либо. Убеждать отца в том, во что она сама мало верила, было трудным и наводящим грусть занятием. Только сейчас она поняла, что всю прошлую неделю сама водила себя за нос убеждения о счастливой жизни в школе для детей с неординарными способностями. Какое счастье ждет ее в месте, где все такие, какой она больше всего не хочет стать? Что будет там, где все разные? Какой она там будет? Какой будет девочка всю жизнь стремящаяся слиться с толпой?

Она долго не могла заснуть, ворочаясь на сомнительных догадках и собственном страхе. Тем не менее, не малая усталость взяла верх, и Элизабет погрузилась в мир таинственных снов. Всю ночь ее преследовал один и тот же сон: она бежит по закутанной во тьму дороге, вокруг ночь, лишь ухают совы где-то вдали, и вот, казалось бы, ее цель — высокие стальные ворота, но вдруг она куда-то проваливается, все тело колит иголками леденящей воды и вот…

Она лежала на кровати, нервно дыша, скинув на пол одеяло. Солнечные лучи пробивались сквозь тошнотворно малиновые шторы, озаряя комнату приятным светом. Настенные часы показывали без четверти семь. Элизабет села, на кровати продолжая нервно дышать. Девочка постаралась вспомнить тот сон, который ей снился, но увидела лишь серый промерзлый туман.

В открытое окно плавно сочился свежий прохладный воздух. Город понемногу просыпался. Все чаще над окнами дома шуршали крылья афторов. Элизабет пребывала в скверном настроении, а легкая тошнота еще больше усугубляла ситуацию. Надев заранее приготовленную одежду Элизабет печально взглянула на совместно с миссис Филс собранный вчера чемодан и вышла к завтраку. С утра семья находилась не в высоком расположении духа, даже Кэтрин, которую всегда забавляли чужые проблемы, выглядела серьезно и решительно.

Когда Элизабет пришла в столовую вся семья уже мирно начала трапезу, в могильном молчании. Уильям читал свежий номер «Министерских вестей», Елена аккуратно помешивала ложкой кашу, а Кэтрин бормотала себе под нос, словно что-то повторяя. Завидев дочь, Уильям отложил газету и с добродушной улыбкой ее встретил.

— Выспалась? — поинтересовался он, проследив глазами за тем, как Элизабет заняла свое место за столом. — У тебя сегодня очень важный день!

— Кстати, не только у нее! — напомнила Елена холодно, глядя на Кэтрин.

— Согласен, но, тем не менее, в ее случае самый важный! — с высокими нотками в голосе ответил Уильям и вернулся к дочери. — Ну, что готова к новым знакомствам?

— Да! — наобум выпалила Элизабет, и дабы избежать этого разговора сделала вид что проголодалась, хотя от одной мысли о еде в горле пересыхало и возникал ком.

Остаток завтрака Уильям так и сиял от восторга и гордости. Видимо его радовала настроенность дочери и ее уверенность, по крайней мере, как ему казалось. Сама же Элизабет и шагу ступить не могла без того чтобы не подумать о будущей жизни. Ее все чаще стали посещать сомнительные и безумные мысли, но их вытеснило вдруг возникшее желание вспомнить сон, что разбудил ее утром.

Отправку запланировали к восьми утра, что бы успеть завести Элизабет на вокзал перед праздником в школе Кэтрин.

Покидая квартиру Элизабет вдруг захотелось вцепиться в кресло или дверную ручку и как маленькой закричать: «Не поеду!». Мысленно улыбнувшись от такой безумной идеи, Элизабет застегнула дорожную мантию и поспешила за родителями и сестрой на лестничную площадку.

— Первый этаж! — приказала Елена и железные дверцы лифта разом сомкнулись, а цепи с тихим лязгом направили кабинку по указанию.

В холле, словно муравьи мельтешили служащие в традиционной ярко-красной форме. У входа уже ждала карета и парочка белоснежных афторов. Служащий, что стоял снаружи здания, сразу подскочил к Уильяму и стал слушать указания, затем покорно кивнули и поочередно помог дамам забраться в экипаж. Стенки кареты были обтянуты светло-сиреневым шелком, а на сидениях лежали подушки в тон ткани. Внутри было слегка душно и пахло деревом. Элизабет по-привычке устроилась у окна и стала разглядывать прохожих на улице. Последним забрался Уильям, и как только за ним захлопнулась дверца, афторы тронулись, потянув за собой карету, а с ней и все семейство. Неожиданно Элизабет пробрала дрожь. Непонятно откуда взялся страх. Сердце бешено забилось о ребра, да так что эхом задребезжало в ушах. От гулких ударов почти ничего не было слышно. Элизабет посмотрела в окно на пролетающих мимо афторов, на город внизу, на дома и людей. Все казалось таким далеким и чуждым, что в груди завязался невидимый узел. Родители о чем-то встревожено беседовали, Кэтрин вынув журнал «Чародейка» полностью скрылась за его страницами. Через несколько минут афторы плавно пошли на снижение, и как только их копыта соприкоснулись с землей, дверцы кареты распахнулись, и перед взором Элизабет появились огромные настежь открытые дубовые двери вокзала. Уильям выбрался первым и помог выйти дочери и жене. Кэтрин не обратив внимания на остановку, и пальцем не пошевелила, что бы попрощаться с сестрой. Отчасти Элизабет была даже рада этому, так что в слегка приподнятом настроении поспешила за родителями в здание вокзала. Высокая башня из темно-красного кирпича, чей конец виднелся близь облаков, наводила ужас.

Элизабет еще никогда не приходилось здесь бывать так что, оказавшись внутри, Элизабет просто ослепла от яркого света и приятных оттенков желтого и золотого. Округлые стены вокзала были выкрашены в лучистый оранжевый цвет, приближенный к золотому, и вдоль них шла широкая, винтовая лесница. По обе стороны от входа сидели в застекленных кабинках справочной и кассы по две женщины. Уильям повел семью к одной из касс.

— Доброе утро. Чем могу помочь? — улыбнулась из кабинки женщина в ярко-оранжевой форме.

— Я сегодня прислал вам письмо с просьбой забронировать один билет до Энкора! — сообщил Уильям звенящим от тихого волнения голосом.

— Ваше имя! — потребовала кассир, открывая список.

— Уильям Дэвидсон.

— Да, действительно! — снова улыбаясь, осведомилась женщина и вырвала из списка золотого цвета прямоугольный билет. — Приятного полета!

— Благодарю! — забирая билет, сказал Уильям и повернулся к жене и дочери. — Ранний рейс, третья платформа, девять ноль-ноль! — он взглянул на золотые часы над входными дверьми, что показывали без двадцати девять, и снова взглянул на дочь. — Успеваем!

Елена явно не разделяла радости мужа и держалась по обыкновению холодно. Они двинулись по широкой винтовой лестнице мгновенно подхваченные волной посетителей. Только сейчас Элизабет заметила, что из каждого последующего этажа ведут раскрытые настежь двери. На долю секунды Элизабет подумала, что в небо, но уже на втором этаже увидела асфальтированную платформу для взлета.

— Их снаружи невидно! — сообщил отец шепотом, заметив ошарашенное выражение лица Элизабет. — Превосходно!

Элизабет еще никогда не приходилось видеть, что бы Уильям так радовался самым обычным вещам. Да правду признаться раньше она и не знала толком, что за человек ее отец. Но сейчас он с каждой секундой становился все ближе и ближе к ней. И Элизабет как никогда это радовало.