Эта тьма и есть свет

— Это так не работает, — отвечаю я.

— Здесь есть дверь, — возражает Жан.

Спорить с ним сложно. Попробовать? Пусть увидит.

Стучать страшно. Увидеть внутри Роуни — страшно.

Он сказал мне бежать, и я побежала, но напоследок обернулась. Над ним стоял Морохир. Вокруг были трубки и щупальца, как у моллюсков с рыбного рынка. Такие же скользкие.

Морохир говорил, у Башни должен быть пользователь, иначе она не будет работать.

— Туурэ, — говорю вслух, называя Башню.

Стучу.

Никакого звука — Морохир объяснял, что это из-за металла. Он такой плотный, что простого стука недостаточно.

— Видишь?

— Эй! — Жан кричит. — Эй, впустите! Мы хотим есть и пить! Нам надо переночевать! Впустите нас!

Он хлопает ладонью по железу.

Я гляжу на него, широко раскрыв глаза.

Он — человек.

— Постучи еще разок, — прошу.

Стучит.

Он — человек, которому нужна помощь.

Створки ворот начинают разъезжаться. Морохир говорил, Башни созданы для людей. Смешно, говорил он, что им поклоняются эльфы, ведь Башни — для людей. Они нужны, чтобы помогать им. Спасать.

Жан открывает для меня Башню, и я ступаю внутрь. Нужно совсем немного — сделать пару шагов вперед и сказать, как учил Морохир.

— Шайни? — спрашивает Башня.

— Сьюзи? Сьюзи, это ты? — радуется Жан.

Думаю, как лучше объяснить Жану, что Сьюзи он больше никогда не увидит. Четыре тяжелых года — предел. Она попрощалась с ним, хоть он этого и не понял.

Жан обегает просторный зал, первый этаж.

Фойе, говорил Морохир.

Если бы он не сказал мне садиться в кресло, если бы отпустил нас, я считала бы его своей семьей. Роуни говорил, Морохир хотел многое изменить. Я видела их, сидящими рядом, за деревом. Они говорили.

— Шайни? — повторяет Башня.

Голос знакомый, но когда говоришь с Башнями, голос всегда кажется знакомым. Есть в нем что-то из детства. Похожее на истории Йорми.

— Ты меня знаешь? — спрашивать больно.

Знаю, куда идти, — Сьюзи научила меня, где искать тело. Идти страшно.

— Шайни — это я.

— Ты плачешь? — спрашивает Жан.

Я не знаю.

— Шайни, я думал, ты умерла. Как хорошо, что ты здесь.

Слезы, наконец-то, начинают жечь щеки.

— Мне так жаль, старейшина. Мне не нужно было убегать!

Башня молчит.

Долго.

— Старейшина? Нет, Шайни, ты не поняла. Я не Роуни.

В голове мелькает невозможная картина — Морохир?

Я бегу к лестнице, которая ведет вниз.

Ниже.

Ниже.

Жан бесшумной тенью летит за мной. Надеется найти Сьюзи?

В хранилище острый запах. Морохир называл его запахом лекарств, но они не пахли, как травы. Жан бегает от одной пустой колбы к другой. Где-то должно быть тело. Страшно найти Роуни.

Но тело только одно, и когда я смотрю на него, я вспоминаю имя.

— Уильям?

Башня вздыхает.

Повсюду включается свет.

— Я очень рад видеть тебя, Шайни.

Свет дрожит, голос Башни прерывается.

— Доступ к панели администратора разрешен.

========== 5. Терция. Жена, мать и дочь ==========

Мне было пятнадцать, когда я встретил Мэри. У неё были длинные каштановые волосы, которые она заплетала в толстую косу и закручивала вокруг головы. Я называл её королевой и дарил цветы, которыми потом Мэри украшала прическу. Мы гуляли по улицам шумного города, я покупал ей орехи у элвен и рассказывал истории о них, доставшиеся по наследству от словоохотливой бабки.

Мэри была честной, доброй и умной, поэтому я знал, каждый день, на протяжении десяти счастливых лет, что моя история не закончится хорошо. Каждый день, глядя на её улыбку, я знал, что она не навсегда. И когда родилась Дженна, я знал, что конец приближается.

Их забрала болезнь. Тихо и мирно, без печальных сцен и страшных историй о дурных врачах. Они принимали лекарство, часто ходили за город, чтобы посмотреть на зверей, которых обожала Дженна, а к вечеру возвращались и вместе со мной ужинали.

Дженне было шесть, когда это случилось. Я вернулся домой и увидел их спящими на кровати. Они улыбались. Я вышел из дома, закрыл дверь и больше не вернулся в родной город. У каждого из нас в городской страже была такая история. Когда приходил новый человек, мы спрашивали его: «Кто?» или «Что у тебя?». Тогда он садился с нами, пил и рассказывал, кого потерял.

Хорошего в работе стражника было мало, но король платил, а в свободное время можно было ходить по бесконечному городу и разглядывать лица. Не знаю, как было у других, но я искал Мэри и Дженну. Каждый день, с тех пор, как закрыл за ними дверь, до того часа, пока не встретил маленькую девочку с котомкой, где валялись рыбные головы.

От неё пахло бедностью, а в огромных глазах кроме голода и страха была смешная надежда, будто она не видела безнадежного ужаса трущоб гетто и надеялась на лучшее, несмотря ни на что.

Её звали Шайни — Светлячок. И хотя она всегда говорила, что я не из народа, и поэтому не могу стать её семьёй, несмотря ни на что, я верил, что это не так.

***

— Уильям?

— Да, Шайни, это я, — мой голос звучит непривычно. Разговаривать без губ тяжело. Поначалу я думал, что не смогу сделать этого, но всё пришло само, как и обещал Морохир.

— Уильям, как это возможно?

— Я не знаю, Шайни, — это правда. Если бы я смог разобраться, как работает Башня, я мог бы рассказать и ей.

— Ты… умер, — она не уверена.

— Нет, я не умер. Морохир успел починить меня. Теперь я могу управлять этим местом. Тебе что-нибудь нужно?

Она колеблется, а ее смешной спутник говорит:

— Воды.

Потом добавляет:

— И еды тоже.

Я думаю о том, что им нужно, касаюсь руками зазубрин на стенах дальних комнат, просматриваю бегущие перед глазами строки древнего языка, подтверждаю согласие. Смешной спутник Шайни хватает свежеиспеченный хлеб, стакан молока и начинает жадно есть — она сама не прикасается к пище.

— Мы пришли не просто так.

— Я знаю, — Морохир предупредил меня, что она вернется.

— Тебе не понравится то, что я скажу.

— Вы хотите убить меня.

— Нет! — кричит Шайни. Она плачет. Я вспоминаю Дженну.

— Вы хотите уничтожить башню, — я говорю это, чтобы ей не пришлось, — без ее поддержки я умру.

— Нет, — плачет Шайни. Садится на холодный пол.

Спутник, доедающий булку, садится рядом:

— Что с тобой? — спрашивает он.

— Она винит себя за мою смерть, — я жалею, что новый голос не позволяет мне передать нежность.