Испытание огнем

Тот скривился, сплюнул вязкую слюну и начал бормотать что-то типа:

— Мы яркие угли, которые ты не затушишь!

Я показал ему монтировку и спросил:

— Ты всё запомнил?

Он молча кивнул и поправил капюшон на голове. Развернувшись, я направился к подъезду. Прошёл чуть дальше и сел на лавочку у раскидистого куста сирени, что рос у подъезда напротив. Со стороны мусорных баков меня видно не было. Никак запрыгнул и сел рядом.

Минут десять ничего не происходило. Потом из-за мусоросборника появились два знакомых силуэта. Один тащил другого, закинув его руку себе через плечо. Теперь ничего угрожающего в них не было. Помятые, грязноватые личности, типичные представители городского дна. Пройдя к углу одного из домов, тот, что остался более дееспособным, усадил своего приятеля на газон, вынул у него из внутреннего кармана телефон и принялся, судя по движениям рук, искать нужный номер. Найдя, набрал его и начал что-то излагать, активно жестикулируя свободной рукой. Потом убрал телефон в свой карман, взвалил на плечо покалеченного товарища и куда-то побрёл.

— Ну ладно, ждём-с, — сказал я сам себе и тоже вынул телефон.

— Нина Семёновна? Это Стас. Поставьте, пожалуйста чайник, я подойду минут через десять.

***

Фарфоровый стакан с позолотой был горячим в моих руках. Чай пах мятой и чем-то ещё — может, пылью с этих старых сервантов, заполненных хрустальными рюмками и фарфоровыми слониками, а может это была всего лишь какая-то вариация бергамота. Уточнять у хозяйки почему-то не хотелось. Нина Семёновна подлила мне кипятку из эмалированного чайника, и пар заклубился между нами.

— Ты слышал, сынок, про чёрную «Волгу»? — спросила она вдруг, поправляя платок на плечах.

Я усмехнулся: — Ну, байки всякие ходят. Будто бы она людей забирает...

— Не байки, — резко перебила она. Глаза, ранее слегка мутноватые, стали острыми. — Я сама её видела. Впервые — ещё в семьдесят третьем.

Она отхлебнула чаю и поставила стакан с лёгким звоном.

— Тогда все шептались. Особенно таксисты — они первыми заметили. Машина без номеров, стёкла затемнённые, как сейчас говорят, тонированные. Двигатель почти не слышно. Днём её редко видели, а вот ночью... — она провела пальцем по краю блюдца, — ночью она будто из воздуха появлялась.

Я наклонился ближе: — И что, правда кого-то забирала?

— Троих только в нашем районе, — прошептала она. — Первым, Витьку с часового завода. Все думали — напился опять после работы, на лавочке уснул, а наутро жена заявила: видела, как его в «Волгу» какие-то люди заталкивали. Потом студентку с мехфака...

Она замолчала, глядя куда-то мимо меня.

— А потом?

— Потом машина исчезла. Лет на двадцать. Думали, навсегда. — Она резко встряхнула головой. — А три года назад снова появилась.

В комнате стало тихо. Даже часы на стене будто притихли.

Я хмыкнул, но старуха не улыбнулась в ответ.

— В прошлом году, — продолжила она, понизив голос, — у моей подруги Лидки внучку забрали. Девчонка, Катюшей звали, с института возвращалась. Позвонила, говорит: «Баб, за мной машина чёрная едет». Лидка ей: «Беги!» А Катя: «Да нет, баб, уже не успею...»

Нина Семёновна замолчала, потягивая чай. Рука у неё дрожала.

— И? — не удержался я.

— И всё. Больше Катю никто не видел. Милиция искала. Ни следов, ни тела. А через неделю Лидка мне звонит, вся в истерике: «Нин, я её видела!» Говорит, идёт ночью мимо парка, а там — чёрная «Волга» стоит. И в окне... Катя сидит. Только лицо не её. Совсем не её.

Я почувствовал, как метка на ладони кольнула.

— Может, показалось?

