Книга чародеяний

— Они мертвы. Перед смертью, — Берингар не сделал паузы на зрительские вздохи, — перед смертью одна из ведьм, которую нам удалось поймать, указала на человека, якобы управлявшего ими.

— «Якобы»? — скривился Хольцер. — Будьте точнее, молодой человек. Да или нет?

— Я имел в виду, что ведьма, чьего имени мы так и не знаем, претерпевала предсмертную агонию и могла ошибиться.

— Тем не менее, вы не сочли её слова бредом и решили донести до нас, — намекнули старейшины, хмуря брови. Они уже подозревали друг друга. — И это верно, так не тяните же!

В этот раз Берингар немного помолчал, и, хотя внешне ничего не изменилось, Адель подумала с невыразимой тоской, насколько ему сейчас должно быть тяжело. Остальные тоже подавленно молчали, зная, что услышат.

— Согласно её словам, это Юрген Клозе.

Повисла тишина, затем её, будто ножом, разрезали тихие возгласы и громкие вздохи. Адель впилась глазами в Юргена, надеясь, подобно Хольцеру, услышать «да» или «нет», но это было невозможно. Юрген ничего не сказал и не пошевелился, только перенёс вес на здоровую ногу, он часто так делал. Понять что-то по его лицу было невозможно.

Зато лица окружающих оказались более чем красноречивы, и они напугали Адель. Сначала многие, почти все, кто был в зале и окружал Юргена, возмущённо загудели, замотали головами, посмотрели на него с сочувствием, а на Берингара — с негодованием, мол, как ему не стыдно, вот молодёжь пошла. А затем на толпу словно снизошло какое-то озарение, и люди, один за другим и одна за другой, стали опускать головы, отворачиваться, недоверчиво шептаться; их выражения менялись стремительно и по цепочке, словно кто-то пустил круговую порчу.

Они все проходили тот же круг сомнений, который в своё время прошёл Арман: сильный маг, доступ к чарам писаря, причастен к книге, скрытен, военный.

— Вы отдаёте себе отчёт в том, что говорите? — с некоторым волнением спросила пожилая ведьма. Адель помнила её — эта женщина была в составе комиссии, тогда, когда всё начиналось.

— Да, — ответил Берингар. Он всё ещё оставался невозмутим, несмотря на реакцию толпы. — Вы должны понимать, что это не прямое обвинение. Мой долг — донести его до присутствующих… Я не имею права утаивать эти сведения, что бы они ни значили.

— Это так, — отозвался Юрген, и вокруг него образовалось пустое пространство. Маги прыснули в стороны, но продолжали наблюдать. — Всё верно. Я надеюсь, никто не скажет, что мой сын не выполнил свой долг… и что поступил неправильно по отношению ко мне.

Смысла этих слов никто не понял. Адель подобралась: ждать становилось невыносимо. Скажет он что-нибудь или нет?! Медленно обведя взглядом всех, кто попался ему на глаза, Юрген заговорил:

— Мне понятны ваши опасения, дамы и господа. Это объяснимо. Поскольку нам до сих пор не удалось найти врага, это обвинение — первое, и никто из нас не вправе его игнорировать. Что ж… — он рассеянно одёрнул мундир. — Разумеется, я говорю за себя «нет», но мне лучше других известно, что у нас нет доказательств. У меня нет доказательств собственной невиновности, и, пока вы их не обнаружите, вы будете действовать согласно протоколу, что бы я ни говорил… Это правильно, господа. Действуйте.

— Вы признаёте себя… — ведьма поперхнулась. — Вы признаёте себя виновным, герр Клозе?

— Я признаю себя обвиняемым, — твёрдо сказал Юрген, — и с нетерпением жду полноценного разбирательства. До тех пор моя судьба в ваших руках.

