Галя, в деревню!
Шрифт:
До Ленинграда я добралась довольно быстро — едва успев лечь на нижнюю койку в плацкарте, я отрубилась и проснулась только тогда, когда продавщица зычным голосом потребовала сдать белье.
Прибыв на Московский вокзал, я решила, что неплохо бы навестить одного моего ленинградского приятеля, который обычно рад видеть меня в любое время суток. Я доехала до знакомого дома на улице Желябова, волнуясь, я подошла к знакомой двери, обитой дерматином, и нажала на звонок.
Глава 11
Дверь отворилась.
— Привет! Заходи! — мрачно приветствовал меня хозяин — Макс по кличке «Зингер», отходя в сторонку. Из-за его ноги выглянул пушистый кот по прозвищу Барон. Смерив меня взглядом, он вежливо потерся о мои ноги,
Я слегка удивилась. Что это случилось с всегда веселым и неунывающим приятелем? От прежней небрежной манеры общения длинноволосого хиппи «Зингера» не осталось и следа. Выглядел он непривычно аккуратно и опрятно: волосы аккуратно зачесаны в хвост и прилизаны, вместо растянутой фуфайки на нем была накрахмаленная рубашка, а о стрелки на отутюженных брюках можно было запросто порезаться. Может, снова в театр собрался? Нашлась, наверное, какая-то дама посговорчивее…
Я повнимательнее поглядела на своего верного товарища и заметила, что взгляд его стал каким-то угасшим и беспокойным. Почти такой же взгляд когда-то был у моей подружки Лиды, когда она из-за гибели новорожденной дочери совсем потеряла волю к жизни. Может, случилось что у Макса?
— Ты это, Даша… тапки надень, — промямлил Макс, когда я по привычке прямо в уличных туфлях хотела пройти по коридору в кухню. — и он протянул мне тапочки.
— А… — хорошо. Я послушно надела домашнюю обувку. Что ж, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Обычно в теплое время года хозяин квартиры не предлагал никому разуваться в прихожей — гости запросто ходили по квартире в туфлях и кроссовках. А когда улицы Ленинграда покрывали слои мутной жижи, гости просто скидывали ботинки и сапоги в прихожей и проходили босиком. Ни сам Макс, ни его гости никогда тапки не носили. Только соседи «Зингера» — сухонькая старенькая Маргарита Петровна и странноватый старичок-ученый ходили в пушистых уютных тапочках.
— Как дела? — осторожно поинтересовалась я. — Как Маргарита Петровна?
— Нет ее, — коротко бросил «Зингер».
— Случилось что? — мне вдруг в голову пришла неприятная догадка.
А ведь и правда: соседке Макса Маргарите Петровне было уже хорошо за семьдесят. Может, и впрямь с ней что-то нехорошее произошло? В больницу забрали, например? Вот мой сосед, безмерно уважавший пожилую даму и считавший ее практически своей второй матерью, не находит себе места от переживаний.
— Да не, — все так же равнодушно сказал накрахмаленный приятель, — все хорошо с ней. Просто на дачу уехала. Она часто там теперь живет.
Я облегченно выдохнула.
— Пойдем на кухню, — предложил приятель. — Сейчас, я свет только в коридоре выключу.
Выключу свет? Ничего себе! Неужто решил экономить? Сколько я помню, свет в коридоре коммунальной квартиры, где обитал мой приятель-хиппи, горел практически весь день. Так было просто удобно: туда-сюда постоянно сновали гости, которым требовалось то одеться, то раздеться, да и старенькой подслеповатой Маргарите Петровне было удобнее передвигаться по освещенному коридору. Насчет экономии никто особо не волновался.
— Чаем угостишь? — попросила я, решив перевести разговор на более приятную тему. — Я тут конфеты принесла, по дороге купила. Вкусные, с орехом, шоколадные.
— Чаю? А, да, конечно, — совершенно сухо и без всяких эмоций промямлил приятель и бросил взгляд на часы. — Только у нас с тобой часа полтора, не больше… Ты уж извини, много времени уделить тебе сегодня не могу… Дела.
Ничего не понимая, я двинулась на кухню вслед за приятелем. Да что с ним такое? Никогда в жизни я его таким не видела. Было полное ощущение, что развеселый прежде «Зингер» чего-то боится. Изменилась и квартира: теперь она больше не выглядела, как пристанище веселых и беспечных парней и девушек, которые поют песни под гитару и колесят по всему Союзу, не задумываясь о том, что будет дальше.
