Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

— Так я пойду посижу в кофейне? — не скрывая радости, спрашивает Теофило.

— Проваливай куда угодно!.. — отвечает теща тем же любезным тоном.

И довольный Теофило поднимается с дивана и идет в ближайшую кофейню, чтоб там, усевшись под навесом, заказать кофе и ждать, не найдется ли желающий сыграть в домино. Последний раз Теофило играл в домино еще до свадьбы. Но желающих не находилось, и Теофило не оставалось ничего другого, как взять газету, которую он прочел несколько дней назад, но которая все еще висела на палке в кофейне. Час, оставшийся до конца обеденного перерыва, Теофило провел бы совсем неплохо и в обществе газеты, если бы не случилось того, о чем он вовсе и не думал. Теофило только что прочел корреспонденцию, в которой ругали какого-то попа за то, что у него не хватило терпения дождаться разрешения на второй брак, и хотел уж было перейти на «Нам сообщают» (рубрика, особенно интересная потому, что редакция за нее не отвечает), как с базарной площади донесся шум. Чья-то собака мчалась вдоль улицы, а за ней гналась толпа мальчишек, бросая в нее камни и завывая: «Ату, ату его!!»

Мальчишки-ученики, дремавшие возле дверей лавок, пока хозяева отлеживались после обеда дома, а приказчики храпели в задних комнатах лавок, в мгновение ока очнулись от дремоты, схватили кто трехногий стул, кто аршин, кто гирю и бросились в погоню за собакой.

Теофило опустил газету на колени, обернулся и вдруг почувствовал желание присоединиться к облаве, чтоб хоть как-нибудь развлечься и скоротать оставшееся время. Он опустил палку с газетой, намереваясь преградить собаке дорогу. Но та не растерялась и юркнула под стол, за которым сидел Теофило. Тогда Теофило попытался вытолкнуть ее ногою, но собака схватила его за икру с такой злостью, что нога почти сразу же одеревенела. Кельнер, увидев это, взял стул и ударил собаку по голове так, что та упала. Поднявшись на ноги, она хотела было бежать дальше, но подоспели остальные преследователи, и не прошло и двух минут, как она уже лежала на мостовой мертвая.

Толпа окружила жертву своего варварского геройства, а кельнер и несколько учеников из соседних лавок столпились вокруг Теофило, который сквозь, разорванную штанину разглядывал окровавленную ногу.

— Больно? — спрашивает один.

— Смотри-ка, укусила! — добавляет другой.

— И брюки порвала!

— То-то и плохо, — вздыхает Теофило, пытаясь определить, можно ли поставить заплату на такую большую дыру.

— Рана не бог весть какая, — продолжает первый.

— Приложите немножко растительного масла и соли…

— А что, если собака бешеная? — не унимается первый.

Все так и замерли, а Теофило побледнел, испуганно поднял голову и, посмотрев на говорившего, почти шепотом спрашивает:

— Как то есть бешеная?

— А очень просто… бешеная…

— При такой жаре любая собака может взбеситься, — убежденно объясняет ученик.

— Вот например, недавно в селе Троицы бешеная собака укусила человека, — поддерживает его кто-то.

— Что?.. — спрашивает бледный и растерянный Теофило.

— Ничего… взбесился человек…

— Что?? — повторяет перепуганный Теофило.

— Отвезли в Ниш, в сумасшедший дом, — уверенно продолжает мальчишка.

У Теофило задрожали колени, последние кровинки исчезли с его лица, еле-еле поднялся он со стула и поплелся домой, а толпа увлеченно продолжала обсуждать происшествие.

Разумеется, дома Теофило был встречен так, будто не собака его укусила, а он — собаку.

— Поделом тебе! Не будешь соваться куда не следует, — закричала жена.

— Ведь не укусила же она кого-нибудь другого, порядочного человека, — поддержала теща. — Не укусила же она, например, господина шефа. Кого ж еще, конечно, тебя!

