Испытание огнем

— Сам узнаю? — переспросил я, нахмурившись. — Дед, ты серьёзно? Мне нужно хотя бы немного информации для понимания всего происходящего. А тут получается всё наоборот - вопросов только больше становится.

— Одно могу сказать, — он поднял палец и тень его на стене вытянулась, длинная, как дымный след. — Нурия не враг нам. Но и в ней нет ничего человеческого. Однако, если знаешь её имя, значит, она сама его сказала, открылась тебе?

Я кивнул. — Метку она поставила в лесу под Уфой, несколько лет назад, — начал я, глядя в его глаза. — А имя сказала уже здесь, позавчера.

Дед кивал, слушал, а тень за ним шевелилась, хотя он сидел неподвижно. Улыбнулся шире и в глазах его мелькнуло нечто, похожее на отблеск огня.

— Она доверяет тебе, Стас, — сказал он и голос его стал глубже, будто шёл из-под земли. — Это хорошо. Доверие Нурии — как уголь в руке: греет, но не обжигает, если знать, как держать. Дорогого стоит.

— Доверяет? — я потёр ладонь и метка снова нагрелась, словно откликнулась на эти слова. — А кто она такая? И почему я?

— Всё тебе расскажу, — ответил дед, откидываясь на спинку кресла. — Но в следующий раз. Устал я сегодня. Старый стал, кости ноют, да и тени нынче неспокойны.

— Дед, ты же сам меня звал, — возмутился я, но без злобы. — Не томи, дай хоть намёк!

— Намёк уже дал, — хмыкнул он и свет лампы дрогнул, будто кто-то дыхнул на неё. — Она не враг, и ты ей нужен. А остальное — позже, Стас. Огонь сам тебе путь покажет, если прислушаешься.

Я выдохнул, понимая, что выпытывать бесполезно — дед упрямый, как камень, да и вокруг него всегда витало что-то странное, необъяснимое.

Никак заворочался у моих ног. Я подумал, что информации действительно слишком много и её нужно правильно переварить. Предки — шаманы, Нурия — не человек, метка связана с ней. Дед Исмагил однозначно знает больше, чем я могу представить.

— А у меня ещё вот какой вопрос, дед. Тут ведь как получается — вот родовые шаманы, ифрит — я всё это считал строго восточной темой. Но мы же в Москове, дед! Где мы — а где восток! Я допускаю, что вся эта чертовщина существует. Но разве здесь подходящее место для проявлений именно такого происхождения? Это же географически почти северная земля, тут же всегда были свои боги, свои верования и нечисть, соответственно, тоже! Исконно славянские там, не знаю, ведические, наверное. Как их правильно называют? Тут скорее северные традиции должны быть, как более близкие! Как же они называются? Асатру, так кажется?

— Северные традиции, говоришь, — дед с трудом сдерживал улыбку.— Выгляни в окно, Стас. Я недавно туда смотрел, что-то ни одного викинга не увидел. Посмотри сам, может у меня зрение совсем ослабло. Я в недоумении смотрел на деда — и тут до меня начало потихоньку доходить.

— Хочешь сказать, что..., — начал было я, но дед меня плавно перебил.

— Хочу сказать, что чем больше людей определённого типа, тем больше их верований на этом месте. Духи не привязаны строго к географическому месту, они зависят от тех, кто в них верит. С ними могут и двигаться. По всему глобусу. Нет, славянские тоже остались — но слегка переместились.

— Куда, дед?, — спросил я удивлённо.

— Какая тебе разница? Тебе точное место нужно? Ну предположим, в Чертоганово!, — сказал дед и засмеялся.

Я улыбнулся за компанию и призадумался. Всё моё прежнее мироощущение покатилось куда-то под горочку. Информации на сегодня был явный переизбыток.

— Ладно, поеду я, дед, а ты отдыхай, — сказал, вставая. — Но ты помни, что обещал всё рассказать. Не забудь.

— Не забуду, — кивнул он, и глаза его блеснули, как угли в темноте. — Приезжай ещё, Стас. Скоро всё узнаешь, и, возможно, не только от меня.

Я вышел, зажав в кулаке зудящую метку. Дед знал больше, чем говорил — это читалось в каждом его взгляде. Но почему он тянул? И главное — почему я в центре этого?

Вспомнилось: старуха в лесу, её слова «ты похож на отца». Дед сказал, что наш род — из шаманов. Может, это не случайность? Может, метка — не проклятие, а... наследство?

Никак ткнулся носом в ладонь, словно чувствуя мои мысли.

— Ладно, пёс, — пробормотал я. — Раз дед молчит, придётся искать ответы самому.

Дверь захлопнулась, а сквозняк донёс шёпот, в котором я разобрал одно слово: «Кровь»...

Я вышел из подъезда деда, дверь за моей спиной закрылась, замок щёлкнул с глухим стуком. Амулет «Глаз Неба» уютно лежал на груди, тёплый камень прижимался к коже, бирюза, казалось, слабо светилась под курткой. Мысли слегка путались — Азар, алтарь, слова о крови и осторожности.

Двор тонул в тишине — ни звука машин, ни голосов, только фонарь вдали мигал, бросая рваные тени на кусты с набухшими почками. Я шагнул к «Ладе», задумчиво потирая амулет через ткань. Никак вдруг замер. Лапы упёрлись в асфальт, длинные уши напряглись, глаза уставились вперёд.

— Что такое? — я остановился, вглядываясь в темноту.

Из тени у гаражей, где кусты были особенно густыми, что-то поднималось. Земля дрогнула и из неё поползли нити — чёрные, дымные, как щупальца. Они светились изнутри, слабым, красноватым огнём, будто угли тлели в их сердце. Закручивались в воздухе, вытягивались, складывались в знаки — кривые, острые, пульсирующие жаром, как раскалённые угли. Из трещины в земле их поднималось всё больше и больше, они плели сеть. В воздухе запахло гарью, серой, а ещё чем-то живым и злым.

Я отступил, сердце заколотилось, горло сжалось. Метка прожгла ладонь, жар пробил руку до плеча. Мне стало не по себе — ноги задрожали, в груди похолодело от вида этих нитей, от их огненного свечения. Я инстинктивно сунул руку за пазуху и сжал амулет. Пальцы вспотели.

А пёс не дрогнул. Он шагнул вперёд, оскалил зубы так, что его белые клыки сверкнули в полумраке, и начал рычать, тихо, но с какими-то глухими мощными вибрациями. Глубоко, с угрозой, которая пробирала до костей.

Мне на секунду показалось, что Никак начал расти. Шерсть топорщилась, тень пса удлинилась, лапы стали шире, плечи выше. Он стоял перед нитями, как страж, и рычание перекатывалось в груди, словно далёкий гром.

— Никак… — выдохнул я и сделал шаг к нему.

Нити потянулись к нам, огненный свет внутри них вспыхнул ярче, знаки задрожали, воздух загудел, как раскалённая печь. Амулет на моей груди полыхнул голубым, холодным, резким светом неба. Нити замерли, будто наткнулись на стену, огонь в них мигнул и тут же потускнел. Но они не исчезли. Они тянулись ко мне, извиваясь, как змеи, и шипящий, многоголосый звук пробился сквозь рычание пса:

— Ты его надел… Ты пожалеешь...

Я попятился к машине, споткнулся о бордюр, но удержался. Никак шагнул ближе к нитям, рычание стало громче, он будто ещё вырос, тень его казалась огромной, глаза горели, как факелы. Нити отпрянули, но тут же рванули вперёд, огненные знаки сложились в круг, жар ударил в лицо.