Жилище на улице Желябова теперь, скорее, походило на операционную — настолько там было чисто. Нигде — ни единой пылинки. Плинтуса, кажется, были чище, чем скальпель хирурга. Кот Барон, прежде всегда
горделиво разваливавшийся на подоконнике, теперь грустно сидел под столом, пока Макс его не выманил колбасой. А на кухонном столе лежала абсолютно новая клеенка, стояли сахарница и чашки, повернутые ручкой строго в одну сторону.Исчезли со стен и постеры, которые мы с Максом расклеивали когда-то холодной ленинградской зимой, готовясь к вечеринке в стиле семидесятых. Вместо них теперь висел чей-то портрет…
— Это кто? — спросила я, глядя на изображение худощавой женщины с поджатыми ниточкой губами. Чем-то она мне напомнила мою несостоявшуюся свекровь Наталью Евгеньевну — тот же равнодушный, холодный и презрительный взгляд, те же поджатые губы. Только волосы были другие — каштановые и коротко стриженные.
— В общем… — замялся Макс, не зная, что ответить.
Но мне и так все стало ясно.
— Даму сердца завел? — догадалась я. — Ну что ж, дело молодое.
Теперь мне стала понятна причина хирургической чистоты в квартире. Кажется, тут наконец появилась старательная хозяйка. Старенькой подслеповатой Маргарите Петровне, конечно, не под силу уже была уборка такого масштаба. Она просто баловала своего названного сына домашней едой.
— Давно пора! — удовлетворенно сказала я. — Ты парень видный, достойный. И остепениться тебе не помешало бы. Не до старости же по кабакам «лабать»…
Однако на счастливого молодожена приятель совершенно не походил.
— Никого я не завел! Она сама завелась, — мрачно буркнул Макс, аккуратно стряхивая пепел с сигареты «ВТ» в сверкающую чистотой пепельницу. — И хрен теперь ее выгонишь. Ой, извини, забыл предложить. Или ты не куришь?
— Не курю, забыл, что ли? — отказалась я.
— Эх, теперь и мне бросить, видно, придется, — хмыкнул Макс. — Благоверная-то моя прямо повернута на здоровом образе жизни. Теперь сигареты за бачком унитаза прячу и перед ее приходом два часа квартиру проветриваю. Иной раз просто на улицу бегаю курить и потом елочкой зажевываю, чтобы она ничего не заподозрила. Честное слово, будто пионер какой-то, который от мамы за гаражами с сигаретой прячется…
— Ладно, — хлопнула я ладонью по столу. — Давай вываливай все, как на духу. Как так вышло, что всего за небольшой срок ты, Макс, из добродушного раздолбая, радующегося жизни, превратился в затюканного пионера-переростка, которому курить не разрешают?
Макс тяжело вздохнул и начал свой рассказ.
Около месяца назад, гуляя по Невскому, он случайно встретил бывшую одноклассницу — Олечку. С Олечкой они встречались в десятом классе.
— Ну как встречались, — осторожно пояснил приятель. — Она решила, что мы встречаемся… Представляешь, уже тогда расписала, где у нас свадьба будет. Я потом от нее в армию сбежал. Так она у друзей моих адрес части выпытала и все два года письма писала. Я не ответил ни на одно письмо, но до нее, кажется, так и не дошло, что она мне по барабану. А когда из армии вернулся, она на следующий день в гости заявилась. Я тогда еще у Казанского жил. Спрашивала, когда в ЗАГС пойдем. Я еле-еле ее выпроводил. Хорошо, что мы с родителями потом на Желябова переехали, и пацанам я запретил строго-настрого свой новый адрес ей говорить. Я даже на встречи одноклассников потом наотрез отказывался ходить — не хватало еще ее там встретить.
Кот Барон доел кусок колбасы, предложенный хозяином, и уселся у моих ног. Я подняла к себе на колени пушистое мурчащее создание и, почесывая его за ухом, задумалась. Все стало ясно. Двухметровый детина Макс, способный запросто спустить с лестницы любого мужчину, который осмеливался нахамить ему или его близким, совершенно терялся, когда надо было дать отпор влюбленной в него настырной женщине.
— Ясно. А потом?
— В общем, жил я себе, не тужил. А месяц назад я эту Олю на улице случайно встретил. Смотрю — идет такая деловая мадам, в костюмчике, с портфельчиком, туфельки, укладка, все дела… Увидела меня и чуть на шею не бросилась. Ну не шугаться же от нее? Зашли в «Сайгон», я с ней поболтал из вежливости, хряпнули по рюмашке за встречу, рассказали, кто как живет, бывших одноклассников вспомнили. Сдуру сказал, что не женат, живу один.