Испытание огнем

Но сегодня вишни казались кисловатыми, как будто Катя специально недосыпала сахар.

Надо было хорошенько подумать. Но сначала — свежий воздух и прогулка. Может, именно свежий воздух навеет какие-нибудь дельные мысли.

Никак уже ждал у двери, держа в зубах поводок. Его хвост вилял, но глаза оставались серьёзными. Казалось, что со вчерашнего дня в нем что-то неуловимо изменилось.

Я натянул куртку и щёлкнул поводком.

— Ну давай, веди меня.

Пристегнул поводок к ошейнику Никака, и он тут же рванул к двери, едва не вырвав его из моих пальцев. Его когти застучали по кафелю пола прихожей – не оставляя следов, но отчаянно скользя на поворотах.

Двор встретил нас настоящим весенним теплом. Воздух пах уходящей свежестью позднего утра. Дворник Сергей Иванович как раз заканчивал уборку, загружая пакеты с убранным мусором в небольшую тележку.

— О, а вот и наш рулевой! — крикнул он, опираясь на метлу. — Какого-то пса выгуливаешь? Ты теперь ещё и догситтер на полставки или как там это сейчас называется?

— Ну типа того, — улыбнулся я, пока Никак обнюхивал только что подметённый участок с профессиональным интересом.

Дворник кивнул в сторону цветущих клумб:

— Нарциссы в этом году рано расцвели. Нынче весна какая-то... ненормальная.

Я лишь хмыкнул в ответ, внимательно оглядывая стоянку. Ни странных автомобилей, ни подозрительных фигур — только привычный ряд знакомых соседских машин, сверкающих на солнце полированными боками разной степени пыльности. Даже моя «Лада», будучи не самой чистой, выглядела почти прилично этим утром.

Мы с псом двинулись вдоль аллеи, где берёзы шелестели новыми листьями. Каждый из них был будто вырезан из тончайшего изумрудного стекла — хрупкого, трепетного, наполненного весенним соком.

"Вот так и живём, — подумал я, вдыхая аромат начинающей зацветать черёмухи. — Вчера — кошмары с гигантскими птицами и людьми в чёрном, сегодня — солнечное утро, будто ничего и не было."

Никак замер у старого дуба, подняв лапу с важным видом. Он был так сосредоточен, что казалось, будто он решал важнейшую философскую дилемму.

Я усмехнулся:

— Хоть у тебя всё просто, дружище.

Пёс бросил на меня взгляд, полный собачьего превосходства, и продолжил свои дела.

Мы вышли к детской площадке, где пустые качели скрипели на лёгком ветру. Я машинально понизил голос:

— Вот скажи, Никак... Если бы отец не пропал в той экспедиции, разобрался бы он во всём этом?

Пёс лишь махнул хвостом и побежал дальше.

Я вспомнил ту последнюю фотографию перед роковым походом отца — вся их группа стояла на фоне гор, улыбаясь и даже не подозревая, что станет следующей загадкой для криминальных хроник и журналистских расследований.

— Хотя кто знает, — пробормотал я, — может, он как раз и сбежал от чего-то подобного...

Никак вдруг насторожился, уши превратились в острые локаторы. Я огляделся, но вокруг было тихо. Только воробьи устроили перепалку у помойки, да где-то вдалеке звенел велосипедный звонок.

— Ладно, хватит мудрить, — потянул я поводок. — Пора работать.

На обратном пути к стоянке я почти убедил себя, что всё в порядке. Что Катя просто ушла по своим делам. Что никакие мистические силы не плетут вокруг меня свои сети.

Но когда открывал дверь машины, ветер вдруг донёс странный запах — не то гарь, не то перегоревшая проводка. Я замер, втягивая воздух носом... но аромат тут же растворился в весенних запахах.

Никак прыгнул на переднее сиденье и уставился на меня своими тёмными глазами, в которых отражалось утро — чистое, ясное, обманчиво простое.

— Да, я знаю, — вздохнул я, заводя мотор. — Это ещё не конец.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я собирался выезжать с заправки. На экране мигало: "Роман". Я вздохнул — обычно звонки от него означали либо долги, либо проблемы.

— Роман, скажу сразу — денег не дам, — сказал я, зажимая телефон между плечом и ухом, пока заливал кофе из термоса в крышку - стаканчик.

— О, прям сразу в бодром настрое, — раздался в трубке его взволнованный голос. — Нет, денег просить не буду.

— Ну ещё бы, — ответил я ему. — Ты ещё не все долги мне отдал.

Кофе оказался слишком горячим, я слегка обжёг язык и шумно выдохнул. Никак, сидевший на пассажирском сиденье, покосился на меня с немым укором.

— Ну, а тогда чего надо? Если ты опять вляпался в какую-то аферу...

— Слушай... — он резко понизил голос, — тут Нина Семёновна, моя соседка снизу. К ней эти...

На фоне послышался старушечий кашель. Роман прикрыл трубку рукой, но я всё равно разобрал его шипение: "Нина Семёновна, дайте я ему объясню!"

— Какие «эти»? — я начал прижиматься к обочине. Никак насторожился, уловив перемену в моём голосе.

— Риелторы, мля! — Роман выдохнул. — Только с нездорово шоколадными условиями. Предлагают её двушку на дом в Подмосковье быстро поменять. Красивый такой, со всеми удобствами...

— И что, она сама пришла к тебе советоваться?

— Не... — голос брата дрогнул. — Они её совсем припёрли. Вчера трое этих типов у подъезда ждали. Вежливые, улыбчивые... А один наклонился ей в ухо что-то шепнуть, так она потом вся тряслась. Свой корвалол кончился — у меня просить пришла.

Я машинально сжал руль. Метка на ладони заныла — тупо, как гнилой зуб.

— Что шепнул?

— «Согласишься — будешь пироги в своём доме печь. Откажешься...» —

Роман замолчал.

— Давай заканчивай.

— «...откажешься — твои пироги в духовке сгорят. Вместе с тобой и кухней».

Заднее стекло машины вдруг запотело — будто снаружи на него дыхнули горячим воздухом. Я резко обернулся: за мной была только пустая дорога.

— Где она сейчас?

— У меня в подсобке. Боится домой. — Роман шумно вдохнул. — Стас, у одного из них... руки. Все в ожогах, будто в костре копался.

Никак внезапно зарычал, уставившись в телефон.

— Жди. Через двадцать минут буду.

Я бросил трубку и резко рванул с места. Мне показалось, что по зеркалам побежали тени, но когда взглянул в них снова — ничего не увидел, никаких теней там не было.

Никак, почуяв моё напряжение, сел на сиденье, внимательно глядя на меня.

— Да, пёс, — я потёр ладонь. — Похоже, "люди в чёрном" не дремлют.

Рынок встретил нас запахом шашлыка и несвежих овощей. Я занял место на парковке, недалеко от точки, где торговал Роман.