Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

— Сударыня плохо себя чувствует? — спросил врач, приведший нас в комнату.

— Да, она оставила больную мать и все три дня, пока мы будем находиться в карантине, не получит известий о ней. Знаете, как это бывает?..

— Да, да, понимаю! — подтвердил добродушный доктор и удалился, пожелав нам приятного пребывания в этом необычном жилище.

Едва только доктор перешагнул порог, она перестала сдерживаться и истерически расплакалась. Прерывающимся голосом, сквозь слезы, она пролепетала:

— Я не хочу провести три ночи в кровати с чужим человеком; я не хочу изменять своему мужу; я не хочу, чтобы меня мучила совесть… понимаете, не хочу, хотя бы это стоило мне жизни! Я пойду и расскажу доктору, что я вовсе не ваша жена, что это преступление так обращаться со мной!

Я дал ей немного выплакаться и принялся объяснять.

— Что касается вашего мужа, то он прежде всего и заслуживает кары. Отпустить молодую красивую женщину, да еще с таким рискованным поручением — это заслуживает наказания. Что же касается угрызений совести, то, как вам известно, сударыня, я тоже женат и также должен терзаться угрызениями совести, притом не по своей, а по вашей вине.

— По моей вине? Разве я придумала назваться вашей женой?

— Не вы, но контрабанду придумали вы, и спасать нужно было вас.

— Хорошо же вы спасли меня! Нет, нет, не хочу, я войду и обо всем расскажу властям.

— Пожалуйста, сударыня, я не могу вам запретить, однако прошу сначала подумать о следующем: недавно в вагоне, когда вы находились в отчаянном, безвыходном положении, я, чтобы спасти вас, совершил проступок, недостойный занимаемой мною должности. Если мой проступок станет известен, я лишусь службы, а вас объявят контрабандисткой, и вы, кроме того, будете отвечать по закону за обман властей.

— Но это ужасно! — сказала она. — Значит, я должна покориться судьбе.

— И вы и я.

— Сударь, можете ли вы, по крайней мере, дать мне честное слово…

— Единственное честное слово, которое я могу вам дать, ограничивается тем, что я никогда и никому не расскажу об этой… так сказать… об этой ситуации.

— Не только это. Можете ли вы дать мне честное слово, что не злоупотребите этой ситуацией?

— Сударыня, я даю вам слово до границ возможного, а эти границы не выходят за пределы кровати, на которую мы должны вечером лечь вместе.

— Это ужасно, это ужасно! — продолжала она всхлипывать, но я больше ее не утешал.

Позднее она немного успокоилась. На следующее утро она была уже гораздо спокойнее, на второй день еще спокойнее, после третьей ночи совсем успокоилась и не мучилась угрызениями совести.

В вагоне, продолжая путь до Салоник, мы уже мило и непринужденно беседовали. Я напомнил ей о нашем разговоре перед границей.

— Помните ли вы мои слова о том, что мелочь, незначительная, непредвиденная мелочь, способна изменить все в жизни? Представьте себе экипаж, едущий по дороге. Экипаж крепкий, кони сильные, шоссе ровное, и беззаботные путешественники уверены, что без всяких приключений прибудут туда, куда направляются. И вдруг маленький камешек — шина лопается, колесо ломается, и экипаж переворачивается.

— Действительно, — ответила она, улыбаясь, — в нашем случае экипаж перевернулся.

— Но вы должны признать, что ваши чемоданы в целости и сохранности, что в них никто не заглядывал и вы не платили пошлины.

— Вы так думаете?

На вокзале в Салониках нас встретила ее сестра, которой она написала из карантина. Вероятно, она расхваливала мои дорожные услуги, потому что сестра, когда я был ей представлен, тепло поблагодарила меня за любезность и внимание:

— Благодарю вас, сударь, вы так помогли моей сестре!

— Я сделал все, что мог! — ответил я, и наши взгляды еще раз встретились.

Перевод И. Арбузовой.

