Испытание огнем

Это был сон. Просто сон. Но запах горелого сахара всё ещё витал в воздухе, и моя ладонь с меткой горела, как будто её только что прижгли раскалённым железом.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки кошмара, но перед глазами всё ещё стояло лицо Кати — её пустые глаза и та жуткая усмешка.

— Да что же это, — пробормотал, падая обратно на подушку. Я ворочался, пытаясь выкинуть из головы образ Кати, но её голос всё ещё звучал в ушах.

В какой-то момент усталость взяла своё, и я провалился в тяжёлую дрёму, где реальность смешалась с кошмарами.

После кошмара с Катей я так и не смог нормально уснуть. Глаза закрывались, но мысли продолжали кружиться, как пепел над костром, не давая мне провалиться в глубокий сон. Я ворочался, простыня сбилась в комок, а подушка стала влажной от пота. В какой-то момент я всё-таки отключился, но это была не полноценная спячка, а какая-то тяжёлая, вязкая дрёма, где реальность смешивалась с обрывками видений. Мне снились горящие леса, тени с обугленными пальцами, и голос Кати, который шептал: «Азар уже здесь». Я пытался вырваться из этого состояния, но тело было словно налито свинцом.

Внезапно меня выдернул из дрёмы странный звук — тихий, но резкий, как будто кто-то провёл ногтем по стеклу. Я опять резко открыл глаза, сердце заколотилось, и первое, что я увидел, — тёмный силуэт, склонившийся надо мной. Комната была погружена в полумрак, только слабый свет фонаря с улицы пробивался через шторы, но этого хватило, чтобы разглядеть её.

Нурия.

Лицо женщины было совсем близко и она улыбалась, но не той тёплой улыбкой, которую можно ожидать от друга, а какой-то странной, почти хищной, с лёгким намёком на сожаление. Её глаза с рыжим отливом блестели в темноте, как у кошки, поймавшей добычу.

— Нурия? — мой голос прозвучал хрипло, горло пересохло. Я попытался сесть, опираясь на локти. Она мягко, но с неожиданной силой толкнула меня обратно. Ладонь легла мне на грудь, и я почувствовал, как холод её пальцев пробирается сквозь тонкую ткань футболки. От этих прикосновения по коже побежали мурашки, но я не мог пошевелиться — её взгляд будто пригвоздил меня к кровати.

— Не вставай, Стас, — сказала она низким голосом с лёгкой хрипотцой. — Времени у тебя осталось не так много.

Я моргнул, пытаясь собрать мысли в кучу. Слова звучали как предупреждение, но в них сквозило что-то ещё — какая-то обречённость, от которой у меня внутри всё сжалось.

— О чём ты? — я сглотнул, чувствуя, как пот стекает по виску. — Какое время?

Нурия выпрямилась, но её рука осталась на моей груди, пальцы слегка сжались, как будто она проверяла, бьётся ли моё сердце. Длинные тёмные волосы спадали на плечи и в слабом свете я заметил, что они слегка шевелятся, словно гонимые лёгким ветерком. От неё пахло ладаном и чем-то сладким, тем же запахом горелого сахара, что остался после исчезновения Кати во сне.

— Азар, — произнесла она, и голос её стал ещё ниже, почти шёпотом. — Количество жертв, которых ему приносят, растёт. С каждым новым огнём он становится сильнее. Ещё немного, и этот демон выйдет из-под контроля. Те, кто думает, что может манипулировать им, ошибаются. Они не знают, что в определённый момент он перестанет их слушаться. И тогда… — Нурия замолчала, её глаза сузились, и я почувствовал, как холод пробежал по моей спине.

— Тогда что? — я сжал кулаки, пытаясь справиться с нарастающим страхом. — Что будет?

Нурия ответила не сразу. Её взгляд скользнул вниз, к моей груди, и я понял, что она смотрит на амулет — «Глаз Неба», который дал мне дед Исмагил.

Обсидиан с бирюзой слабо светился в темноте, тёплый на ощупь, как будто жил своей собственной жизнью. Она наклонила голову, её пальцы скользнули к амулету, и я почувствовал, как он ещё больше потеплел от этого прикосновения.

— Эта вещь… — начала она, голос её стал мягче, но в нём всё ещё звучала тревога. — Она действительно может тебе помочь. Но не в таком виде.

— Что ты имеешь в виду? — я попытался приподняться, но Нурия снова надавила на грудь, заставляя меня остаться на месте. Её пальцы сжали амулет, и я почувствовал, как он задрожал, будто внутри него что-то ожило.

Внезапно бирюза в центре амулета засветилась — сначала слабо, как далёкая звезда, а потом всё ярче, заливая комнату холодным голубым светом. Я зажмурился от резкого сияния, но Нурия не убирала руку.

— Ты должен стать с ним одним целым, — сказала она, и голос её теперь звучал как эхо, как будто она говорила не только со мной, но и с кем-то ещё, кого я не видел.

Она надавила сильнее и я почувствовал, как амулет вдавливается в мою кожу, прямо над сердцем. Боль была резкой, как от ожога. Я вскрикнул, хватаясь за грудь. Жжение распространялось, словно кто-то вливал в меня раскалённый металл. Я видел, как амулет начал растворяться, его края становились прозрачными, а потом он просто исчез, погрузившись в моё тело, как камень в воду.

— Нет! — я задохнулся, пытаясь оттолкнуть её руку. Но Нурии уже не было.

Боль стала невыносимой, жжение разлилось по всему телу, и я почувствовал, как метка на ладони запульсировала в такт с этим новым ощущением. Голубой свет заполнил комнату, а потом резко погас. Я провалился в темноту.

Вдруг подскочил на кровати, хватая ртом воздух. Грудь горела, как будто кто-то прижёг её раскалённым железом, и я инстинктивно схватился за то место, где раньше висел амулет. Но его не было — только мокрая футболка прилипла к коже. Подушка подо мной была насквозь пропитана потом, волосы прилипли ко лбу, а в комнате всё ещё стояла ночь.

Это был сон. Ещё один проклятый сон.

Но боль в груди была слишком реальной, а ещё я чувствовал, как что-то изменилось, будто внутри меня теперь было что-то новое, что-то, что дышало и жило своей жизнью. Я потёр грудь, пытаясь унять жжение, и только тогда заметил пса, который стоял у кровати. Его чёрные глаза блестели в полумраке, и смотрел он так, будто знал, что только что произошло. Его шерсть была слегка приподнята, а зрачки сузились в тонкие вертикальные щели.

— Что ты видел, а? — пробормотал я, дрожащим голосом. Он не ответил, только наклонил голову и я почувствовал, как холодный пот стекает по моей спине.

Сидя на краю кровати и тяжело дыша, я почувствовал, что боль в груди начала стихать, оставляя после себя лишь лёгкое покалывание. Никак смотрел на меня, не отрываясь, его глаза светились, как два осколка обсидиана.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки сна, но ощущение, что амулет растворился во мне, не отпускало. Это было слишком реально для простого кошмара. Я опустил руку к груди, туда, где должен был висеть «Глаз Неба» — обсидиан с бирюзой на кожаном ремешке, который дед Исмагил дал мне. Но там ничего не было.