Искатель, 1998 №10
Шрифт:
— А кто был муж Адели?
— Карл Понтус Ренман, сын старого Понтуса Ренмана, владельца фабрики лесоматериалов, пароходства и еще каких-то прибыльных предприятий.
В ее голосе я уловила презрительный оттенок.
— Ты, верно, была в восторге от своего зятя?
— Во всяком случае, я терпела его в отличие от Аларика. Хотя Ренман был вздорный, высокомерный и еще более бестактный, чем Адель. И оба они обошлись с Алариком по-свински. Они сумели уговорить нашего старого склеротичного отца продать им за бесценок этот кусок усадьбы, хотя это была как раз самая плодородная часть нашей земли.
— Мне кажется, он вообще легко раздражается, — с улыбкой заметила я.
— Ты права, он в самом деле холерик, — с нежностью сказала она, — но злиться на Адель и ее мужа у него были причины. Услышала бы ты, как она вела себя при разделе имущества после смерти отца! Ты не поверила бы своим ушам. И после этого Аларик возненавидел ее.
Она замолчала, а после откровенно добавила:
— Мне не следовало это рассказывать, ведь если Адель была убита… А он — ее враг. Но ведь вся округа знает, что они враждовали. Кроме того, Аларик никак не мог подняться на террасу и подмешать яд в коктейль, ведь с одиннадцати до половины двенадцатого, когда Мета уселась в зале, его нещадно рвало на пригорке.
Мне показалось, что последняя фразе, принесла ей облегчение. Я хотела бы продолжить этот разговор, но тут появился Кристер и Эйнар, и она стала показывать им сад и виллу.
Мы осмотрели веранду, откуда еще не убрали длинный стол, за которым мы сидели накануне вечером, прошлись по мягким серо-белым коврам, заглушавшим звуки наших шагов, поднялись по лестнице в зал и вышли на террасу. Я показала Кристеру, где сидела Адель с бокалом возле двери в комнату.
— А где вы храните компоненты для ее знаменитого коктейля?
— В баре, в зеленой гостиной.
Хедвиг открыла вторую дверь террасы и провела нас в длинную гостиную со светло-зелеными обоями, давшими комнате название, толстым и пушистым темно-зеленым ковром, темнозелеными оконными альковами и цветочными столиками с бесчисленными сочными зелеными растениями. В одном углу стоял вместительный бар с холодильником, рюмками, бокалами и бутылками в безупречном порядке.
— Когда врач уехал, я все убрала, привела в порядок все комнаты, — извиняющимся голосом сказала Хедвиг, — мне не хотелось, чтобы труп Адели вывозили из неприбранного дома. Не подумала о том, что некоторые предметы не следовало трогать…
Кристер вздохнул. На предложение попробовать какой-нибудь напиток из бара мы, поблагодарив, отказались, попрощались с Хедвиг и пошли прогуляться в вечерних сумерках. Кристер изъявил желание поглядеть на поросший брусничником пригорок, где накануне ночью блевал несчастный Аларик. В брусничнике алели поспевающие ягоды, но вдруг я заметила между стволами красное пятно, ярче брусники.
Красные брюки Меты? Что она делает возле виллы Ренманов?
Я осторожно подошла и замерла от удивления.
Осборн и Мета рылись в печке для сжигания мусора. Они до того были заняты этой работой, что не замечали нас.
Такие мусорные печки были, очевидно, популярны в Ронсте, такая же точно стояла на участке тети Отти возле живой изгороди. Это
плита из жести высотой в один метр с круглым брюхом. Внизу у нее дверца, вверху — островерхий колпак. Открыв колпак, в печку бросали мусор, способный гореть, и через равные промежутки времени поджигали так же, как дрова в камине. В данный момент колпак был снят, и Осборн шарил в мусоре длинными руками, а Мета, затаив дыхание, следила за ним.Хруст веток под ногами Кристера и Эйнара заставил их обоих вздрогнуть и оглянуться с виноватым видом. Но Мета тут же опомнилась и с волнением зашептала:
— Мы ищем остатки тыквы. А нашли, как говорит Осборн, еще кое-что поважнее. Куда ты это дел?
Паренек поднял с земли грязный носовой платок и развернул его. На его ладони лежал странной формы флакончик длиной с дециметр. Он был широкий и плоский, похожий на карманную фляжку. Но флакончик был хрустальный, очень искусной огранки, с пробкой из настоящего золота.
Флакончик был очень изящный, наверняка дорогой и уж во всяком случае сгореть не мог. Ему было никак не место в мусорной печке Адели Ренман.
— О-о-он лежал сверху, — промямлил Осборн, — наверно, его бросили туда прошлой ночью или нынче днем. Н-н-но он ис-с-счез н-н-не-делю тому назад.
— Исчез? Что ты хочешь этим сказать? Чей это флакончик?
— Ясное дело, моего хозяина.
Мы ошалело уставились на него и на флакончик, и он нетерпеливо разъяснил:
— Аларика Гуннарсона. Его украли у него в прошлое воскресенье. Подумать только, как он обрадуется!
Глава седьмая
Но флакончик Аларика взял Кристер. Он завернул его в новый чистый платок и похвалил Осборна за то, что тот нашел его и предусмотрительно завернул, чтобы сохранить отпечатки пальцев. Кристер попросил также их обоих никому не рассказывать об этой находке. Мы ушли, оставив наедине Мету и Осборна, которые просто лопались от гордости и любопытства.
Дома, в столовой, Кристер осторожно вынул пробку и понюхал пробку и флакончик.
— В нем есть осадок и немного жидкости… Быть может, это вода, но уж точно не спирт.
— Похоже, ты считаешь это важной находкой.
Он отложил флакончик и достал свою трубку.
— Весьма возможно, что он вовсе не имеет отношения к смерти Адели Ренман. Но мы не должны пренебрегать даже самыми слабыми нитями, ведущими к разрешению этой загадки.
— Я считаю, — задумчиво сказал Эйнар, — что у нас набрался целый пучок слабых нитей, беда лишь в том, что они никуда не ведут. Не правда ли?
Он взял у Кристера его записную книжку и быстро написал несколько вопросов:
«Кто стучал в среду ночью в дверь веранды?
Кто сделал маску из тыквы и насадил ее на шест, чтобы напугать Фею и Мету? Для какой цели?
Кто наполнил бокал Адели вечером в субботу между 23.15 и 23.30? В этом случае надо спрашивать не «зачем», а «чем»?
Кто украл хрустальный флакончик Аларика, которым он дорожил? Для чего?
Кто бросил этот флакончик в печку для мусора? Когда и зачем?»