Затем настала очередь беспокоиться о брюках (очередь до Теофило дойдет позднее). В рваных брюках нельзя появиться в канцелярии, а других брюк у Теофило не было. И пока женщины вертели, выворачивали и разглядывали брюки со всех сторон, выискивая, откуда бы отрезать кусок, чтоб поставить заплату на такую большую дыру, полуголый Теофило сидел в углу, размышляя о судьбе человека из села Троицы.

О том, чтобы идти в канцелярию, не могло быть и речи, так как прошло уже немало времени. Поэтому госпожа Дунич написала вежливое письмо, в котором просила господина шефа извинить мужа за временное отсутствие. В конце письма госпожа Дунич приписала еще что-то очень хорошее, и соседский мальчишка отнес письмо по адресу.

Теща наконец вернула Теофило брюки, прибавив:

— На, напяливай и иди в канцелярию, есть еще время.

— Я сказал, что не пойду сегодня, — прошептал Теофило.

— А почему это? Еще только четыре, до шести еще много времени.

— И господин шеф может рассердиться, — добавила госпожа Дунич.

— Конечно, может, но разве не надо к ране что-нибудь приложить?

— Подумаешь, какое дело! — возмутилась теща. — Заживет, как на собаке. Думаешь, мы с тобой будем цацкаться из-за такой царапины?

— А как же! — подавленно отозвался Теофило. — Ведь собака могла быть бешеной.

— Что ты сказал?? — заорала теща и выпустила из рук стакан, в который она собиралась налить себе свежей воды.

— Что ты сказал?? — всплеснула руками госпожа Дунич.

— Не я, а люди говорят… говорят, одного в селе… Троицы… такая жара…

— Ой, ой, ой! — жалобно запричитала теща, забыв о разбитом стакане. — Только этого нам еще не хватало, только этого!

И снова они вдвоем набросились на бедного Теофило, уверяя его, что он сам виноват — загородил собаке дорогу. Если бы он не загородил ей дорогу, собака пробежала бы мимо, как пробежала мимо многих других, никого не укусив.

Наконец, когда все ругательства были исчерпаны, стали думать, что же делать. Позвали соседку старушку, та затрясла головой:

— Когда укусила?

— Часа полтора назад…

— Ну, тогда уже поздно… — говорит старушка.

— Что поздно?

— Нужно было сразу отсосать рану…

— Уж не я ли должна была ее отсасывать? — спрашивает теща.

— Теперь все равно поздно, — говорит старушка, — теперь уже в кровь вошло.

Теофило еще больше побледнел, представив, как два жандарма волокут его в смирительной рубахе в сумасшедший дом.

Через некоторое время пришел полицейский писарь, чтоб составить протокол, так как по городу разнесся слух, будто господина Теофило Дунича укусила бешеная собака. Писарь попросил, чтоб Теофило описал приметы собаки, чего Теофило не смог сделать, но сказал, что собака убита и валяется на мостовой.

— Хорошо, — заключил полицейский писарь, — это очень хорошо. Значит, corpus delicti^[36] в наших руках. Очень хорошо. Я сейчас же прикажу отослать собаку в Белград…

— А зачем ее отсылать в Белград? — преодолевал страх, с любопытством спросили обе женщины.

— Затем чтобы провести исследование и на основании анализов выяснить, бешеная она или нет. Можно послать и самого господина Теофило на исследование, но я предпочитаю собаку, — ответил писарь.

Чтоб понять намерение писаря, следует иметь в виду, что в уезде уже три года нет врача. Правда, раз или два в год какой-нибудь доктор приезжает сюда, чтоб прочесть публичную лекцию о здравоохранении и убедить народ отказаться от заговоров и ворожбы и при первых признаках заболевания обращаться к врачу. Но доктор уезжает, а все слушавшие лекцию в ожидании врача по-прежнему лечатся у знахарок.