Изнанка желаний

В отличие от моей кровати, эта была рассчитана на двоих. И я, и Вика обладали школьно-изящной комплекцией и разместились на ней с удобством. Я даже слегка пожалела о том, что не было повода коснуться стехиоситки. С другой стороны, это уже попахивало домогательством…

Я слушала ровное дыхание девушки, смотрела в потолок и не знала, о чём думать. От прокручивания последних событий меня затошнило. Пережёвывание одного и того же не даст ничего нового. Но и в сон не клонило.

Может, потому что я лежала на чужой постели. А может, потому что возле меня уютно сопела Вика.

Пропуская через себя всё несовершенство мира, я тяжко вздохнула.

— Не спится?

Я угукнула, и девушка утешающе погладила меня по ладони. Я замерла: не из-за того, что было неприятно, но… К тактильным контактам жизнь меня не приучила. Особенно к тому, что кто-то захочет дотронуться до меня первым и в обстановке, которая к этому не вынуждала.

— У меня тоже не получается заснуть. Закрываю глаза и думаю: жива ли Рита? Что с ней? Успеем ли мы, если с ней что-то стряслось?

Я повернула голову к Вике. Встретила взгляд её карих глаз, в блеске которых жило беспокойство. Русые волосы девушки разметались по подушке; а я и не заметила, как она вытащила её из-под покрывала.

— Всё будет хорошо, — сказала я, постаравшись изобразить убеждённость, которой не чувствовала. Изнанка редко баловала её обитателей хорошими концовками, — Обезьяна точно видела волшебницу, которая организовала взлом хранилища. Отыщем её — выйдем на Риту.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Виктория, и я, набравшись смелости, заключила ладонь девушки в свою. То, что она не отдёрнула руку, следовало считать большим успехом.

К сожалению, бессмысленно-деятельный ум тут же подкинул жестокий факт. Мы лежали на кровати Риты, знакомой Вике не понаслышке. Я не знала, как к этому относиться. Избранный образ жизни лишил меня шанса приобрести нужный опыт. И сейчас я кляла себя за это последними словами.

Нужно ли продолжить разговор? Или лучше заснуть, держась за руки, ощущая близкое тепло и довольствуясь им? В конце концов, профессия девочки-волшебницы предполагала одиночество; не зря древние чародеи встроили особую систему поощрений и отсекли иные… развлечения.

Наверное, я была слишком глупой, чтобы довольствоваться малым. Или во мне жил крошечный садист-мазохист, который обожал мучить других и выставлять себя на посмешище. Поэтому я не заткнулась, радуясь моменту, а спросила:

— Как давно вы с Ритой были… близкими подругами?

К чести Вики, она не залепила мне пощёчину. И даже не намекнула, что расспрашивать о таком неприлично. Это я осознала сама — и к щекам прилил жар. Мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Достаточно давно, чтобы не хотеть вернуть прошлое. Но она всё ещё хорошая знакомая — мой друг. Изнанка учит не разбрасываться друзьями. Учит биться до конца. Учит, что дыра в сердце от потери — это больно. Гораздо больнее, чем оторванная рука.

Она помолчала.

— Знаешь, первое время после инициации я чувствовала себя ужасно одинокой, хотя меня была целая Семья. Новые силы, новая ответственность, новые страхи… Постепенно я свыклась, в немалой степени потому, что мне помогали — и больше всех Рита. Боюсь представить, что пришлось пережить тебе. Но я вижу, что ты не утратила свою суть.

Казалось, Вика видела меня насквозь, со всеми взбаламученными мыслишками и намерениями, которых и я-то до конца не понимала. Сердце заходилось в диком ритме.

Волшебница осторожно высвободила ладонь из моей и щёлкнула меня по носу.

— Не переживай, Саша. Ты хорошая. Лучше многих волшебниц, что я встречала. И сильнее. Но пока лучше поспать. Будет трудный день.

Прежде чем я успела сообразить, что происходит, она придвинулась ко мне — и поцеловала; мимолётный нажим мягких губ на щеке, обрамлённый горячим дыханием.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты забавно смущаешься? — прошептала она.

Я неразборчиво пробубнила что-то в ответ, и девушка хихикнула.

— Спокойной ночи, — Она отвернулась. Но отодвигаться не стала. Была куда ближе, чем до этого. Даже протягивать руку не надо — так, слегка передвинуть…

Но я не решилась. Запас смелой дурости иссяк. Так и лежала, уставившись в спину Вики, твёрдо убеждённая, что не сумею заснуть в ближайшую неделю. Намеренно давила хлипкие попытки мозга обработать произошедшее, слепить из него шаткий пьедестал удачи или чёрную доску позора.

И добилась-таки спокойствия. Горько-сладкая тревога рассосалась. Сами собой сомкнулись веки… А проснулась я оттого, что меня настойчиво трясли за плечо.

— Что, моя очередь сторожить? — вяло пробурчала я. Послышался шорох отодвигаемых штор, и в глаза ударил налившийся светом день.

Я резко села. Место Вики пустовало; покрывало смялось, приняв очертания её тела. А надо мной коршуном нависла Алина.

— Виктория предложила не будить тебя, чтобы дать выспаться. Сказала, что ты вымоталась больше нас и заслуживаешь немного покоя, — Губы Алины вытянулись в тонкую полоску неодобрения, — Для волшебницы выносливость у тебя ни к чёрту.

— А кто сторожил Бехемота вместо меня?

Миритритка возвела очи горе.

— Она и сторожила. А меня заставила улечься на кухонном диване, чтобы не разбудить тебя. Напрасная предосторожность — с этим не справилась бы и корабельная пушка у твоего уха.

События, предшествовавшие сну, пронеслись в разуме стадом испуганных антилоп. Смущение и признательность к Вике бурлили во мне. Прямо как склянка, которая вот-вот взорвётся из-за клокочущей химической реакции.

Алина покачала головой, наблюдая за тем, как стремительно я пунцовею, но не отметила её вслух. За это я почти поверила в наличие у неё такта.

С Викой я столкнулась в дверях ванной. Мою сбивчивую благодарность девушка отмела с лучезарной улыбкой, в которую я немедленно влюбилась.

Перед выходом меня вызвонил Владимир и с порога ошарашил новостями:

— Мы раз десять всё перепроверили, но результат не менялся. Сергея кто-то обработал, притом мастерски. Подготовительный этап превращения в марионетку, полный комплект препаратов — и он сохранил разум практически нетронутым!

— А если простыми словами? — спросила я, почувствовав, как по спине пробежал холодок.

— Сергей сохранил способность мыслить и, в сущности, не утратил свободы воли. Но засранец, поработавший с ним, сделал так, что парень мог сотворить что угодно и забыть об этом по щелчку пальцев. Неважно что — если бы чернокнижник приказал ему, то он бы вырезал свою семью, после чего позвонил бы матери, чтобы поинтересоваться её делами. Конечно, к тому времени, как мы закончили с Серым, эффект выветрился, но… — Владимир прокашлялся, — Чтобы убедиться, мы забрались чересчур глубоко. Не думаю, что парень будет в состоянии поддержать осмысленную беседу. Но, как я уже упоминал, он ничего не помнил, так что это неважно.