Исповедимы пути господни

Глава 25. Лилиан Хейли.

День Х. 2024 год.

Ванкувер, Британская Колумбия.

– Заку*, корабль готов, мы собрали вещи.

Лилиан безучастно скользнула взглядом по тоненькой фигурке служки, маленькой темнокожей куколке, опустившейся перед ней на колени, касаясь лбом пола. Несмотря на то, что женщина много раз просила, убеждала, и даже приказывала прекратить возносить ее, ровняя богине, вместо того, чтобы встать бок о бок, люди, окружавшие Лилиан Хейли, упорно игнорировали слова той, которую считали матерью хранительницей священной материи – магии. Они знали, на что способна королева Вуду, но не боялись, а почитали.

В лучшие времена Лилиан села бы рядом со служкой, заставила посмотреть в глаза, чтобы заглянуть глубже, в самое сердце, и может быть создать маленькое чудо, исполнив несмелое желание девочки, но сегодня женщина ощущала себя лгуньей и предательницей своего народа, точнее того, что от него осталось. Эти чувства ранили сильнее любого, даже самого острого клинка. Некогда великие племена оказались стерты из истории мира в угоду белым, сделав их властителями всего, что строилось на слезах, крови и костях темнокожих братьев и сестер. И вот теперь, очередное бледнолицее отродье устремилось отобрать не только личность продолжательницы дара Титубы, но и тщательно сотканное, бережно хранимое веками наследие. И что самое ужасное, у него это почти получилось.

– Зара, передай старшим, что нужно, как можно быстрее закончить переносить вещи. Оставайтесь внутри до тех пор, пока я не приду. Помни, что бы вы ни услышали и не увидели, ни в коем случае не покидайте корабль, поняла?

Зара подняла на женщину глаза, полные слез, направилась к выходу, но замерла в дверном проеме, с которого вместо дверей свисали плотные занавески из бус.

– Мне страшно, Заку. Ты ничего не говоришь, но я чувствую наступление неизбежного, оно витает в воздухе. Я задыхаюсь.

Лилиан Хейли, сидевшая все это время на импровизированном троне в виде широкого стула с высокой спинкой, с которой свисали толстые шкуры убиенных для ритуалов животных, наконец, обратила внимание на девочку, повернув к ней свое смуглое, словно выточенное из камня, мужеподобное лицо. Убрав голые ступни с черепа крокодила, угрожающе оскалившегося из-под стула, женщина, не сводя взгляда с Зары, чинно проследовала к ней мимо других черепов животных и людей, расставленных по комнате в определенном порядке, покрытых давно высохшей кровью. Девочка затряслась от подавляемых рыданий, причину которых она не смогла бы объяснить, но тяжкий груз нового и неизведанного тяжело наваливался на ее хрупкие плечи.

– Мое милое нежное дитя, успокойся. Мы все отмечены знаком смерти, но ведь ты знаешь, что, в самом деле, оно означает? Перемены. И чем скорее мы смиримся с ними, тем лучше станет наша жизнь. Я всегда буду рядом с вами, Зара. С тобой, и теми, кто собирается ступить на корабль. Вы – моя семья, и это никогда не изменится. Мужайся, и будь готова вернуться домой на Тибито*, дитя. Мы слишком долго терпели, но пришла пора сказать «хватит».

Погладив девочку по лицу, стирая последние слезы, Лилиан отправила Зару к другим взрослым, а сама глубоко вдохнув, оглядела комнату, являющуюся ей пристанищем уже много лет. Обшарпанные стены украшали сделанные вручную обереги и амулеты, рабочий стол с зеркалом был завален бутылками и мешочками с засушенными травами, мазями, бальзамами и вытяжками. Будет жаль оставлять все созданное годами здесь, но иного выхода нет. Там, куда Лилиан с семьей направляются, не помогут отвары и наговоры, в крайнем случае, она верила, что у них еще будет шанс начать все с нуля.

