Эта тьма и есть свет

— Вот здесь, — говорю я, — убили моего отца. Вот здесь, — показываю пальцем, — лежала голова Анны.

Шайни замирает. Смотрит на меня, прижав ладони к груди, будто впервые видит. Мы не спеша бредем к докам, а по дороге она напевает под нос песню.

— Это колыбельная, — говорит она. — Я пела ее малышам.

Мы плывем на запад в трюме с рыбой три дня. Капитан позволяет нам взять шлюпку, мы гребем в укромную бухту, а оттуда бежим вверх по склону. Нам нужно затеряться в равнинах Терции прежде, чем нас увидит прибрежный патруль.

Вечером Шайни выглядит печальнее обычного. Она смотрит на закат. Сегодня нам нельзя останавливаться ни на минуту, мы едим четвертую конфету — от этого сводит пальцы на руках и ногах, а в голову накатывает туман, словно выпил слишком много кваса.

— Когда я зайду в Башню, — говорит Шайни, — побудь со мной немного, ладно?

— Разве мне не нужно остаться и подождать тебя? — я удивлен.

— Нет, — на губах у Шайни улыбка. — Я уже не вернусь.

— Почему?

— Если ты зашел в Башню и стал использовать ее, ты уже не можешь вернуться, — говорит Шайни. — Однажды туда зашел Морохир, понимаешь? Он зашел туда и больше не может вернуться.

— Но ведь он ходил с тобой, — возражаю я.

— Это совсем другое! — Шайни сердится. — Это ходил не он. Это ходили тела… это… это мертвые ходили вместо него! Так ходят помощники Сьюзи, когда нужно убрать в комнатах или принести воды.

Я молчу — мне нужно понять, что делать после. Господин Марк сказал мне, что я должен проводить Шайни к Башне Туурэ, он не сказал мне, что делать после. Я смотрю на Шайни, а она — смотрит на заходящее солнце. Ее бледная кожа окрашена розовым, а большие зеленые глаза наполнены слезами. Я понимаю, что она с кем-то прощается, но не могу взять в толк — с кем. Однажды, давным-давно, точно так же я попрощался с Анной.

========== 3. Союз Флотилий. Другой берег ==========

Гуннар предлагал умыкнуть одного черныша еще на море, но я не позволил. Тенью бродил за хозяином, ждал удара, спал вполглаза — наказывал Гуннару не отступать ни на шаг. Месяц мы виделись урывками, а высадка оказалась хуже потасовки Арены.

Осаждать порт морских людей — безумие. Хозяин, видно, слишком долго слушал своих эльфийских ворон, раз решился на такое. Тысяча слегла в первый день, корабли тонули на отдалении, пока мы не заметили блеск возле волн. Пришлось отправлять пловцов, но против пудовых цепей те не смогли ничего поделать.

— Нужно возвращаться, хозяин, — сказал я, когда на бухту спустилась ночь, и мы опять оказались вдвоем в темноте каюты.

— Я знаю, — ответил он, тогда-то и стало понятно, что нам с Гуннаром нужно действовать быстро.

Черныш хотел прошмыгнуть за едой, как они делали на закате каждого дня. Питались кое-как, но и те крохи, что исчезали из пайков, мы приметили сразу. Условились встретиться перед дверью, дождались укутанного эльфёнка и скрутили. Он даже не пикнул — так и молчал, пока волокли его к хозяину.

— Вы что наделали?! — это нам вместо «спасибо».

— Надо было сделать это раньше, хозяин, — сгоряча сказал Гуннар. Говорить складно он так и не научился. Прежде я думал, он — самый умный, как раз после Халдора, а вышло так, что я оказался умнее его.

— Хозяин, они знают, как пройти, — я попытался исправить оплошность.

— Знают? — он удивился.

Тогда я понял, что в иных вещах теперь я умнее, чем он.

Черныша развязали, и он заговорил сам, не дожидаясь вопросов. Сказал, что звать его Роуни — паршивое имя — и что прежде он уже разговаривал с королем. Приказ у них был простой — во всем слушаться хозяина, да только тот ни разу не сказал им ни слова, так что пришлось добывать себе еду кражей.

