Изыди

Ещё в запасе числилась Австралия, имевшая довольно приличную русскоязычную диаспору. В Австралии давно решён жилищный вопрос. Я мог бы выбрать любой дом по своему вкусу - с уютной гостиной, такой же спальной и кабинетом. Без кабинета никак нельзя. Кабинет есть место моего единения с Пегасом и подружкой его - Музой. Мне не нужен большой дом, я уже готов уменьшить его наполовину. Не получилось и с Австралией - надул посредник, собиравший документы для выезда на ПМЖ. "А и пусть", - решил я, несколько огорчившись по причине потерянных денег, но тут же нашёл своей неудаче оправдание: в Австралии полно вечно голодных акул, которые кровожаднее крокодилов. И ещё я решил, что мечту надо выстрадать - построить дом самому. Я не хочу, чтобы моя мечта превратилась в обыкновенную кассовую операцию, как покупка колбасы в супермаркете: "Заплатили - получите. Вот ваш чек".

А, может, в Америку? О, Америка! Страна эмигрантов. Рай для бизнеса и всяких свобод: от веры и мыслей - до сексуальной ориентации, включая политическую. Все, кто хотел, рванули получить свой кусочек свободы, вдохнуть её живительный глоток. Эмигранты мыли золото, добывали уголь, строили небоскрёбы и делали лучшие в мире автомобили. Они строили дома, какие хотели: с гаражами, лужайками и бассейнами. Дома уносило тайфунами, смерчами, торнадо, а они терпеливо восстанавливали всё в прежнем виде. Муравьиным трудом эмигрантов появилась и была создана эта огромная далёкая страна. Америка, как вторая мать, стала землёй обетованной всем этим рыжим ирландцам, чопорным англичанам, макаронникам итальянцам, практичным немцам, подозрительным и аккуратным евреям, забаррикадировавшимся в своих чайна-таунах китайцам и прочим русским-поляко-мексикано-японцам. Не забудем и голландцев, когда-то первыми ступивших на берег Манхэттена.

Они отъезжали бесправными и нищими, а в Америке превращались в свободных и равноправных. И когда обживали эти бескрайние территории, и когда объединялись, новые обитатели вместе строили своё государство. Отцы-основатели написали Билль13, в котором у всех были равные права и такие же возможности. Каждый мог осуществить свою мечту: о своём доме, о своём счастье.

А избирательная система в США? Расскажите, господа политологи, кто придумал лучше? В чём смысл предвыборной пропаганды, когда даже самые крутые (круче только яйца) "официальные" демократы дальше Сибири свой агитпоезд не ведут? Может быть, рельсы заканчиваются? Или они не того размера? Рельсы и шпалы лежат себе тихо и скоро заржавеют от политической невостребованности. Длинные плети стойко переносят давление на свою бетонно-металлическую плоть, добросовестно перекачивая народное добро в самые дальние края и страны. Почему бы не воспользоваться этой рельсовой добродетелью и не перевезти свою агитацию дальше Восточной Сибири? Все просто: за ней макро-избирательный контингент заканчивается. Дальше - только микро, и на качество выборов это микро никак не влияет.

Новый закон о выборах напрашивается сам собой: все выборы перенести в столицу, можно задействовать область. И не надо пудрить мозги старушке-Родине. Старушка без пудры выглядит гораздо лучше, естественнее и зубастее. Так же по-зубастому когда-то совершались и перевороты. Всё решалось в одном месте, и старушка терпела. Ей было до лампочки, где справлять всенародный праздник - всеобщие выборы - лишь бы был платочек к празднику. Эй, депутаты! Закончим эту пьесу об избирательном праве пределами кольцевой и классическим чеховским "В Москву! В Москву! В Москву!" Перенесём избирательные урны, корзины, ящики поближе к трону! Для обеспечения шаговой доступности. Как говорит Борис, "если не хочешь отрицательных результатов, не выпускай процесс из-под контроля". Отзывы из всемирной паутины немногим отличаются от мнения Борьки, хотя рифма будет похуже:

Не США, не евреи,

Не "МcDоnаld"s", не "Соla" Россию раздели -

Под скрипы виолы её отымели

Питерские гэбеи...

Меткость высказывания оставим на усмотрение читателя, но непатриотично, господа либералы, непатриотично! "Пятая колонна" спешит построиться в стройные ряды, и именно поэтому питерским дремать никак нельзя. Нельзя терять квалификацию - они первыми должны ответить на волнующий всех вопрос: чем отличается президент, победивший на полях большинства штатов, графств, округов и провинций, от президента, получившего большинство избирателей в одном государственном избирательном поле? Осознанием общности и единого целого? Какая глупость! На самом деле отличий нет - есть только сходство: у обоих главная кнопка одинакового цвета. Прибавим немного харизмы - и, как в картинке-комиксе, попробуй найти десять отличий одного от другого. И тогда неважно, кто из двух более "всенародный".

Как вариант для души, возжелавшей свободы, в скайпе высветился и попросил добавить себя в "контакты" одноклассник Витька. Сейчас он не Витька - в скайпе он KOT V SAPOGAH. Приятель всегда любил выпендриться...

– А что, Калаш, не записаться ли нам в судомодельный? Чем мы хуже?
– предложил я Борису, узнав, что наш одноклассник Витька Ромашко уже строит какой-то там корабль. От него пахло кислым ацетоновым клеем, он ходил важный и задумчивый. "Я модель обдумываю", - говорил нам Витька, и мы тоже захотели "обдумывать модель". Ну очень важный вид был у Ромашко!

