Интервенция

— То есть Берлин теперь хочет выставить себя этаким миролюбцем, и нам стоит ждать картинок с одноглавым орлом, несущим в клюве пальмовую ветвь? — рассмеялся я и все вслед за мной.

— Ваше Величество недалеко от истины, — поклонился Безбородко и взял новую газету. — Теперь Австрия. Тут все куда более неприятно. Раньше Россию изображали страшным медведем с кровавыми клыками, рычащим на Европу. Теперь же, — Саша показал новую карикатуру, — мы видим вот такое.

Картинка изображала большого медведя с кривой саблей в руке. На него надвигалась толпа изящно одетых господ с копьями в руках во главе с решительной мадам.

— Как сие понимать? Дама — это, понятно, Мария-Терезия. Кто остальные?

— Германские курфюрсты, — охотно пояснил Безбородко. — Я бы отнесся к этой картинке с большой настороженностью. Очевидно, что после последних событий Вена полна решимости объединить военные силы Священной Римской Империи. Да, германские земли раздроблены, это факт. Но совокупность их армий — это серьезная сила. Если к ним еще присоединиться и Пруссия…

Все собравшиеся в Мраморном зале уже знали пришедшую вчера громкую новость. Гетман Овчинников переправился со всей своей конницей через холодную Вислу и обрушился с тыла на австрийскую армию, атакующую богемские полки Мясникова. Разгром вышел полным. И хотя соединившиеся русские и союзные силы покинули австрийские земли, вернувшись на левый берег Вислы у Кракова, Вена получила не просто пощечину, но casus belli. Так просто этот инцидент она не оставит — засеянные у Велички трупами венгерских гусар и немецких фузилеров поля требовали отмщения. Я не ругал гетмана — в конце концов, он был в своем праве, принимая решение атаковать. Как командующий 2-й армии «Юго-Запад», он имел такие полномочия. Но случившееся на правом берегу Вислы серьезно меняло все политические расклады. За исключением одного — я знал о секретном союзе Вены и Берлина. Граф Роман Воронцов, разъезжающий по Европе, недаром ел свой хлеб. Конечно, в его случае этот хлеб состоял из чистого золота, но оно того стоило.

— Александр Андреевич, раскрою тебе один секрет. Между Марией-Терезией и покойным Фридрихом Вторым в начале года был заключен секретный союз. Нападение на нас цесарцев было лишь вопросом времени.

Безбородко и ухом не повел, услышав эту новость. Или тоже знал (почему тогда не доложил?), или, что более вероятно, считал, что у меня могут быть свои секреты и только мне решать, делиться ими с ним или нет.

— Так или иначе, Государь, на нас в ближайшей перспективе может надвинуться объединенная Европа.

— С Францией во главе?

— Париж, как и Лондон, выжидает. Но французы куда более решительны англичан. Вы позволите мне проиллюстрировать свою мысль новой карикатурой?

— Показывай. Хочу заметить, что форму своего доклады ты выбрал наглядную и… занимательную.

Безбородко поклонился и взял со стола новый газетный лист.

— Вот картинка конца прошлого года. На ней изображена спальня с умирающим королем Станиславом. Три персонажа в виде шаржей на монархов России, Австрии и Пруссии делят золото, сиречь польское наследство. Турок выходит из комнаты, в дверь в которую заглядывает король Георг. И лишь французский священник в сутане соборует поляка, не оставляет его в последний час. Более чем, очевидные аллегории.

— Не очень-то Париж помог Варшаве, — хмыкнул Подуров.

— Это правда, Тимофей Иванович. Но сие не означает, будто король Людовик и его министры будут и дальше сидеть сложа руки. Прошу: самая свежая карикатура. Горящий дом с надписью Европа. Король Франции его тушит. Ему помогают австрийцы и другие немцы, англичанин путается под ногами. Русские отсутствуют, но нетрудно догадаться, что их считают главными поджигателями.

— И что это значит? — нахмурился я.

— Что Франция готовится вмешаться в европейский конфликт.

— А как дела с Турцией, с Испанией?

— При дворе султана разброд и шатания. Партия реваншистов поднимает голову. С учетом традиционного влияния Парижа в Царьграде, следует ожидать, что османы могут очнуться от спячки, если в их карманах забренчит французское золото. А Испания… Мадрид далеко и еще с прошлого века предпочитает не лезть в общеевропейские дела. Ему с колониями забот хватает.

— Ну что ж, давайте поблагодарим Александра Андреевича за столь обстоятельный доклад и перейдем к делам военным. Ваша очередь, Тимофей Иванович.

Иностранные газеты убрали. Их место заняла подробная карта. Подуров вооружился указкой.

— Начну с севера. Никитин захватил Ригу, в настоящий момент выдвинулся на Ревель. После помощи, оказанной ему флотом, трудностей в Остзейском краю не ожидаем. Бароны курляндские, лифляндские и прочие бегут в Кенигсберг.

— Как я понимаю, Балтийский флот взял на себя прибывший из Лондона Грейг?

— Так точно! Два фрегата с офицерами, чтобы времени не терять, прямиком двинулись в Стокгольм. Принесли присягу — Зарубин принимал — и сразу на шведские корабли. Надо отметить, шведы — народ дисциплинированный, экипажи послушны русским капитанам.

— Шведов и всех причастных к рижской виктории наградить, Грейгу передать мою личную похвалу.

Подуров кивнул и продолжил:

— Предлагаем. Дивизию Зарубина перебросить кораблями из Швеции в Ревель, заменив егерей ландмилицией из чухонцев. Туда же подойдет дивизия Ожешко из Петербурга. Образовавшийся полуторный корпус во главе с Никитиным выдвинуть в Восточную Пруссию и приступить к осаде Кёнигсберга. За счет подходящих резервов из белорусских и литовских земель доформируем наконец армию «Север» до полного штата.

— Идея со столицей Восточной Пруссии правильная, но мы ее подкрепим флотом и действовать прикажем более решительно.

— Морская блокада?

— Нет. Одновременный штурм с суши и с моря.

— Где ж такое видано, чтобы корабли бастионы штурмовали? — вмешался в дискуссию Суворов.

Эх, Александр Васильевич, сказал бы я… Очень даже видано, только исполнитель еще до адмирала не дорос. Федор Федорович Ушаков пока дослужился до капитан-лейтенанта и получил под свое начало фрегат «Северный орел». Ну да ничего, Грейгу в храбрости не откажешь, он из породы тех моряков, кто идет до конца.

— В Риге собрать все гребные галеры. Приказать Чумакову установить на них «Ракетницы».

— Бомбардировка с моря! — догадался Суворов. — И штурм с суши. Эх, мне бы туда!

— А вы, генерал-поручик, набросайте наставление для штурма. Никитину пригодится.

— Слушаюсь.

— Когда же ему наставлениями заниматься, если он армию «Центр» на Берлин поведет? — заступился за подчиненного Подуров.

— То есть так вы решили? — я упер взгляд в генералов. — По пруссакам с двух рук решили палить. По Берлину и Кенигсбергу.

— Выигранная битва не есть победа в войне, — откликнулся Суворов. — Могу первые полки на Познань двинуть уже сейчас. Но нам сильно не хватает офицеров. Ладно, мушкетов, пороха изрядно взяли в Польше и у Фридриха, продовольствие тоже есть. Но кто будет учить взятых по призыву?

Я глубоко задумался, разглядывая карту. Новые полки — явно расходный материал, поставить их в огромные штурмовые колонны, протыкать ими строй европейский армий — не велика задача. Меня больше беспокоило другое. Потянем ли мы войну «на два фронта»?