Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

Все немо, все молчит, но сладостное предчувствие, какой-то тайный голос говорит мне: «Это страна, которую ты так давно ищешь!»

Вдруг шорох заставил меня встрепенуться: у берега, чуть подальше, я увидел рыбака. Лодка его уткнулась в берег, а сам он чинил сети. Охваченный волнением, я не заметил его раньше. Я подошел к нему и поздоровался.

Молча взглянув на меня, он опустил глаза и продолжал свое дело.

— Что это за страна виднеется вон там, за рекой? — спрашиваю я, дрожа от нетерпения.

Он пожал плечами, удивленно развел руками и процедил сквозь зубы:

— Да, есть там какая-то страна.

— А как она называется?

— Вот уж этого я не знаю. Вижу, что есть там страна, а как она называется, не интересовался.

— Сам-то ты откуда?

— Живу вон там, с полчаса ходьбы отсюда. Там я и родился.

«Нет, это не земля моих предков, не моя родина», — подумал я, а вслух спросил:

— Так что же, ты совсем ничего не знаешь об этой стране? Разве она ничем не знаменита?

Рыбак задумался, выпустил из рук сети, что-то, видимо, припоминая. Долго молчал, а потом изрек:

— Говорят, там свиней много.

— Неужели она известна только свиньями? — удивился я.

— Есть там еще много глупостей, но меня это мало интересует! — безучастно произнес он и опять принялся чинить сети.

Ответ мне был непонятен, и я опять спросил:

— Каких глупостей?

— Всяких, — отозвался он со скучающим видом и равнодушно зевнул.

— Свиньи да глупости?! И больше ты ни о чем не слышал?..

— Говорят, кроме свиней, у них много министров и на пенсии, и в запасе, но их не вывозят. Вывозят только свиней.

Я решил, что рыбак надо мной издевается, и вскипел:

— Да что ты плетешь, дурак я, что ли, по-твоему?

— Давай деньги, я перевезу тебя на тот берег, и сам смотри, что там и как. Говорю тебе то, что слышал от других. Я у них не бывал и наверняка ничего не знаю.

«Нет, это не страна моих героических предков. Та славилась юнаками, великими подвигами и блистательным прошлым», — подумал я. Но рыбак своими странными ответами разбудил во мне любопытство, и я решил, что, если я побывал в стольких странах, стоит посмотреть и эту. Сговорился с ним и сел в лодку.

Рыбак перевез меня через реку, взял деньги и, как только я поднялся на берег, сразу поплыл назад.

Немного левее того места, где пристала лодка, на самом берегу я увидел высокий мраморный обелиск с высеченными на нем золотыми буквами. Я с любопытством подошел ближе, надеясь прочесть имена славных юнаков, о которых мне столько рассказывал отец. Но, к великому моему удивлению, на мраморе были вырезаны слова:

«К северу отсюда простирается страна славного и благословенного народа, которого великий бог наделил исключительным и редким счастьем: гордость страны и народа составляет то, что в его языке, по законам грамматики, «к» перед «и» всегда переходит в «ц».

Прочел я раз, прочел другой, не могу прийти в себя от удивления — что все это значит? И больше всего поразило меня то, что слова были написаны на моем родном языке.

На этом языке говорил мой отец и его предки, да и я сам на нем говорю, но страна не та; он мне рассказывал совсем о другой. Язык смутил меня, но я подумал, что могут же существовать два великих братских народа одного происхождения, говорящие на одном языке и не знающие друг друга. Мало-помалу я перестал удивляться и начал даже испытывать гордость, поскольку и мой родной язык обладал такой же прекрасной особенностью.

Я миновал крепость и направился по улице, ведущей в город, намереваясь отдохнуть с дороги в гостинице, а потом поискать заработка и, подработав, продолжить поиски родины.

Не прошел я и нескольких шагов, как вокруг меня, словно я какое-то чудище, стали собираться люди. И стар и млад, и мужчины и женщины, давя друг друга, приподнимаясь на носки и толкаясь, протискивались вперед, чтобы лучше меня разглядеть. Толпа запрудила всю улицу и остановила движение.

Люди смотрели на меня с удивлением, да и мне этот незнакомый народ показался удивительным. На кого ни взглянешь, на всех ордена и ленты{62}. Редко, и то только у самых бедных, по одному, по два, остальные же так увешаны, что и одежды не видно. У некоторых награды не умещаются на груди, и они возят за собой тачку, полную орденов за разные заслуги, звезд, лент и прочих знаков отличия.

Я едва мог продвигаться сквозь толпу окружавших меня знаменитых людей, которые изо всех сил проталкивались ко мне поближе. Стали уже ссориться, осыпать упреками тех, кто подолгу задерживался около меня.

— Посмотрели, и довольно, дайте и другим.

Каждый, кому удалось прорваться ко мне, тут же заводил со мной разговор.

Мне уже начали надоедать одни и те же недоуменные вопросы.

— Откуда ты?.. Неужели у тебя нет ни одного ордена?

— Нет.

— Сколько же тебе лет?

— Шестьдесят.

— И ни одного ордена?

— Ни одного.

В толпе раздавались возгласы, как на ярмарке, когда показывают какую-нибудь диковину:

— Эй, люди! Человеку шестьдесят лет, а у него ни одного ордена!

Давка, шум, рев, толкотня усиливались, со всех улиц бежали люди и продирались сквозь толпу, чтобы посмотреть на меня. Дело наконец дошло до драки, и пришлось вмешаться полицейским.

До этого я успел порасспросить кой-кого, за какие заслуги они получили награды.

Один сказал, что министр наградил его за самопожертвование и исключительные заслуги перед родиной: целый год в его ведении находилась крупная сумма государственных денег, а при ревизии в кассе обнаружили недостачу всего лишь двух тысяч.

— Правильно человека наградили, — говорили вокруг, — ведь он мог растранжирить все, но благородство души и патриотизм не позволили ему этого сделать.

Другой был награжден за то, что в течение месяца, пока он служил сторожем государственных складов, ни один из них не сгорел.

Третий получил награду за то, что первым обнаружил и обнародовал тот факт, что слово «книга» любопытнейшим образом начинается с буквы «к», а оканчивается на букву «а».

Одну повариху наградили за то, что, прослужив пять лет в богатом доме, она украла лишь несколько серебряных и золотых вещей.

Один удалец получил награду в связи с тем, что, совершив растрату, не покончил с собой по утвердившемуся тогда глупому обычаю, а дерзко воскликнул на суде:

— Я действовал согласно своим идеалам и принципам — таковы мои взгляды на мир, а теперь судите меня. Вот я перед вами! — и, ударив себя в грудь, шагнул вперед.