Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

Д а в и д (садится на стул, надевает шапку, потом не торопясь встает, снимает ее и протягивает писарю руку). Добрый день, господин Дане или…

С у д ь я (крайне удивлен). Феноменально! Угадал!!

П и с а р ь. Ему, видать, сам черт помогает. И правда угадал!

Д а в и д (горделиво и чуть-чуть с насмешкой). Конечно, угадал, а вы что думали…

С у д ь я. Ну и ну! Этот мужик для меня просто загадка! Но откуда ты знаешь, что этого господина зовут Дане? Тебе кто-то сказал или ты где-то слышал?

Д а в и д. Немало я, господа мои, походил по белу свету, из разных печей хлеб ел, из многих ключей воду пил. Всякого народу повидал и приметил, между прочим, что ежели, скажем, пойдешь вниз через Лиевче, что под Баня-Лукой, там почитай каждого второго зовут или Четое, или Недо. А ежели пойдешь вверх к Гламочу и встретишь человека, смело кричи: «Бог в помощь, Савва!» Там, наверху, они почитай все Саввы. А занесет тебя в скалистую каменистую Лику, сымай шапку и кричи: «Добрый день, Дане!», или: «Добрый день, Мане!» Не ошибешься. По говору слышу, что малый из Лики, вот и угадал, как его зовут.

П и с а р ь. А ведь верно, черт бы его побрал! Брата моего, который в жандармах служит, зовут Мане, а в одном только нашем селе пятерых или шестерых зовут Дане или Мане.

С у д ь я. А ты, Давид, вижу, не дурак!

Д а в и д. А кто говорит, что дурак?

С у д ь я. Никто не говорит, но… как же ты можешь, божий человек, обвинять барсука?

Д а в и д. А зачем ты опять меня об этом спрашиваешь? Я тебе ведь давеча уже сказал, известно мне, что у вашего императора на все про все законы есть. Знаю я об этом, хорошо знаю. Не думай, что не знаю!

С у д ь я. Но, видишь ли, Давид, даже если есть закон и о барсуках, все равно как-то неладно получается… Ты, Давид, смекалистый и умный, вот и подумай… Когда кого-нибудь судят, необходимо знать, сколько подсудимому лет, женат ли он, есть ли у него дети, на каком языке он говорит, какого вероисповедания. Все это суду полагается знать. Вот, скажем, какой веры этот твой барсук?

Д а в и д. Никакой. Верил бы он в бога, не стал бы меня, бедняка, разорять.

С у д ь я (усмехнувшись). А женат он?

Д а в и д. Да, женат.

С у д ь я. Откуда ты знаешь?

Д а в и д. Есть такие приметы. Только славному суду их знать не требуется. Об них здесь срамно даже подумать, не то что сказать. Женат он, женат!

С у д ь я. А дети у него есть, если уж он женат, черт бы его побрал?

Д а в и д. Есть. Ох, поглядел бы ты на его деток да на все его семейство! Полным-полно их и в округе, и возле моей несчастной и единственной делянки, что зовется «Ни Давидова, ни царская, ни барская»!

С у д ь я. А как этот вор разговаривает, на каком языке?

Д а в и д. Этого, почтенный господин, я тебе в точности сказать не сумею. Лопочет вроде, как и вы давеча, когда между собой договаривались. Покалякай-ка, господин, с ним немножко, а я послушаю, будет он тебе отвечать или нет…

С у д ь я (смеется, говорит что-то барсуку и слегка ударяет его по носу.).

Д а в и д. Гляди, господин, гляди, как он мордой-то шевелит, видать, понимает тебя! Гляди, какой сиротинкой, сукин сын, прикинулся. Не притворяйся, ворюга! Хоть и понимаешь ты господский язык, но это тебе не поможет. Не притворяйся!

С у д ь я. А в каком году он родился, Давид, сколько ему лет?

Д а в и д. Да он не старый, молодой еще…

С у д ь я. Не о том тебя спрашиваю. Я хотел бы услышать, сколько ему лет? Это тоже положено знать.

Д а в и д. А сколько лет, как вы пришли в Боснию?

С у д ь я. Да, верно, двадцать три или двадцать четыре…

Д а в и д. Господи, много-то как, брат ты мой! А когда же вы тогда… Ну, в общем, лет этому вору столько же, чтоб все его племя сгинуло!

С у д ь я. А откуда ты знаешь, сколько ему лет?

Д а в и д. Да уж знаю. Пиши, не сумлевайся, аккурат и ему столько же!

С у д ь я. «Пиши, не сумлевайся, аккурат и ему столько же!» Ты мне вроде приказываешь, а? Вот мы тебя, Давид, и поймали! Не знаешь!

Д а в и д. Да ты пиши, господин, пиши, как я тебе говорю, ему аккурат столько…

С у д ь я. Нет, погоди! Сначала ты должен объяснить, откуда тебе об этом известно?

Д а в и д. Ну, ладно, ежели хочешь, чтоб я сказал, скажу: грабит нас, бедняков, вот я и думаю, что он родился в ваши времена…

С у д ь я. Как, как?

Д а в и д. Да вот так… Ой, прости, сударь, лишнее я брякнул… Совсем голову потерял, не знаю, что говорю! Ты уж меня прости, прошу тебя! Как вхожу в ваш славный суд, чудится мне, будто из всех углов лезут на меня страшные параграпские закорючки. Это все жена, накажи ее бог, застращала меня! Ох уж эта щербатая!

П и с а р ь. По-моему, господин судья, он просто придуривается.

Д а в и д (про себя). Эх, милок, а ты только сейчас это приметил? (Громко.) Не бери греха на душу, сынок! Не черни меня перед славным судьей! Вот, сударь, я все сказал, о чем ты меня спрашивал. Теперь вы должны осудить этого вора по закону и справедливости.

С у д ь я. А имя у него есть?

Д а в и д. Зовут его «Давидов барсук». Так его люди прозвали, так и повестки ему будет писать славный суд, ежели сразу его к виселице не приговорите. Живет он в селе Мелина Баня-Лукского уезда Баня-Лукского округа, а страна, я так думаю, почтенный господин, должно быть, тоже Босния. А заместо нумера на доме его два крючка — «Ц» и «Л», которыми, как говорит староста, цесарский лес обозначается…

С у д ь я (встает). Теперь, Давид, слушай: «Закон осуждает…»

Д а в и д. А где же «Именем…»? Нет, сударь, так не полагается! Я за порядок и закон! Ежели бы я закон не соблюдал, то сам бы вора убил. Но я закон знаю и даже отцу родному не позволю против закона пойти! Ежели по закону дозволяется, вы его можете хоть в шелк и бархат разодеть и отпустить, пусть разгуливает по базару, не в обиду будь сказано, как уездный начальник. А ежели не хотите судить, как положено по закону, то ведь есть в этой стране и окружной суд, есть наше всемилостивое правительство, а еще может глупый Давид с бестолковой-то его головой да вместе с этим вором в одно прекрасное утро и в Вену залететь! Не то вы задумали! Ежели не услышу «Именем Его Императорского…», сразу подамся в окружной суд!