— Лидка умерла через месяц. Сердце. — Нина Семёновна поставила стакан на блюдце. Звякнуло. — А вчера...

Внезапно раздалась трель дверного звонка. Нина Семёновна вздрогнула, да так сильно, что фарфоровое блюдце соскользнуло со стола и разбилось. Осколки танцующей звёздочкой раскидались по полу, а звонок не унимался, звуча всё настойчивее.Я поставил стакан с недопитым чаем и сказал ей:

— Все нормально. Оставайтесь здесь, я открою.

Вышел в прихожую и резко открыл дверь.

На пороге стоял здоровенный детина с выбритым наголо черепом и роскошной чёрной бородой. Можно было бы принять его за бандитского бригадира прошлых лет, но роскошный пиджак из дорогой итальянской ткани с аккуратно торчащим белоснежным платочком из верхнего кармана навевал мысли об успешном менеджере крупной преуспевающей компании.

Детина мрачно ощерился и повёл плечами. Скользнув по нему взглядом, я заметил, что его правая рука была в чёрной кожаной перчатке, а кожа кисти левой напрочь изуродована шрамами от ожогов, как будто в этой самой преуспевающей компании именно он таскает для кого-то каштаны из огня. Хотя, может быть, так оно и было. Пахнуло горелым мясом. Но, возможно, это у меня воображение разыгралось.

— Мне с точки сообщили, что тут появился кто-то... необычный. Ты кто такой и почему срываешь нашу сделку?, — посетитель пропустил любезности и перешёл сразу к делу. Голос его неприятно скрежетал как камень по металлу. В уголке рта дёргалась едва заметная нервная жилка.

Я показушно расслабился, прислонившись к дверному косяку. — Двоюродный внук, — я намеренно сделал голос глуше, придав ему лёгкую хрипотцу выпивохи. — Твои юристы крупно лажанулись, брателло. Теперь бабушка под надёжным крылом. — Я показал зубы в улыбке, которой научился у дяди Жоры.

Здоровая рука в перчатке вынула телефон. Пальцы с обожжёнными суставами пролистали галерею:— Что тут у нас из последнего? Вот, смотри. Марь Ванна, соседний дом, тридцать пятая квартира... Теперь её квартира украшает наше портфолио. — после этих слов он смачно щёлкнул языком. — А вот Антон Петрович так трогательно просил вернуть его в город. Даже заявление написал., — он показал снимок какого-то документа. — Видишь, как дрожала рука? А это уже наши врачи подписывали...

Телефон повернулся — фото Нины Семёновны крупным планом.— Мы столько вложили в эту сделку...— На экране мелькнули цифры. —Устранение помех, конечно, неприятная, но учтённая статья расходов.

Громила вдруг улыбнулся, показав идеальные виниры:— Кстати, наши стоматологи делают посмертные слепки зубов бесплатно. Для опознания. Может, твоя бабка всё-таки подпишет договор? Сделка была практически готова к оформлению. А теперь мне проще ликвидировать помеху. Прислать, например, людей и закопать такого нежданно дерзкого внучка вместе со старухой. Назад уже не отмотать, — он произнёс это так спокойно, будто обсуждал доставку мебели. В его глазах не было ни злости, ни раздражения, только холодный расчёт, как у бухгалтера, подсчитывающего убытки.

Я медленно выпрямился и внимательно посмотрел в его глубоко посаженные блёклые глаза.

— Чтобы меня зарыть твоей не выросшей копалки будет мало, дружище. Вижу ты откровенен со мной. Это отлично. Тогда давай всё сделаем по-взрослому, в старых добрых традициях. По Питницкому шоссе отсюда в Мутино есть съезд налево к старому бетонному заводу. Знаешь его? Отлично. За ним есть хороши-и-ий такой пустырь. Завтра в семнадцать. Сообщи старшим. Решать по этой сделке будет мой... крёстный. И только с ними. Тогда и посмотрим кто, куда и что будет мотать. Сам можешь не приходить. Нервы сэкономишь. И памперсы. И, кстати, передай ещё, что стрелка будет без стволов. По красоте. Как в лучшие годы.