Элизабет Дэвидсон и Тайна янтарного кулона

Семейство выгрузилось на лестничную площадку. За спинами лязгнули дверцы лифта, и он моментально отправился вниз. По правую сторону от лифта петляла мраморная лестница вниз, а по левую — вверх. Дэвидсоны подошли к одной из дверей (наверное, самой шикарной на площадке) и Уильям, нащупав под мантией ключ, провернул его в замке. Перед ними возникла прихожая с вешалкой для мантий, зеркалом и тумбой для обуви. В следующую комнату вела резная арка из полированного дерева. Элизабет быстро разделась и, вручив отцу свою мантию, быстро зашагала к себе. Пройдя под аркой, она оказалась в огромной гостиной с мягкими диванами и креслами, парочкой каминов и широкими окнами с видом на сияющий город. По разные стороны от арки вдоль стен тянулись длинными змейками железные лестницы наверх, а над самой аркой виднелся большой проем в стене — проход на второй этаж. Из гостиной вело множество дверей, одна на кухню, вторая в ванную, третья в спальню Кэтрин и еще одна в детскую Даниэля. Элизабет замельтешила по ступенькам и, миновав проем, ввернула на право, очутившись в узком коридорчике, освещенном парой-тройкой факелов в позолоченных канделябрах, на оббитых серым шелком стенах. В дальнем конце коридора Элизабет обнаружила дубовую дверь и, повернув позолоченную ручку, вошла в свои хоромы.

Комната тонула в приятном свете заходящего солнца. По левую сторону от двери тянулись ряды книжных полок. Через каждую полку нежно серебрились стеклянные аквариумы с сотнями разноцветных рыбок различных видов и цветов. Кровать прислонилась к противоположной от двери стене с двумя широкими окнами укрытыми тошнотворно малиновыми шторами, которые выбирала Елена. По правую сторону от Элизабет покоился старинный шкаф, а за ним пустующий письменный стол. У изножья кровати в самом углу стояла парочка комнатных цветов похожих на папоротники и миниатюрную пальму. Пол укрывал мягкий темно-бардовый ковер, а по светло-малиновым стенам плесами яркие лучи заката.

Чемодан Элизабет уже стоял посреди комнаты, и Элизабет без особого энтузиазма принялась вытряхивать из него содержимое. Работенка была скучной и занимала время, которое Элизабет было так необходимо поскорее убить. Медленно и не привычно для себя, аккуратно раскладывая кофты и брюки по полкам, девочка не заметила, как пролетело время. Она закончила, когда за окном совсем стемнело. Комната погрузилась в приятный свет аквариумов, рыбки в которых медленно, и грациозно плавали между зеленых водорослей, пуская на поверхность маленькие пузырьки. Засунув чемодан под кровать, Элизабет переоделась и, забравшись на подоконник, стала разглядывать вечерний Хеалинг. Город покрылся множеством маленьких пятен фонарей, светящихся прямоугольных витрин магазинов, окон в домах и размытыми бликами пролетающих мимо карет с тускло горящими лампами. Шум понемногу стихал, оставляя лишь тихий шорох крыльев афторов, да приглушенные голоса прохожих внизу. Элизабет открыла окно и впустила в комнату теплый вечерний воздух.

Как бы хотелось оказаться обычным ребенком с доброй мамой, что по воскресеньям на ужин печет теплые и вкусно пахнущие пироги. С веселым отцом, что любит чинить кареты и целовать жену и детей. Как было бы здорово встречать его каждый вечером с работы, усталого но, тем не менее, счастливого снова оказать дома. Как было бы здорово помогать маме на кухне и в уборке. Каждый вечер вместе сидеть у камина, обсуждая новости и слушая, как отец читает твою любимую сказку. Старую. В которой каждое слово ты знаешь наизусть, но, тем не менее, любимую. Здорово было бы выгуливать собаку вместе с сестрой. Играть с маленьким братиком. Смеяться над его неуклюжей походкой маленьких еще кривых ножек. Отмечать вместе праздники и дни рождения, приглашая на них соседей и родственников. Делать для мамы открытку своими руками не боясь, что кто-то посмеяться над этим подарком. Как приятно было бы прийти со школы и похвастаться, что ты получил «отлично», зная заранее, что эта новость будет важнее даже чем сообщение о землетрясении.

