Иван Премудрый

Говорят, сердце - вещун. Не сердце это, а душа, которую неизвестно за что сердцем назвали. Так вот, душа хоть и ждала царевича Гвидона, не ныла и не болела, не чувствовала беду, просто скучала. Ну а сердце, сердце тоже скучало, а ведь у Василисы было два сердца: девичье и лебяжье. Неизвестно сколько бы ещё вот так парила в синем небе Княжна-Лебедь, ожидая и высматривая царевича Гвидона, как будто подсказал кто: "Лети в город, там он". А что, птицы большой и страшной больше нет, значит и опасности никакой с её стороны не последует. Некому помешать Княжне-Лебедь, Василисе, полететь в родной город к родному дому, где, а она была уверена, её ждёт-дожидается царевич Гвидон.

***

– Посиди пока здесь, - сказал Черномор Ивану.

– а я пойду посмотрю, что в хозяйстве княжеском творится. Если что надобно будет, в дверь стукни.

Вот и всё, вот вся, говоря нашим языком, реакция на рассказ, да и на саму жизнь Ивана, премудрую. Иван даже обиделся. Он ожидал, что его уж если и не будут хвалить, то хоть ругать будут, обвинять в чём-то. А тут сиди, если понадобится что, в дверь стукни.

– Я арестованный?
– больше в надежде хоть на какие-то слова в свой адрес, чем на подтверждение статуса арестанта, спросил Иван.

К тому времени, как Иван задал этот вопрос, Черномор был уже у двери. Он даже не обернулся, открыл дверь и вышел. Обидно? Конечно обидно!

Не подумайте, не было там никакой премудрости. Как только Черномор закрыл за собой дверь, Иван просился к своему сундучку, к тарелочке с яблочком, а вы бы что сделали?

"Ничего.
– лихорадочно думал Иван.
– Сейчас переговорю со своим Черномором, пусть меры принимает. Всё-таки братья, а им всегда договориться легче, ещё посмотрим кто кого. Чистая, нечистая сила, проиграл ты, Черномор, который здесь. Нечистая сила, она всегда сильнее чистой, в университории изучали".

Вообще-то прав Иван, и университорий его прав. Да, нечистая сила она всегда сильнее силы чистой, но сильнее только на короткое время, а так, если вообще, чистая сила всегда берёт верх над нечистой. Видать позабыли об этом сказать Ивану в университории, а может,- не посчитали нужным. А Иван, хоть и учёный весь разучёный, не сообразил, что сейчас он и дела его подпадают под категорию "вообще", а не "на короткое время".

Сундучок открыт, тарелочка с яблочком извлечены на свет белый, в смысле, тарелочка поставлена на стол, на неё яблочко, а дальше они сами всё делают. Делать-то делают, вернее, раньше делали, а сейчас - ни в какую. Самые обыкновенные, что яблоко, что тарелка. Тарелка стоит на столе, а на ней лежит самое обыкновенное яблоко, даже чуток прелью подёрнутое, и всё. Всё! Нету ни волшебства нечистого в лице Черномора с бородой, вообще ничего нет.

А вот от этого у кого угодно, даже у человека обучение в университории выдержавшего, не то что поджилки, вообще всё затрясётся. Но Иван, на то и Премудрый, вместо того чтобы впадать в панику и биться головой о стенку или же придумывать, чтобы такое с собой сделать, начал думать, быстро думать, а по-другому сейчас и не получилось бы.

"Казнят, не казнят?
– металось в голове Ивана.
– Неизвестно. Скорее всего нет. Душегубства на мне нет, значит не должны. Ну, то что выгонят, это понятно. Так. Всёт-аки хоть что-то хорошее я сделал, город от грязи и мусора освободил, значит можно и поторговаться. Ну а то, что княжество захватил... А как его было не захватить, если оно было бесхозным? Тут уж скорее вина Руслана, нечего княжество бросать, с него и спрашивать надо. Выходит не так уж и плохи мои дела. Ну а что дальше делать, видно будет, сейчас не загадаешь и не угадаешь".

Вот так вот поразмыслив, Иван успокоился, пару раз послал ко всем чертям Черномора, того, до девиц охочего, и налил себе вина. А что ещё было делать в такой ситуации? Тем более с недавних пор в его покоях вино всегда пребывало в наличии.

***

– Как ты, Никита?
– спросил Черномор выйдя от Ивана.

