Ирландия. Тёмные века 1

— Бран, — он протянул мне находку, словно боялся обжечься. — Среди трофеев Айлиля... В сундуке с гривнами.

Развернув кожу, я увидел пергамент. Медный волк, оттиснутый в углу, впился клыками в сердце, из которого струилась чернильная кровь. Латинские буквы, выведенные чётким почерком: «Соглашение исполнено. Ждите знака у дуба». Подпись — завиток, точь-в-точь как на моих чертежах арбалетов. Сердце сжалось, будто те самые клыки впились теперь в меня.

— Где сундук? — спросил я, стараясь не дрогнуть голосом.

— В обозе, за палаткой Финтана. Там ещё... — Кайртир замялся, глядя на мои руки, сжимавшие пергамент так, что костяшки побелели. — Там был этот.

Он достал из-за пояса обломок клинка. Сталь, тёмная и зернистая, с характерными прожилками — эйрит. Наш эйрит. Тот, что могли выковать только в печах Глендалоха.

— Собирай совет. Тихо, — приказал я, пряча пергамент за пазуху. Холод металла жёг кожу сквозь ткань.

Палатка Финтана пахла дымом и мёдом. На столе, заваленном картами и восковыми табличками, тускло горела масляная лампа. Руарк, Коналл, Финтан и сестра Морн молча наблюдали, как я кладу пергамент перед ними. Тень от волчьей печати плясала на холсте, будто живая.

— Предатель, — первым нарушил тишину Руарк. Его пальцы впились в рукоять кинжала. — Кто?..

— Тот, кто имел доступ к чертежам, — перебил я, разворачивая свиток с планами арбалетов. Завитки подписи на пергаменте совпадали с моими пометками у спускового механизма. — И к эйриту.

Коналл резко встал, опрокинув скамью. Его лицо, обожжённое годами у горна, исказила ярость:

— Ты думаешь, это я?! Да я скорее...

— Сиди, — рявкнул Руарк. — Все под подозрением. Даже ты.

Сестра Морн протянула дрожащую руку, касаясь пергамента:

— Этот знак... Я видела его. На плаще того монаха, что приезжал из Фернса. Он спрашивал о больных после битвы у брода.

— Лиам? — Финтан нахмурился. — Он осматривал раненых, раздавал зелья...

— И мог рыться в вещах, — закончил я, вспоминая худощавого монаха с тихим голосом. Он часто задерживался у кузницы, задавая вопросы о температуре плавки. Тогда это казалось любопытством учёного.

— Нет, — покачала головой Морн. — Лиам умер от лихорадки две недели назад. Хоронила его сама.

Тишина снова сгустилась, прерываемая лишь треском фитиля. Я закрыл глаза, перебирая в памяти лица: кто подходил к чертежам? Кто знал секреты эйрита? Коналл... Нет, он скорее сжёг бы мастерскую, чем предал. Финтан? Слишком предан, как пёс. Руарк? Его амбиции ограничивались полем боя.

И тогда я вспомнил.

— Где Келлах? — спросил я, замечая, как Финтан слегка дёрнулся.

— Обходит дозоры, — буркнул Руарк. — С тех пор как Айлиль сбежал, спит по два часа в сутки.

— Приведите его. И... — я взглянул на Кайртира, замершего у входа. — Принеси сундук Айлиля. Весь.

Сундук, обитый железными полосами, пах медью и прелыми листьями. На дне, под грудой серебряных слитков с клеймом Лейнстера, Кайртир нашёл ещё один пергамент. И ещё. И ещё. Письма, датированные месяцами ранее, с теми же волчьими печатями. В одном из них — чертёж арбалетного магазина, с пометками на полях: «Спусковой механизм слаб. Увеличить рычаг». Мои собственные слова, сказанные Коналлу полгода назад.

— Кто ещё видел эти чертежи? — спросил я, чувствуя, как гнев поднимается из желудка к горлу.

— Я, Коналл, — начал Финтан, бледнея. — И... Келлах. Он спрашивал, как работают арбалеты, чтобы лучше командовать.

— И ты показал ему? — голос сорвался на крик. — Ты, чёрт возьми, знал, что чертежи секретны!

Финтан отступил, наткнувшись на стол. Лампа упала, вспыхнув на миг перед тем, как погаснуть. В темноте кто-то выругался, зазвенело оружие.

— Факелов! — крикнул Руарк, но я уже вытащил кресало.

При свете нового огня лицо Финтана было маской ужаса:

— Он сказал, что хочет тренировать легионеров... Я не думал...

— Где Келлах? — повторял я, как заклинание. — Где...

Дверь палатки распахнулась, впуская порыв ледяного ветра. На пороге стоял он — Келлах, его плащ покрывал иней, а в руке зажат свёрток.

— Искали это? — он бросил на стол ещё один пергамент. На нём — карта Эйре с пометками: склады зерна, маршруты караванов, слабые точки стен Гаррхона. Подпись — тот же завиток.

— Ты, — прошептал Руарк, выхватывая меч. — Ты крыса...

Келлах усмехнулся.

— Нет, но я знаю чья это подпись, и кто предатель!

— Арбалетчики! — заорал я, выбегая в ночь. — Брать живым!

Глава 18. Папирус просвещенья

Холодный ветер рвал плащ, цепляясь за швы, словно невидимые пальцы мертвеца. Я стоял на краю карьера, где добывали руду для эйрита для наших арбалетов, и сжимал в руке пергамент с рваными краями. Чернильная волчья голова в углу документа казалась живой — её клыки впивались в строки предательства, написанные рукой человека, которому я доверял. Келлах, тяжело дыша, стоял рядом. Его латы, покрытые слоем дорожной пыли, скрипели при каждом движении.

— Это его почерк, — пробормотал он, тыча пальцем в завиток под текстом. — Лиам всегда так закручивал буквы. Как змея.

Имя ударило в висок. Лиам. Монах из Фернса, тихий, с глазами, всегда опущенными в пол. Тот самый, что три месяца назад лечил раненых после битвы у Слив-Блум. Тот, кто ночами сидел у костра, переписывая законы Эйре на пергамент. Тот, кто знал, где спрятаны склады зерна и как устроен спусковой механизм «Клыка».

— Где он сейчас? — спросил я, не отрывая взгляда от карты с пометками вражеских лагерей.

— В Гаррхоне. В скриптории, — ответил Келлах, стиснув зубы. — Говорит, переписывает летопись для монастыря.

Ложь. Ложь, сотканная из полуправды, как паутина в углу заброшенной башни. Лиам не переписывал — он вынюхивал. И теперь, сжимая в кулаке этот пергамент, я чувствовал, как гнев пульсирует в висках, горячее пламени кузнечного горна.

— Десять арбалетчиков, — приказал я, разворачиваясь к Кайртиру. Тот, как тень, вынырнул из-за валуна, его «Клык» уже был наготове. — Взять живым. Пусть ответит по закону.