Лилиан могла бы бороться и вероятно вновь проиграть. Ее сил недостаточно, чтобы противостоять столь масштабному злу, не останавливающемуся ни перед чем. Лучше умереть, чем понимать, что наследие первой хранительницы магии разворовано до крупиц, и находится в руках врага, не знающего всех возможностей заполученных им грязным путем артефактов. Стоило представить, как главные страхи становятся явью, и женщина тотчас впадала в неистовство. Нет, белые люди не получат ни капли сил Титубы. Лилиан Хейли скорее бы отдала себя на растерзание, позволив на живую вырвать ей позвоночник, разобрать себя по косточкам, чем хоть на кроткий миг допустит вновь мысль о том, что тщательно оберегаемая магия могла бы свободно существовать во вселенной, будучи равно поделенной между всеми существами планет.

Они забрали у нее слишком многое. Артефакты, носящие в себе силы первой ведьмы-хранительницы, разбросаны по миру, их наглейшим образом распродают на черных рынках и жадно скупают бледнолицые богачи, желая того, что им не принадлежит по праву. Лилиан множество раз пыталась перехватить продажу, вернуть утраченное, но деньги, вернее сказать их количество, всегда играют главную роль. Последней каплей стала кража личной колоды таро Титубы Индиан прямо из-под носа, в этом случае винить, кроме самой себя, было не кого. Горько признавать, но Лилиан действительно расслабилась, надеясь, что все – белые и черные, теперь будут жить в мире и гармонии с природой, магией и друг другом, похоронив топор войны, но мечты канули в воронку, беспросветную тьму алчности и эгоизма семьи Гастманов.

Себастьян. Мой дражайший супруг храбро боролся, отстаивая свое, но вместо того, чтобы отправиться к богине, приникая лбом к ее стопам, вынужден бродить по свету неуспокоенный вечно. Сюрприз, отправленный младшим Гастманом, с одним из выживших и плененных, до сих пор стоял перед глазами Лилиан Хейли. Голый, безликий лежал ее возлюбленный Себастьян внутри огромной коробки, напоминая скорее набор запчастей, нежели когда-то живого человека, голова же мужчины отсутствовала вовсе. Видимо, Гастманы нарочно оставили голову Себастьяна, как трофей, зная, что без глаз и языка он не сможет вернуться домой к создателям.

Хранить наследие оказалось мучительной ношей. Глядя на себя в зеркало, Лилиан видела, как приподнимается ее грудь от тяжелого дыхания, как сжимаются кулаки, раздуваются ноздри, пылают гневом черные глаза, трясутся тонкие косички, словно змеи, желающие возмездия. Она приняла правильное решение. Лилиан не позволит Эндрю Гастману победить. Если не будет существовать всего мира, то он не сможет в нем господствовать. Белые люди поплатятся за содеянное, пусть почувствуют себя в шкуре последователей первой ведьмы. На что они будут готовы, ради выживания?

Лилиан прошла в соседнюю комнату, скрытую от посторонних глаз, где заранее подготовила все необходимое для проведения ритуала. На металлическом столе покоилось тело Себастьяна, сшитое умелыми толстыми стежками, осталась лишь одна немаловажная деталь, и можно будет приступать. Из морозильной камеры, стоящей на полу, ведьма достала увесистую голову черного быка; глаза из-под пушистых ресниц смотрели в пустоту перед собой, легкая изморозь покрывала курчавую шерсть животного, жесткую щетину вокруг гладкого носа и подбородок. Пришивая голову быка к телу возлюбленного, Лилиан не плакала, не проронила и слова, а закончив, с грустной улыбкой провела пальцами по меху животного, загнутым холодным рогам.

– Прости, мой милый, что тебе пришлось так долго томиться в ожидании. Сослужи мне еще одну службу, последнюю.

Коснувшись губами лба быка, Лилиан Хейли зажгла свечи, расставленные на всех поверхностях в комнате, прежде чем опустила руку в прозрачный аквариум, до краев наполненный тьмой. Тьма подрагивала, что-то внутри шевелилось, едва слышно шурша. Ухватив искомое, Лилиан подняла на поверхность двухголового белого бумсланга*; глаза змеи на обеих головах с рождения утратили способность видеть, но от того яда в ней было достаточно, чтобы уничтожить разом целый мегаполис.