– Спасибо батюшка, почти хорошо.
– подскочил с лавки Никита, на которой сидел и ожидал то ли окончания разговора Черномора с Иваном, то ли ещё чего.
– Хоть трясти перестало, а то стыд и срам, в могилу скоро, а трясёшься ежесекундно, потому что не знаешь откуда прилетит и в какое ухо ударит.

– Ну ничего, ничего.
– Черномор похлопал Никиту по плечу.
– Всё закончилось и поверь мне, больше никогда не повторится. Думается, совсем скоро у вас другой князь будет, не чета этому.
– Черномор кивнул на закрытую дверь. А теперь, Никита, где тут царевич Гвидон находится? Показывай.

– Пойдём батюшка, покажу.

***

Когда сознание вернулось на свое законное место, царевич Гвидон обнаружил себя в какой-то комнате, явно не деревенской. Комната как комната, царевич не очень-то и обратил на неё внимание. Внимание он обратил на то, как он сюда попал? Постоянно пребывая в ясном сознании сам царевич Гвидон, да так, чтобы не помнить, прийти сюда не мог. Остаётся одно, кто-то его сюда привёл, или... Привёз! И привёз в бессознательном состоянии. Сразу же вспомнились четыре всадника на деревенской улице и телодвижения их странные, а потом как будто кувалдой по голове ударили, и всё. Дальше было, вернее, дальше ничего не было, а потом комната эта появилась. Тут кто угодно, а царевич Гвидон, не кто угодно, догадается - украли, в смысле похитили. А зачем? И вот она, бочка разлюбезная, чтоб у неё дно вывалилось, а крышка потерялась - во всей красе. Получается это продолжение бочки, что-либо другое в голову не приходит. Да и голова болит, чугунная какая-то.

Открылась дверь и в комнату вошёл средних лет мужчина иноземной наружности и одет подобающе.

– Здравствуйте, - точно, иноземец, говорит не так, как люди говорят.
– меня зовут Якоб, я медикус.
– представился он и слегка поклонился.
– На что господин жалуется?

– Господин жалуется, на то, что оказался незнамо где и против своей воли.
– в тон медикусу Якобу ответил царевич Гвидон.

– Это к медицинской науке не относится.
– старательно выговаривая слова ответил медикус.
– Я имею ввиду, на какое состояние здоровья вы жалуетесь?

– Ни на какое не жалуюсь.
– раздражённо ответил царевич Гвидон.
– Впрочем, голова болит, чугунная какая-то.

– Вот это другое дело.
– почему-то обрадовался медикус Якоб.
– Это к медицинской науке относится, сейчас я буду вас лечить.

Медикус словно преобразился: поставил на стул принесённый с собой, что-то типа сундучка, только из кожи, раскрыл его и начал из него доставать какие-то пузырьки, трубки какие-то и ещё чтот-то, царевич не знал, что это такое. Затем выглянув в приоткрытую дверь потребовал тазик. Царевич Гвидон смотрел на него, а что вы хотели, человек первый раз в своей жизни медикуса увидел, и ничего не понимал.

– Сейчас я пущу вам кровь.
– важно, и вместе с тем как-то деловито сказал медикус.

– Зачем?
– удивился царевич Гвидон.

– Затем, чтобы та чёрная кровь, которая сейчас находится в вашей голове, её покинула, а голова перестала болеть.
– царевича Гвидона внутри аж всего передёрнуло от того, как просто медикус сказал о кровопускании.

– А может не надо?
– да любой бы обалдел вот и царевич Гвидон, не исключение, потому и спросил с робостью.

– Надо.
– заверил его медикус.
– Иначе чёрная кровь будет продолжать оставаться в вашей голове, от которой голова будет продолжать болеть.

– Не надо!
– на этот раз твёрдо сказал царевич Гвидон.- Ничего страшного, поболит и перестанет.

Не то, чтобы к удивлению царевича, но всёта-ки, медикус сразу же согласился, наверное,- лишний раз пошевелиться лень. Он так же деловито, как вы доставал, сложил все свои премудрости в сундучок, а царевичу оставил на столе какой-то пузырёк:

– Это баденсоль, целебное снадобье.
– пояснил он.
– Десять капель на кружку воды и пить, к вечеру голова перестанет болеть.

Не дав царевичу даже секундочки на то, чтобы хоть что-то спросить про эту соль, медикус подхватил свой сундучок, поклонился, пожелал царевичу скорейшего выздоровления и был таков.