ПРИМЕЧАНИЯ

Возникновение сатиры и юмора в сербской классической литературе второй половины XIX — начала XX века неразрывно связано с формированием и утверждением критического реализма, на развитие которого решающее влияние оказали общественно-политическая и литературно-критическая деятельность сербского революционного демократа, ученика и последователя русских революционных демократов Чернышевского и Добролюбова Светозара Марковича (1846—1875) и опыт передовой русской литературы. Сербская литература в этот период развивалась не только собственно в Сербии, но и в областях, входивших тогда в состав Австро-Венгерской монархии: Воеводине, Далмации, Боснии и Герцеговине. К сатирическим и юмористическим жанрам обращались крупнейшие сербские писатели, часто неоднородные по своему мировоззрению и политическим взглядам, художественному стилю и таланту. Обостренное внимание к социальным и политическим явлениям Сербии и Австро-Венгрии той поры, неприятие абсолютистского режима династии Обреновичей и ее полицейско-бюрократической машины определили политическую направленность сербской реалистической сатиры и юмора и самую их характерную черту.

В 1878 году по Сан-Стефанскому миру Сербское княжество окончательно освободилось от оттоманского ига и получило независимость. В стране происходит постепенная замена феодальных порядков буржуазными отношениями. Запоздалое развитие капитализма в Сербии отягощалось и тормозилось крайней экономической отсталостью, застарелыми феодальными пережитками, бесправием широких масс трудящихся.

Политическим выражением складывающихся общественных отношений в Сербии того периода, когда, как подчеркивал В. И. Ленин, «не устранены еще могучие остатки средневековья»^[38], был монархический, полицейско-бюрократический режим. Национальная буржуазия и многочисленная армия чиновников разбухшего государственного аппарата претендовали на ведущую роль в политической жизни страны. В годы правления Милана Обреновича (1868—1889), провозгласившего в 1882 году Сербию королевством, а себя — королем, и Александра Обреновича (1889—1903) антинародная сущность реакционного абсолютистского режима, опирающегося на полицейско-бюрократическое насилие и произвол, достигла наивысшей точки. Буржуазные партии, либеральная и «напредняцкая», соревновались между собой в прислужничестве монархии. Оппозиционная на первых порах радикальная партия скатилась на путь соглашательства, а ее лидер — Никола Пашич пошел на прямой сговор с абсолютистским режимом.

Своим объективным содержанием сербская литература отражала существенные социальные и политические тенденции того времени.

ЙОВАН СТЕРИЯ ПОПОВИЧ

(1808—1856)

Й. Стерия Попович — писатель и культурный деятель, основатель сербской исторической драмы и сатирической комедии, зачинатель реалистической сатиры. Велика роль Й. Стерии Поповича в развитии культуры и народного образования в Сербии. Он был инициатором создания Народного театра, Народного музея и Общества сербской словесности, преобразованного затем в Сербское ученое общество, на базе которого сформировалась Сербская академия наук и искусств.

Й. Стерия Попович родился в семье торговца в г. Вршаце (Банат), получил юридическое образование, служил адвокатом, преподавал в Лицее в Крагуеваце, первом в Сербии высшем учебном заведении, служил в министерстве просвещения, писал учебники, был одним из самых образованных людей своего времени. В 1848 году вышел в отставку и вернулся в Вршац.

В начале своего творчества Стерия Попович пишет под влиянием сентиментальных романов М. Видаковича (1780—1841) романы на героико-патриотические темы. Позднее Стерия Попович убеждается в бесплодности этих подражаний и в 1832 году печатает свое первое сатирическое произведение — «Роман без романа». В этом романе-пародии он беспощадно рассчитался со своим увлечением молодости, высмеяв сентиментальные романы, которые писал он сам и его кумир М. Видакович.

Наивысшее признание и славу принесли Й. Стерии Поповичу комедии:^[39] «Враль и подвирало» (1830), «Скупец, или Кир Яня» (1837), «Злая жена» (1838), «Женитьба и замужество» (1841), «Белград прежде и теперь» (1853), «Патриоты» (комедия написана в 1849 г., а опубликована в 1909 г.). В комедиях Й. Стерия Попович высмеивал отрицательные черты человеческого характера, глупость и невежество мещан, низкопоклонство перед иностранщиной, претенциозность и безвкусие во всем — в манере одеваться, говорить, есть, пить и т. д., скупость и хищническую жадность торговцев, богатеев, ростовщиков, фальшивый патриотизм и лицемерие воеводинской буржуазии.