Адель с трепетом наблюдала за сценой ареста: у него забрали оружие, часы и хлыст… Суть происходящего не сразу дошла до неё. Юрген чётко дал понять, что это был не он, но без доказательств, без других подозреваемых он оставался единственным. Ему нечего противопоставить этому обвинению, а маги, напуганные несколькими убийствами, не могут принять на веру его простое «нет». И он это знает, и не хочет затягивать сцену… Адель судорожно вздохнула и, пользуясь широтой кафедры и рассеянностью всеобщего внимания, подошла к Берингару. Всё, что она могла, это взять его за руку. Берингар не отрывал глаз от того же ареста и казался, как прежде, совершенно каменным, но Адель почувствовала, как крепко сжали её пальцы в ответ. До синяка.

— И это всё? — пробормотал Милош, стоящий рядом. — Они так это оставят? Не будут искать других подозреваемых, пока не отцепятся от него? Не может быть.

— С них станется, — хмуро заметил Арман. Если бы он опустил глаза, он бы заметил это тайное рукопожатие, но он так же, как и все, был поглощён происходящим в зале. — Бер, мы можем что-нибудь сделать?

— Нет, всё уже сделано, — спокойно ответил тот. Правда, на этот раз его спокойствием никто не обманулся. — Отец дал понять, что это не он, и это хорошо… Многие готовы его обвинить, и это тоже на руку. Возможно, во время ареста отца тот, кто противостоит нам на самом деле, расслабится и совершит ошибку.

— Мы будем искать? — осведомился Милош. Берингар не ответил — в этот момент Юргена приготовились уводить, и он быстро соскочил со ступенек, направляясь туда. Адель, не думая, побежала следом. Её кто-то окликнул, но она даже не обернулась.

Конвой собрался серьёзный, но почему-то их пропустили. Адель почувствовала себя лишней, только когда они замерли втроём в кольце призванных боевых магов: у Юргена были скованы руки, но он улыбнулся и, ничуть не удивлённый, посмотрел на Адель, потом — на сына.

— Всё правильно, — сказал он, потому что Берингар молчал. — Ты сделал то, что должен был. Будем надеяться, мой арест развяжет руки, кому следует… За меня не беспокойся, я справлюсь. Вряд ли они посмеют обращаться со мной плохо, не имея доказательств на руках.

— Это ведь не вы, — не выдержала Адель. Она словно воочию видела тот вечер в доме Клозе и бледного, как мел, перепуганного Юргена. Настоящий Юрген лукаво подмигнул ей:

— Не я, да кто ж поверит? Обвинение серьёзное, добровольцем никто не вызвался… — Он помолчал, ожидая ответных реплик. Берингар всё также не проронил ни слова. — Это было правильно, — повторил Юрген. — И иначе было нельзя. Посмотрим, как развернутся события.

— Нет, папа… Это было неправильно.

Голос Берингара был очень тихим и каким-то чужим, и Адель почувствовала ком в горле. Юрген тоже — наигранная бодрость и уверенность на его лице раскололись, явив щемящую тревогу и любовь к сыну.

— Я горжусь тобой, — быстро сказал Юрген, и его увели.

Толпа смешивалась, перемещалась стремительно, растворялась сама в себе и делилась на мелкие группки. Книгу унесли. На её месте образовалось пустое пространство, и на нём тут же возник новый отросток гудящей толпы… Всё это происходило где-то за пределами понимания Адель — она глядела в спину Юргена, пока за ним не сомкнулись двери, и потом на Берингара, который смотрел туда же и собирался с мыслями. Адель ждала, по возможности терпеливо, и разрывалась между желанием что-нибудь сделать и что-нибудь взорвать.

Занятая подобной дилеммой, Адель не замечала, что происходит вокруг неё: воспользовавшись замешательством, Хольцер и его сторонники, те, кто невзлюбил Адель уже давно, сбились в кучу и начали шептаться. И закончили. Берингар увидел первым, куда они направляются теперь.

— Всё будет хорошо, — то ли спросила, то ли сказала Адель, продолжая думать о Юргене. — И мы теперь просто обязаны надрать задницу тому, кто…

— Обязательно, — перебил её Берингар. Адель удивлённо вскинула брови. — Ты права, это наладится.