Элизабет вдруг отчетливо представила себе картину с улыбающейся матерью в фартуке и с кастрюлей в руках. Отец в черном халате, испачканном смазкой, с какими-то деталями вокруг, и сажей на носу. Кэтрин на диване в спортивном костюме и игровой приставкой в руках. Маленький Даниэль в окружении мягких игрушек с розовыми щеками и светлым пушком вместо волос. На глаза неожиданно навернулись слезы. Никого не было рядом и смысла это скрывать тоже. Элизабет позволила чувствам вырваться наружу. И мечты о счастливой семье, уютном доме, и картинки с абсолютно иными членами ее семьи вдруг лопнули как мыльный пузырь. Что случилось тогда — четыре года назад? Почему ее семья стала такой, какая она есть сейчас? Почему ее, Элизабет, лишили родительской любви и семейного очага?

Элизабет вытерла горячие слезы со щек и хлюпнула носом. Еще никогда ей не было так тоскливо. Обычно она подбадривала себя фразами типа: «У меня ведь есть миссис Филс!» или «Мне и так не плохо!». Но, ни наличие миссис Филс, ни убеждение в непотребности семьи никогда не помогали. Она чувствовала облегчение лишь поверхностью души. Лишь одной оболочкой, но что до самой души… Там всегда было все понятно — пустота. Иметь таких родителей тоже, что и вовсе их не иметь. Но даже в отсутствие семье были некие плюсы — ты более менее убежден в том, что они тебя любили и любили бы, если бы были.

Элизабет отмахнулась от смутных мыслей и посмотрела на часы. Они четко указывали половину десятого. Время позднее, а глаза уже слипаются, даже пусть и не от желания поскорее заснуть. Неохотно натянув пижаму Элизабет, забралась в холодную и колкую постель и повернулась на бок. Из открытого окна все еще слышался вечерний гомон и голоса людей. Еще долго перед глазами Элизабет стояли картинки с доброй матерью и отцом и она не заметила, как они перешли в длинные и весьма неприятные сны, где Елена гонялась за Уильямом со сковородой в руках, а Кэтрин пыталась убедить Элизабет рассказать Скотту Вольтеру побольше.

========== Глава 7. “Все для школы” ==========

Утром Элизабет открыла глаза в скверном настроении. Ее никак не могла покинуть мысль, что она никогда не узнает какая из себя Академия Чародейского Искусства, какие там учителя, какие дети, какие классы. В голове то и дело эхом звучали строчки из письма: «… Академия Чародейского Искусства не может взять на себя ответственность за вас…». От злости Элизабет била нервная дрожь. Если бы не Скотт Вольтер с его магпрессовскими сенсациями, то она бы сейчас на всех парусах и с легким сердцем собиралась в Академию. А теперь ей приходиться закупать учебники и школьные принадлежности в школу для детей с необычными способностями. Что может быть хуже?!

В семь утра Элизабет разбудила миссис Филс. Старушка прибыла в квартиру поздно ночью и (к сожалению) привезла с собой хмурое настроение и расстройство. Служанка, покопавшись в шкафу, выбрала подходящую одежду и, повесив на спинку кровати, тихо ушла. Элизабет переоделась, заправила постель и, покормив любимых рыбок цветами акации, направилась в столовую. На кухне (в соседней комнате) стучали кастрюлями и тарелками поварихи. Молодая служанка Рита накрывала на стол, зевая чуть ли не при каждом приборе. Столовая в городе выглядела примерно, так же как и столовая в Литтл-Виладже, только без камина и семейного портрета Дэвидсонов. Его заменяла широкая картина с изображением опушки леса. Она отсвечивала зеленью в лучах восходящего солнца и сияла приятными нежными оттенками.

Элизабет скучающе стала у окна. Хеалинг бодро просыпался. Люди спешили на работу. У входа в здание приземлился афтор, а за ним, поблескивая золотом, шикарная карета. Вмиг дверцы распахнулись, и дворецкий в алой форме подал приезжей даме руку. Синее пятно ее плаща поплыло по тротуару к входу в дом, а красное пятнышко дворецкого видимо объясняло афтору, где припарковаться. Элизабет отвернулась от окна, и ее сердце упало. В дверях комнаты стояла Кэтрин. Девушка в светло-молочной платье, с собранными на затылке каштановыми волосами, застыла с самодовольной улыбкой на лице.

— Привет, звездам «Магпресса»! — с издевкою сказала Кэтрин и прошла к столу.

— Доброе утро, — пропищала служанка Рита ей и продолжила сервировку стола.

— Убирайся отсюда! — властным тоном приказала Кэтрин, даже не взглянув на Риту.

— Но…

— Пошла вон! — прикрикнув, повторила Кэтрин, и девушка со слезами на глазах поспешила подчиниться приказу. — Хороших ты себе друзей выбираешь.

— А это уже не твое дело! — сквозь зубы прошипела Элизабет.

— Ну, как же, ведь это я по версии Скотта Вольтера, боюсь острых предметов, — продолжала язвить сестра и самодовольно усмехаться, глядя на свое отражение на тыльной стороне серебряной ложки.