Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
Д а в и д (поднимается с пола). Ничего не происходит, почтенный господин!.. Эх, люди добрые, умри я вчера, так и не знал бы, что всемилостивое правительство наше — кривое!
С у д ь я (обращаясь к доктору). Вот, это тот самый мужик, который обвиняет барсука. Прошу вас, господин доктор, осмотрите его. То мне кажется, что он совсем дурак, а то вроде уж слишком умен. Странный и загадочный субъект!
Д о к т о р (снисходительно). На первый взгляд — он есть сумасшедший, blodsinniger Kerl, Cretin…[27] (Давиду.) Как твой имя?
Д а в и д. Погоди, приятель, сперва давай
Д о к т о р. Но! Как тебя называть, как твой имя?
Д а в и д. Господин доктор, ведь не горит, чего торопиться…
Д о к т о р (сердито). Но! Как твой имя?
Д а в и д. Зовут меня, ежели тебе так не терпится узнать, разрази тебя господь, Давид Штрбац, село Мелина, уезд Баня-Лукский, округ Баня-Лукский, страна Босния, нумер дома сорок семь. Так мне славный суд пишет и так мне повестки шлет.
Д о к т о р (с презрительной усмешкой). Этот себя вообразил, будто он граф есть! Но, как это есть? Ты сказал такой большой имя и титул, вроде ты какой граф есть, а?
Д а в и д. Я чту порядок и закон не хуже графьев.
Д о к т о р. Имела шена?
Д а в и д. О, имела, очень даже ученая жена!
Д о к т о р. Имела дети?
Д а в и д. Имела, господин доктор, две взрослые дочери и две девчушки, как два золотых яблочка…
Д о к т о р. Две женские дети и две мужские?
Д а в и д (тихо). Эх ты, злой и бестолковый таракан, да, да, так, так!
Д о к т о р. Зачем обвиняла барсук?
Д а в и д. Зачем обвиняла?.. Сожрал он у меня целую делянку кукурузы…
Д о к т о р. Но, ты есть глупый! Кто обвиняла барсук, обвиняла шивотное? Только дурак! На шивотное, на барсук нет закон…
Д а в и д. А вот и не так! Есть, есть закон у вашего царя! Это мы давеча уже выяснили. И ты мне не мешай!
Доктор сажает Давида на стул, осматривает его, заглядывает ему в глаза, затем вытаскивает какой-то инструмент и начинает измерять ему голову.
Что такое?! Неужто у вас и на ум мерки есть? Оттого вы такие и умные!
Д о к т о р (негромко). Сорок…
Д а в и д. Это что же, выходит, я сорок раз дурак?! Многовато, ей-богу! А какие же вы тогда?
П и с а р ь. Да, да, Давид, ты сорок раз дурак!
Д а в и д. Молчи, птенец желторотый! (Расправил грудь и сверкнул глазами, в которых застыли слезы неукротимой ненависти и злобы.) Вовсе я не сорок раз дурак, господа мои! И вообще не дурак! А чудным вам кажусь оттого, что стучит в груди у меня миллион сердец и криком кричит миллион ртов, и плакал я давеча перед вашим судом слезами миллионов несчастных людей, которых вы так облагодетельствовали, что они едва дышат!
Все смотрят на него в изумлении.
Прощай, воришка-барсучок! С богом, господа мои! Прощай и ты, птенец желторотый! С богом, и не поминайте лихом!
Перевод В. Токарева.
БРАНИСЛАВ НУШИЧ
Политический противник{77}
Это было в те времена, когда у нас, людей образованных, появилось благородное стремление идти в народ и разбудить его. Тогда и я в городке С. предпринял издание одной газеты, прославившей себя
тем, что она была первой и вместе с тем последней газетой в этом городке. Эта газета была и останется на века единственным проявлением культуры в С.И если бы вы знали, какая это была газета! Она была поделена на рубрики, в ней были заголовки и подзаголовки. В ней помещались литературные новости, сенсации, телеграммы и все прочее, что полагается иметь серьезной газете. В самой редакции газеты разделение труда было следующее: я писал передовицы, телеграммы составлял я; я же заполнял литературную страничку, «Юмор», «Торговлю и оборот» и, наконец, «Объявления». Одним словом, я был самым главным своим сотрудником.
Передовые статьи я начинал обычно в высоком стиле — например, словами: «Sine ira et studio»[28], или: «Jacta est alea»[29], или: «Vitam comprendere vero»[30] и так далее. Затем я пространно писал о городской пыли, общинных фонарях и многих других вещах. И обычно эти статьи заканчивал фразами, вроде: «Твердый орешек не сразу раскусишь!», или: «Ни богу свечка, ни черту кочерга», или: «И мы не лыком шиты!»
С обзором международных событий дело обстояло просто. Упомяну две-три политические личности, два-три курорта, где встречаются государственные деятели, вставлю два-три иностранных слова — вот и готов политический обзор. Из международного словаря я чаще всего употреблял слова: Бисмарк, Гирс, Гладстон, Бад-Ишль, Гастингс, Баден-Баден и, наконец, «инициатива», «компромисс» и «солидарность».
В рубрике «Новости дня» я обычно отмечал явления местного значения, например: «Сегодня в наш город прибыли четыре человека, что дает возможность сделать глубокие выводы о развитии нашего города». Или: «Освещение нашего города быстро прогрессирует. Вчера городская община решила на свои средства поставить еще один фонарь. Это уже девятый фонарь за последние двадцать четыре года, и, если городская община не ослабит своего рвения, наш город станет одним из самых освещенных городов провинции».
Политические телеграммы я перепечатывал из подшивки старых газет: «Бисмарк отбыл в…», «Эрцгерцог пребывает в Бад-Ишле…» — и с телеграммами покончено. Впрочем, такие телеграммы можно перепечатывать из года в год.
Для литературной странички я купил одну книгу. В ней была изложена очень занимательная любовная история. Помнится мне, что там дело касалось двоих, которые полюбили друг друга, а родители их, враждовавшие между собой, не хотели и слышать об этой любви. Так как они не могли пожениться, один из них в конце книги покончил жизнь самоубийством. И эта длинная история отлично перепечатывалась и заполняла литературную страничку.
Для раздела «Юмор» материал был не всегда, но я ловко выходил из этого затруднения, составляя «мудрые изречения», которые извлекал из Священного писания, катехизиса и других хороших книг.
С рубрикой «Торговля и оборот» я и сейчас, черт меня побери, не знаю, как выкручивался. Эта рубрика приносила мне самые большие мучения, и над ней мне приходилось больше всего грызть перо. В один день напишу: «На будапештском рынке падают цены из-за малого числа покупателей»; на другой день: «Из-за малого числа покупателей на будапештском рынке падают цены…» А что писать на третий день?
Объявления если кто принес, хорошо, а нет, так сам объявляю, что продаю «старое стекло», «500 литров красного вина», «дубовый и еловый лесоматериал», «1000 штук черепицы», снова «старые, но лакированные хомуты», — один бог знает, чего только я там не объявлял!
И таким образом, как видите, я один «одевал» свою газету с головы до пят.
Редакция моя находилась в центре базара; правда, помещение было низковато, но я высоко и не метил. В углу у окошка стоял большой ларь и на нем — шкалик с чернилами и перо, которым я писал и передовицы, и объявления, и мудрые изречения. Сейчас никто не поверил бы, что все это можно было написать одним-единственным пером.