Уже в следующий вечер мы, как и он, стали точить шпангоуты, высунув языки. А потом подгоняли их к остову будущего морского судна. Подгоняли, да не очень. Запах клея и дерева, предвкушение результата - шедевра с парусами - сводили нас с ума, причём настолько, что в этом детском опьянении-упоении мы проявили упорство, но не умение. Шпангоуты у нас получались кривые и плохо подходили друг к другу. Но благодаря стараниям, наши с Борькой яхты (модель мы собезьянничали у Витьки) всё-таки получились, хоть и были далеки от Витькиной. Далеки так же, как ворона от лебедя, как собачья будка от роскошного особняка. Они походили на ботинки фабрики "Скороход", которые не гнулись, скрипели при ходьбе и напоминали известные заготовки для покойников.

Витькина яхта, названная им "Санта-Мария", была, как чайка - красивая и элегантная, приготовившаяся рассекать морские волны в поисках неведомой Индии, но нашедшая загадочную Америку. Витька старательно вытачивал шпангоуты, скрупулёзно подгонял их по всему каркасу, отчего корпус получился гладкий, как яичко. Он полировал его три дня, красил, потом долго и тщательно приделывал киль с безукоризненно выверенным овальным балластом и где-то пошил ей нежно-розовые паруса.

Нет, сказать, что мы с Борисом не старались, я не могу и не имею права - старались, и ещё как! Делали всё то же самое, что и Витька, повторяя за ним. Наверное, потому и проглядели. "Больше на свою надо было смотреть, чем на чужую", - сказал руководитель. На выставку, разумеется, выставили яхту Виктора Ромашко. А наши с Борисом зарубили скептическим взглядом руководителя кружка и чуть ли не буквально - одним из корабелов. Наш руководитель, чью фамилию Гоцман мы переиначили в "Лоцман", вовремя остановил занесенную руку Бориса со стамеской. От злости стамеску Борис выбрал самую большую - ею и собирался покрошить два изделия из трёх.

– Поставьте у себя дома. Всякому творцу любой труд к лицу, - изрёк "Лоцман", и мы с ним согласились. Ведь ещё надо было удовлетворить мальчишеское любопытство насчёт судоходных возможностей наших моделей.

По окончании выставки мы предложили Витьке опробовать его яхту на нашем болоте за домами, где все мы жили. Болото служило нам полигоном, на котором мы испытывали свои сапоги, катались на плотах, и в котором добывали корм для аквариумных рыбок. А зимой болото превращалось в каток. Короче, райское место, очень необходимое в мальчишеской жизни, где мы были самими собой: и вредными, и трусливыми, и храбрецами. Мы относились к этому грязному болотцу как к маленькому кусочку огромного мира, и этот кусочек являлся нашей полосой препятствий для обнаружения себя настоящих - таких, какие есть на самом деле. Мы были абсолютно счастливы в этом отдельно взятом уголке природы родного микрорайона. Мы с Борькой жили в одном доме, Витька - в соседнем. Свои "яхты" мы уже "вывели в море". Мой "Дункан", как только его спустили на воду, сразу накренился на правый бок. "Аэлита" Бориса продержалась дольше: проплыв три метра и уже было обнадёжив, что хоть одна построена правильно, она кувыркнулась, почему-то носом, потом попыталась выровняться, но тщетно. Борька, как и я, не рассчитал баланс балласта. Так нам сказал Витька с задранным вверх подбородком. Витькина после спуска поплыла легко и грациозно. Паруса надувались лёгким ветерком, поворачивая судно то влево, то вправо, а после десяти минут плаванья каким-то образом яхта послушно повернула к нам и ткнулась носом в берег. Мы с Борисом смотрели с открытыми от изумления ртами. Витька, напротив, победно, с видом знатока: "Ну что, съели?"

Склоняясь над яхтой с высунутым языком, я представлял себе, что строгаю огромные брёвна, аккуратно выстругиваю пазы и складываю друг на друга. В мыслях я строил не яхту - я строил свой дом. Может, поэтому все мои шпангоуты получались гигантскими? Я с сожалением уменьшал их до нужного размера. Яхта хрупкая вещь, её можно разбить одним ударом кулака. И моя детская мечта была ещё такая же хрупкая, как и яхта.

Поставив самодельные судна дома на видное место, мы решили сменить квалификацию, перейдя в соседнюю комнату-мастерскую (само собой, вслед за Витькой), и были посвящены в таинство авиамоделирования. Через месяц, с приступом мальчишеской гордости за себя, конструкторов, из этой мастерской мы вынесли три модели.

Я лопался от гордости своим тяжеловесным аэропланом с моторчиком - модель оказалась похожей на дом с крыльями, вздумавший с высоты полёта присмотреть себе место для вечной стоянки. Он и взлетел, мой рукотворный дом-самолёт. Но поднявшись метров на двадцать, грохнулся о землю, отбросив хвост и разбросав в разные стороны руки-крылья. До моей мечты было ещё слишком далеко.

Излишне упоминать, что и Борькин самолёт постигла та же участь. В небо взмыл только один. Витькин.

"Надо было нервюры точить, как положено", - снова изрёк Ромашко, подписав окончательный приговор несостоявшимся юным техникам...