История Византийских императоров. От Льва III Исавра до Михаила III. Том III

на голову Византийского царя на Литургии: «Пред Тобой единым

Царем человеков, тот, которого Ты почтил царством земным, пре-

клоняет выю свою с нами. И молим Тя, Творца всяческих, сохра-

ни его под кровом Твоим, утверди царство его, научи его творити

волю Твою, воздвигни во дни его правду и преизобилие мира, да

тихое и безмятежное житие поживем во всяком благочестии и чи-

стоте. Ты бое си Царь мира и Спас душ и телес наших и Тебе славу

воссылаем»3.

1 Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи

с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 142, 143.

2 Мейендорф Иоанн, протопресвитер. История Церкви и восточно-

христианская мистика. С. 245, 246.

3 Дагрон Жильбер. Император и священник. Этюд о византийском «цезаро-

папизме». СПб., 2010. С. 85.

333

И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В

В отличие от других правителей, Византийский император знал, что ему одному принадлежит вся полнота власти во Вселенной, и эта

власть дана ему Богом. Не случайно императрица св. Ирина пишет

Римскому папе Адриану, что она и сын получили от Бога власть

императорскую, как и папа — власть первосвященника1.

Императору принадлежало три важнейших функции: репрезен-

тативная, экзекутивная и административно-законодательная. Как

Богом поставленный самодержец, император должен был пред-

ставлять Римскую империю в качестве материально-чувственного

образа, демонстрировать своим величием ее мощь и единствен-

ность. Репрезентативность — показатель того, что обожествляет-

ся не конкретный император, а императорская власть как тако-

вая. Культ императора внушал уверенность в величии и вечности

Римской империи, поэтому церемониал посещения императором

различных мест и аудиенции у царя имел четко отработанный и

величественный характер.

Как носитель высшей экзекутивной власти, царь обладал

неограниченным правом судить своих подданных, наказывать

их, ссылать, казнить, конфисковать имущество, смещать с госу-

дарственных должностей. И это право никогда и никем не под-

вергалось никакому сомнению. Наконец, император в сознании

византийцев — верховный судья и законодатель. Более того, царь — сам воплощенный закон и, конечно же, выше его, по-

скольку только благодаря императору закон и возникает2. Каждый

чиновник являлся слугой императора, и все они были связаны с

царем личной клятвой или присягой, которую приносили ему

при восшествии на престол3. В случае плохого исполнения пору-

чений императора, чиновник нес тяжелое наказание, поскольку, как считалось, он бросал тень на имя царя, делегировавшего ему

свои полномочия.

С формально-правовой точки зрения, власть императора не была

и не могла быть никем и ничем ограничена, кроме, разумеется, нравственного сознания византийского общества и самого василев-

са, а также этических принципов, вытекающих из христианского

вероучения. Но в тоже время, как неоднократно замечали иссле-

1 «Высочайшая и благочестивейшая грамота, отправленная августейшими

Константином и Ириной к святейшему и блаженнейшему Адриану, папе древ-

него Рима» // «ДВС». Т. 4. С. 334.

2 Каждан А.П. Византийская культура. СПб., 2006. С. 105—108.

3 Гийу Андрэ. Византийская цивилизация. Екатеринбург, 2005. С. 109—111.

334

П Р И Л О Ж Е Н И Е № 9

дователи, реальные возможности царя были не столь велики, как

может показаться на первый взгляд.

Обратим внимание на главные обстоятельства, довольно суще-

ственно стеснявшие полновластие Римского царя. Самоподчинение

императором себя Церкви, закону Божьему, приводило к тому, что

никакой, самый могущественный царь, был не в силах перешагнуть

через невидимые границы, за которыми его власть прекращалась.

Если согласие между царской властью и Церковью давало трещи-

ну, можно было с уверенностью говорить, что час такого царя уже

близок — ромейский народ всегда находил замену человеку, не

соответствующему высокому идеалу Римского императора. Претен-

дент, не венчанный Константинопольским патриархом на царство, никогда не считался императором — это абсолютная аксиома для

византийского сознания. В свою очередь, признание патриархом

нового самодержца происходило далеко не автоматически, и хотя

случаев прямого отказа со стороны столичного архиерея история не

зафиксировала, но гипотетически такая опасность существовала, и кандидат на царство должен был с ней считаться. Не случайно

со временем вошло в практику, что накануне своего венчания на

царство император передавал патриарху письменное исповедание

веры как залог своего православия.

Вторым фактором, который нельзя было сбрасывать со счетов, являлся сенат (синклит), включавший в себя политическую элиту

Римской империи. Хотя полномочия сената не имели закрытый ха-

рактер, и инициатива вынесения на его обсуждение того или иного

вопроса принадлежала только царю, это был далеко не номиналь-

ный орган власти, нередко предрешавший многие вопросы, в том

числе — личность будущего царя.

Наконец, армия — грозная сама по себе сила, вобравшая цвет