Грезы о любви
Шрифт:
— Отчитывайся, раз ты теперь мой помощник и даже отдаешь приказы. Которые еще и выполняют.
Нейлин слегка потупился, но четко отрапортовал:
— Два посланных вами отряда перехватили отступающих к границе орков. Всех убили. Среди наших семь раненных, два убитых. Из вашего отряда выжили трое. На пепелище была засада, нам удалось узнать, что им помогал шаман — именно он разжигал это странное черно-фиолетовое пламя. Его убили, хоть и с большим трудом. Больше нападений по границе не было, — и заметив, как зажмурился отец, добавил уже живее: — Может все же ляжешь? Я за всем присмотрю.
Нарель смерил его недоверчивым взглядом. Нейлин легко расшифровал его.
— Я… я пока нормальный… не сразу начинается…
Нарель тяжело вздохнул и тут же поморщился от резкой боли в груди.
— Хорошо, но если что, сразу буди меня.
— Пап, мы справимся.
В серо-зеленых глазах плескалось явное недоверие, но Нарель, и правда, чувствовал усталость, все сильнее утягивающую
— Если что-то случится…
Авелис в задумчивости погладила корешок книги и посмотрела на медленно темнеющее небо. Где сейчас Селон? В битве или только планирует ее? А может быть, и вовсе мертв? А Эстель? Она сейчас в гарнизоне, борется за жизни сородичей. Скольких ей удалось спасти? Скольких детей Рассветный Лес потерял навсегда? Десятки вопросов и ни одного ответа. Авелис продолжает неподвижно сидеть у окна и думать, вспоминать. О любимом, о дочери, о друзьях. О храбром Нареле и таком же отважном Нейлине. Об Алесте, что могла бы быть сейчас с ними, подари им Свет другую судьбу. Как-то раз Селон сказал, что эльфы — однолюбы, поэтому Нарель так и останется один. А Авелис тогда возразила мужу, дескать, это они так хотят думать. Что если они сами виноваты в своей любви? Можно ли забыть, отпустить? Авелис бы не смогла: однажды встретив Селона, она не могла больше представить жизнь без него. А Нарель? Было ли у него также с Алестой? Смог ли он за эти годы хоть немного забыть его? Зная друга, Авелис уверенно могла сказать — нет. И это огорчало ее не только из-за Нареля, но и из-за Эстель. Ее девочка тоже потеряла возлюбленного и, Авелис видела это, так и не смогла забыть его. Единственной надеждой оставалось то, что любовь Эстель вспыхнула в столь юном возрасте, что та сможет со временем смириться и пережить. Возможно, сердце ее было затронуто не так сильно, как хочется думать самой девушке.
В последнее время король был мрачен больше обычного. Причиной этого была не только усложнившаяся ситуация с орками и их неизвестной магии (в Озерной долине так и не смогли выяснить ее природу), но и ухудшившиеся еще сильнее отношения со старшим сыном. Их с Лоренсом всегда связывали больше дела, чем семья. Лестер с самого раннего детства сына приучал того быть его помощью и поддержкой, приучал править, чтобы тот не остался, как он, внезапно один с погибающим королевством и не зная, что делать. Так что король всегда был требовательным к своему наследнику, и ссоры их чаще всего вспыхивали из-за этого — Лестеру так и не удалось переломить непрошибаемое упрямство Лоренса. Но в последнее время поводов для разочарования старшим сыном у короля возникало все больше. Сначала его постоянные драки с Лидэлем, потом эти кутежи, а под конец — вопиющие поведение на балу. Сверху еще ложились плохие отношения между братьями, вернее, между Лоренсом и близнецами, потому что с Линэль тот тоже ругался, пусть и реже. Лестер всю жизнь старался вырастить детей дружной семьей, чтобы они помогали друг другу, а не набрасывались на слабого, словно стая степных гиен. Но сейчас его величество чувствовал, что потерпел полное и сокрушительное поражение. Вот только где он ошибся? И как теперь это исправить? Как можно заставить уже практически взрослых детей любить друг друга? Да никак!
Именно в этот момент, когда к королю не рисковал лезть со своими умными идеями даже Лоренс, к нему пришла Алеста. Поговорить. Началось все достаточно миро, она рассказывала о том, как Ловэль усиленно прогуливает все занятия, кроме его любимой истории.
— Удивительно, когда в столь юном возрасте эльф проявляет интерес к сложному предмету, — улыбаясь одними глазами, заметил Лестер. Всех своих детей он начинал учить рано: едва им исполнялось четыре весны, как к ним приглашались учителя по письму, счету, чужим языка. Спустя два года они начинали изучать более сложные предметы — экономику, историю, политику и многие другие. Никто, кроме Лоренса, послушания в учебе не проявлял. Лидэль и Линэль пропускали немало занятий, как было известно их отцу, и намного больше на самом деле.
— Он проявляет недюжинную изобретательность, — с явным неодобрением в голосе произнесла Алеста, выразительно глядя на мужа.
— Да, я напишу в Озерную долину одному эльфу. Он хоть и не лорд, но замечательный историк, интересуется древними легендами. Ловэлю будет интересно с ним побеседовать.
— Лестер, я хотела, чтобы ты с ним поговорил!
— Я заходил к нему… — король нахмурился, припоминая, — позавчера.
— Поговорить о том, что он не учится, — рассердилась Алеста.
— Если ему не интересна экономика, я не буду вынуждать его ее изучать.
— Но Лидэля ты отчитывал за пропущенные занятия.