— Что ж ты ко мне не пришел? — разозлился Гуннар. Выходило, что черныш перед хозяином выставляет нас дураками.

— У меня простой приказ — говорить только с королем, — ответил эльфеныш, вроде даже голову задрал к потолку, в такой темноте — поди, пойми.

— Вы знаете, как попасть в бухту? — спросил хозяин.

— Они туда вплавь добирались, — сказал Гуннар, выдавая наш козырь. Я посмотрел на него строго, да что толку — положение у нас было тогда одно, и мою хмурость он оставил без внимания.

— Вплавь? — хозяин разве что не рассмеялся. — Вплавь туда доберусь и я. Как быть с кораблями?

— Разомкнуть цепи, — заявил Роуни. Вроде как ждал этого часа. — Мы устроим, господин, если вы пожелаете.

— Один раз я согласился на помощь Башни, — ответил хозяин. Хоть было темно, а его лицо я все равно разглядел. Уже много недель он не был таким — злым и красивым. — Больше вы не получите от меня даже жалкой монеты.

Когда хозяин говорит так, думаешь, что под его знаменами увидишь много красивых битв. Гуннар долго присматривался к нему, не хотел верить, что чужак поймет нашу кровь, но однажды ночью у костра сказал шепотом, что за хозяина нужно держаться. Если кто и знает, где дорога к небесной битве, — вот он. Гуннар верит в богов и каждый праздник относит им подачки, сжигая в огне самый вкусный кусок. Я в богов не верю. Каждый сам за себя, и только когда видишь, как кто-то сильнее — иди за ним, и он проведет тебя к лучшей жизни.

— Что тут у вас? — это ввалился в тесную каюту хозяина Фредди. Гуннар называет его пьяницей и пропащей душой, но без Фредди я до сих пор служил бы пешим, без титула и хорошего меча. Поэтому я киваю и делаю шаг назад, чтобы Фредди увидел черныша, которого мы поймали.

Черныш смотрит на Фредди зло и плюет ему под ноги, как будто нет возле него двух вестурландцев и короля Терции.

— Эй-эй, чего злишься? — спрашивает Фредди, пьяный и веселый.

За эти ухмылки и отвратительную вонь другие вестурландцы не любят его, потому что пропойцы никогда не попадут на небесное поле, а веселье перед боем доступно лишь тем, кто идет в первых рядах. Им прощают — перед смертью нужно смеяться особенно громко. Но Фредди никогда не ходит в первых рядах. В последний раз он шел в бой четыре года назад, но смеяться и пить стал больше и чаще.

— Убийца, — выплевывает черныш Роуни и плюет еще раз. — Подонок.

Хозяин смотрит на него удивленно, и Гуннар хватает черныша за волосы и ставит на колени.

— Извиняйся, — велит Гуннар, потому что другие не говорят и не делают ничего.

В этом Гуннару нет равных. Когда другие удивлены или напуганы, он остается в спокойствии. Говорит, это после Арен. Сколько он увидел там, не было больше нигде. Ни предательства, ни крови. Оттого, говорит он, люди так боятся вестурландцев. Даже в Терции, а уж в Союзе — того сильнее. Здесь все можно купить и продать: еду, землю, хорошее оружие. Одного нет — воинов, готовых сражаться насмерть. Гуннар говорит, оттого мы выигрываем, а они — проиграют.

Найти бы способ обойти цепи.

— Пусть сначала извинится он, — говорит Роуни.

Хозяин научил думать вперед. Теперь для Роуни пути назад нет. Плюнул под ноги Фредди — умрет, если не скажет такого, что поможет хозяину. Значит, нарочно говорит колкости. Хочет высказать, пока можно. Слушать его — пустая трата времени.

Лучше выйти, вдохнуть морской воздух и поглядеть, как вдали мерцают огни портового городка. Хозяин говорит, если всматриваться в блеск волн долго, можно подметить цепи.