Хозяйка усадьбы "Детское счастье"

– Идём в сад!
– глаза няни горели радостным предвкушением. И, глядя на ее хитрое лицо, я мигом вскочила на ноги и ринулась вниз.

В несколько секунд преодолела лестницу, выбежала на улицу... и остолбенела.

Груда крапивы бесследно исчезла, а место, откуда мы ее вчера с мучениями выкорчёвывали, сейчас покрывал изумрудный живой ковер.

– На клумбы глянь?
– позади меня раздался заговорщицкий шепот.

Но мой взгляд, лихорадочно скользящий по саду, уже натолкнулся на них... И я едва не ахнула.

Еще вчера пустые, хоть и заполненные землёй кадки бурно цвели и благоухали. Тут были и нежные розы всех оттенков, и яркие, рубиновые георгины, и бархатистые, похожие на ночных бабочек, анютины глазки, и алые маки! Я смотрела на прекрасные цветы, как завороженная, не в силах отвести глаз от такого чуда. И лишь робкое прикосновение Ханны вывело меня из блаженного созерцания.

– И грядки, Дженни... Ты только посмотри!

Уже предчувствуя, что я там увижу, я торопливо направилась в глубь сада, где мы вчера кропотливо откапывали сохранившиеся очертания грядок и с маниакальным упорством пропалывали их, избавляя от многочисленных сорняков.

Но того, что открылось моему взгляду, я не могла предположить и в волшебном сне!

На грядках царила бурная растительность. Причём, я совершенно отчётливо различила все знакомые мне овощи! Картошку, капусту, морковку, фасоль, огурцы, помидоры, горошек и даже свеклу! И все они успели не только прорасти, но и созреть!

– Ханна!
– я ликующе запрыгала на месте.
– А ведь это значит, что у нас есть еда!

– Да!
– няня схватила меня за руки, и мы обе закружились в радостном танце.

– Наш дом просто чудесный!
– пропела я.
– Теперь осталось лишь повесить табличку "Добро пожаловать!", и можно принимать гостей!

Няня открыла было рот, чтобы что-то добавить, но тут из-за ограды донёсся громкий стук копыт, потом пронзительный скрип тормозящих колёс...

Мы с Ханной замерли, а затем резко повернулись в сторону шума.

– Это что, к нам?
– неуверенно прошептала я.

Вместо ответа в ворота решительно постучали.

– Открывайте! Мы представители власти!
– раздался громкий мужской голос.

Хотела повесить табличку "Добро пожаловать!"?

Вот "добро" и пожаловало...

Глава 21

– Итак, госпожа... хм...
– темноволосый, невероятно худой мужчина с орлиным носом, одетый в строгий, черный сюртук смерил меня насмешливым взглядом. И насмешка эта была далеко не доброй.
– Госпожа Лоусон. Вы являетесь законной владелицей этого дома?

Все три господина вальяжно расположились за столом нашей уютной, сверкающей чистотой кухни, с интересом разглядывая всё вокруг.

С момента, как мы пустили их в дом, я успела наскоро переодеться и вымыть лицо, а Ханна за это время вскипятила воду.

– Да, я внучка Карлы Редфорд.

Кипящая вода с тихим шелестом полилась в фарфоровый чайничек. Но даже этот нежный, обычно такой уютный звук казался сейчас невероятно громким и зловещим. Как и звяканье чашек, ложек и блюдец, которые я достала из буфета и водрузила на стол. В этой гнетущей тишине все эти обыденные звуки буквально били по барабанным перепонкам, словно крича: тревога, помогите, тревога!

– Прекрасно, - протянул другой господин, жадно, почти плотоядно ощупывая своими толстыми, короткими пальцами нежно-голубой фарфор. Его дряблое тело медузой растекалось по скамье, а из-за жирных щек глаза казались крошечными щелочками.

Меня передернуло и едва не затошнило. Очень захотелось вырвать у него из рук чашку. Казалось, что посуда после его прикосновений будто вымарана в грязи. Но я нечеловеческим усилием воли сдержала этот порыв и, судорожно сжав руки в кулаки, облокотилась на буфет.

– Могу я поинтересоваться, по какой причине вы решили нас навестить?
– стараясь, чтобы мой голос звучал вежливо и сдержанно, поинтересовалась я.

По кухне поплыл сладковатый аромат липового чая.

– Разумеется, можете, - третий чиновник, очевидно главный, перекинул ногу на ногу.

Это был пожилой, седовласый, очень холеный господин. Казалось, в нём совершенно всё: от прически, аккуратно уложенной волосок к волоску, до идеально чистого - ни единой пылинки!
– костюма.

– Дело в том, - толстяк сунул руку в карман и вытащил оттуда свернутый в трубочку лист бумаги, - что деньги, которые ваша бабушка оставила на уплату налогов за этот дом и принадлежащей к нему земле, закончились полгода назад. И за это время набежала... эммм...
– Он ехидно ухмыльнулся.
– Некая небольшая сумма.

По спине пополз холодок. Как-то уж очень недобро прозвучало это "небольшая".

– Сколько?
– в воцарившемся молчании мой хриплый голос царапнул слух наждачкой.

– Всего сорок пять лумидоров, - пожилой господин довольно потер ладони. Потом кивнул на забытый мной чайник.
– Мне кажется, чай уже достаточно настоялся?

Я вздрогнула. Чай? Какой чай? Помотала головой, пытаясь прийти в себя от шока, поскольку названная сумма обрушилась на меня поистине сокрушительной волной, заставив забыть обо всём.

– А... да, - я торопливо повернулась к чайничку. Руки нещадно дрожали, и пока я донесла его до стола, несколько капель пролилось на пол.

Ханна мгновенно сорвалась с места и вытерла лужицы.

Дзиньк! Чайник с пронзительным звяканьем опустился на стол.

Сорок пять лумидоров! У меня же нет таких денег! После похода по магазинам в моём кошельке осталось всего пять купюр... да пару медяков. Мне не хватало двадцать лумидоров!

Жиртрест не стал дожидаться, пока я разолью чай по чашкам, и сам потянулся к чайничку. Горячая, ароматная жидкость негромко зажурчала. Вот только это журчание отозвалось у меня в ушах настоящим штормом. Я вскинула руки и с силой потерла виски, в которых гулко пульсировала кровь.