— Потому что Лидэль вместо них бездельничал, а Ловэль занимается делом. Ему восемь весен, а он читает на языке первых эльфов! Я считаю необходимым поощрять его таланты. Тем более он всего лишь третий принц. Лоренс будет править, Лидэль — помогать ему, на них лежит определенная ответственность. Ловэль же имеет крохи свободы, пусть пользуется ими.
—
Изящная логика, — в голосе Алесты не было ни намека на одобрение. — Недавно ты упоминал, что Лидэлю пора начинать участвовать в жизни королевства и приносить пользу семьи. Что насчет Линэль?— Ей учится еще четыре года.
— Я не о том. Она девушка, красивая и знатная. Для нее есть несколько достойных партий, если мы хотим упрочить наше положение.
— Положение короны и так прочно, — судя по сдержанному тону Лестера, ему явно не понравилось то, что она сказала. — А своих детей я никогда не заставлял и не буду заставлять жениться по расчету.
Алесте много чего хотелось сказать по этому поводу, но она промолчала. Промолчала, и Лестер этого даже не заметил, вернувшись к работе. Лишь бросил напоследок:
— Пусть это будет их выбор.
Их выбор? Что ж, она обеспечит его. Лестер привык жить в войне, но ведь она давно закончилась! Эти нападения на границе — глупость! Где они и где граница? Орки не собрали против них армию, как в прошлый раз, а эти мелкие стычки могут продолжаться вечно. Пока же эльфы живут своей привычной жизнью по вековым традициям и соблюдая устои. Это для Лестера корона прочна, а для остальных? Положение не может быть достаточно высоким, чтобы перестать стремиться к его упрочнению. Лестер проявляет слишком много милосердия к детям. Любовь ли это или ему всего-навсего некогда заниматься устройством их жизни? Глядя на мужа, Алеста склонялась ко второму варианту. А значит, именно на ее хрупкие плечи ляжет обеспечение дальнейшего благополучия детей. Ловэлем она займется чуть позже, сейчас ее больше интересовала Линэль. Пока один лорд не передумал, стоит действовать. Для дочери это будет прекрасная партия, а уж сладить с Лестером и с его глупыми принципами она сможет.
Глава 3. Свобода леса
В их мире существовало великое множество рас. Все они были разными, со своими традициями, обычаями, особенностями внешности и менталитетом. Классифицировать их было сложно даже самым именитым ученым, преподававшим в Академии Трех Солнц, однако существовал базовый признак, по которому разделить расы мог любой крестьянин — продолжительность жизни. Бессмертные и смертные. К последним относилось большинство рас, варьировалась лишь число лет, что было им отмерено, но конец жизни всегда был виден. Что человек, сменивший шесть десятков лет, что оборотень, проживший шесть сотен лет — все они умирали от старости (если доживали до нее, конечно). А вот бессмертные… Им была отмерена вечность, и только от их ума, удачи, зачастую изворотливости зависело, сколько они проживут. Просвещенные эльфы, в отличие от невежественных людей, знали, что и бессмертие не у всех одинаковое. Было четыре расы, которые не могли лишиться своего бессмертия: ликаны, драконы, все четыре вида эльфов и нимфы. А были и такие, чье бессмертие зависело от их душевного состояния. Если бессмертный терял интерес к жизни, то начинал стареть. К ним относились вампиры (чья твердыня была сокрыта на далеком западе), свалгов (чей народ сейчас насчитывал едва ли несколько десятков представителей), вендиго (вымерших благодаря Ордену Света и отошедших в разряд легенд), фей и дриад. Последние две расы, как ближайших соседей и древнейших союзников, светлые эльфы хорошо знали. Когда в Южную войну кочевники пожгли их леса, многие дриады и даже феи начали умирать. Они так тосковали по потерянному дому, что не желали жить и лишались своего бессмертия. А вот сами светлые эльфы и другие их соседи — ликаны — такой особенностью не обладали. Эти две расы, кроме бессмертия, больше ничего не объединяло. Даже общее потомство, если и появлялось (исключительно как результат насилия), то принадлежало только к одному народу. У ликанов и светлых эльфов никогда не рождалось полукровок, так что Нейлин был исключением во всех смыслах этого слова. Дитя двух бессмертных рас, Света и Тьмы, милосердия и жестокости, он всегда тяготился своей уникальностью. Не только из-за крови ликанов, что отравляла его жизнь в Рассветном Лесу, но и из-за неизвестности. У эльфов было много книг про их давних врагов, из них Нейлин мог почерпнуть знания о своей второй половине, однако никто в мире не мог подсказать, как жить полукровке. Как у него будет происходить превращение? Большинство ликанов с трудом контролируют себя, звериная сущность со временем поглощает их разум. Но как будет у Нейлина? Ведь он полуэльф! Сыграет ли это какую-либо роль? Или нет? Сможет ли он остаться собой? Поможет ли ему кровь эльфов? Было страшно, одуряюще страшно.
Он впился отросшими когтями в каменную кладку, оставляя в ней глубокие борозды. Пора, больше нельзя медлить. Но как же страшно! Словно он идет умирать. Словно сейчас сделает шаг за ворота — и все! Больше не будет прежней жизни, его друзей и семьи.
— Иди, я буду тебя ждать.
Нейлин обернулся и нервно улыбнулся, увидя отца. Тот до сих пор был бледен, на голые плечи накинут явно не его камзол, под ним виднеется чистая повязка.
— Как тебя Эстель отпустила?
— Никак, я сбежал, — Нарель коротко улыбнулся, в его серо-зеленых глазах мелькнули задорные, как у мальчишки, смешинки. — От орков так не прятался, как от Рисанэ.