Ирландия. Тёмные века 1

Кровь. Грязь. Крики. Время расплылось, как чернила на промокшем пергаменте. Когда последний викинг упал, пронзённый тремя болтами, тишина наступила внезапно, будто кто-то вырвал страницу из книги боев.

— Искать выживших! — приказал я, опираясь на колено. Рука дрожала.

Среди трупов нашли лишь одного — подростка с перебитыми ногами. Его секира лежала в луже, рукоять обмотана окровавленными тряпками. Он скалился, пытаясь достать нож за поясом.

— Дайте... умереть... с оружием... — хрипел он по-норвежски.

Келлах уже занёс меч, но я остановил его жестом.

— Отнесите его в пещеру. Остальных — обыскать повозки.

Пещера пахла сыростью и дымом. Я присел на камень напротив викинга, положив на колени арбалет. Его дыхание хрипело, как ветер в треснувшем горне.

— Ты умрёшь. Но можешь выбрать как, — начал я, вытирая лезвие кинжала о плащ. — С позором, как раб. Или с честью, если ответишь.

Он плюнул кровью мне в ноги.

— Вальгалла... ждёт...

— Хальфдан послал тебя воровать уголь. Зачем? — я наклонился ближе. — У вас нет печей для эйрита.

Его глаза расширились. Видимо, слово «эйрит» стало ключом.

— Ивар... — прошипел он, сжимая рану на животе. — Приказал... копать... Не спрашивал... Все кто знал, пали здесь… Я последний…

Сердце учащённо забилось. Ивар. Правая рука Хальфдана, хитрый как лис. Но как он узнал про связь угля и стали?

— Кто сказал Ивару про уголь? — впился я взглядом в угасающие глаза. — Предатель из Эйре. Его имя.

Викинг закашлялся, выплёвывая сгустки.

— Не... знаю... Клянусь... Одином...

Отчаяние сжало горло. Он говорил правду.

— Твой путь окончен, — встал я, ощущая тяжесть в ногах. — Передай Ивару в Вальгалле, что Эйре не сломать. И вложил в его руку рукоять секиры.

Дверь пещеры скрипнула. На пороге стоял молодой легионер с обожжённым лицом — Торгал, сын мельника. Его отец погиб месяц назад, защищая караван.

— Разреши, брат Бран, — он вытащил меч, голос дрожал. — Он убил моего друга...

Викинг засмеялся, хрипло и горько.

— Да... дайте... сражение...

Торгал шагнул вперёд. Я не стал останавливать. Удар был быстрым — клинок вошёл под ребро, достигнув сердца. Викинг дёрнулся, потом обмяк, улыбка застыла на губах.

— Теперь он... в Вальгалле... — прошептал Торгал, вытирая меч.

Я вышел наружу, где Келлах разбирал добычу. Уголь. Три повозки. Хватит на месяц плавки.

— Он сказал про Ивара, — сообщил я, глядя на дым над Дублином. — Но не знал имени предателя.

Келлах швырнул кусок угля в костёр.

— Значит, тварь все ещё с нами.

Мы молча смотрели, как пламя пожирает следы битвы. Где-то в темноте, среди своих, притаился коварный враг. Но сегодня мы выиграли. И этого хватит, чтобы завтра снова встать в строй.

***

Дымка рассвета стелилась над полями Друим Кетрен, превращая стога сена в призрачных великанов. Я стоял на краю трёхпольного участка, наблюдая, как Оэнгус — седой пахарь с руками, узловатыми от десятилетий работы — проводил борозду железным лемехом. Земля, тёмная и жирная, ложилась волнами за плугом, смешиваясь с золотом прошлогодней соломы.

— Видишь, брат Бран? — он остановил вола, вытирая пот с морщинистого лба. — Раньше тут рос лишь вереск да колючки. А теперь...

Он махнул рукой на череду полос: ячмень блистал молочными колосьями на первом поле, вика с горохом зеленели на втором, третье отдыхало под паром, удобренное навозом из общего хлева. Многополье. Слово, которое ещё пять лет назад вызывало насмешки старейшин. «Зачем делить землю, если боги сами решают какой будет урожай?» Теперь же даже скептики вроде Дунгала, вождя Уи Маэлтуйле, клялись, что их дети сыты впервые за жизнь.

— В прошлом году с этого участка собрали сорок мер зерна, — Оэнгус потрогал колос, будто проверяя его на прочность. — Вдвое больше, чем при подсечно-огневом. И земля не скудеет.

Я кивнул, записывая его слова на деревянную табличку покрытую воском. Запах свежевспаханной почвы смешивался с ароматом полыни — её сажали по краям полей, чтобы отпугнуть вредителей. Новшество травницы Бригты, обученной в монастырской школе.

— А там? — я указал на холм, где среди камней копошились люди.

— А там — «неудобья», — усмехнулся Оэнгус. — По-твоему, «ресурс».

Мы поднялись по склону, обходя груды камней, аккуратно сложенные в пирамиды. Молодой парень с веснушчатым лицом — Маэл Руад, сын каменотёса — выравнивал террасу на крутом склоне. Его отец когда-то плевал на эту землю, но теперь...

— Смотри! — Маэл ткнул лопатой в узкую полосу чернозёма меж плит. — Взял в аренду у общины на десять лет. Посадил репу и капусту. А между камнями — пряные травы для рынка в Гаррхоне.

Он гордо показал на ящик с рассадой: чабрец, шалфей, мята. Даже здесь, где раньше паслись лишь козы, теперь зеленели ростки. Закон Эйре гласил: «Любой клочок земли, обработанный три года, переходит в наследственное владение». Это заставило даже ленивых шевелиться.

— А если не сможешь обработать? — спросил я, зная ответ.

— Продам соседу, — Маэл вытер лоб. — Уже предлагали два серебряных за участок.

Рынок земли. Фраза, от которой вздрагивали барды, воспевавшие «вечную собственность кланов». Но голодные зимы стирали романтику.

Рынок в Гаррхоне гудел, как растревоженный улей. Я пробирался меж прилавков, где пахло свежим хлебом, копчёным лососем и воском от новых табличек с объявлениями: «Продается участок у Чёрного ручья. 5 мер. Без долгов». На площади, где раньше решали споры мечами, теперь стоял дубовый стол судьи Коналла.

— Я пахал это поле двадцать лет! — кричал рыжий детина, тыча пальцем в карту, нарисованную на пергаменте. — А этот выскочка из Уи Дрона утверждает, что межа по валуну!

— По закону, межа — по кадастровым столбам, — Коналл неторопливо развернул свиток с печатью. — Ты сам подписал акт при межевании.