Книга чародеяний
Шрифт:
Из того дня больше всего запомнилась длинная речь Берингара, который со всей ответственностью подошёл к приглашению на свадьбу. Тётушки плакали от умиления, дядюшки ошарашенно закидывали в себя порции сливовицы, дети заснули от скуки, но в целом всем понравилось. Больше всех был тронут Милош, потому что Берингар потрудился самостоятельно перевести свои слова на чешский – гости восприняли это как должное, но мало кто знал, чего ему это стоило. Адель упрямо не уходила от латыни или хранила безопасное молчание, зато её коньком стал фейерверк, который они устроили на пару с пани Росицкой. Арман поздравил себя с тем, что догадался заранее спросить у Корнеля ритуальные слова: ему предстояло быть другом жениха, что бы сие ни значило, два дня подряд, и
– Да ничего такого не надо, – сказал ему Милош месяц назад. – Просто стоять рядом и улыбаться. Уверяю тебя, мои многочисленные тётки растают от восторга…
– Держи, я тут набросал, – ответил на тот же вопрос заботливый Корнель, когда Арман махнул рукой на туманные инструкции Милоша и явился за ответами к ним домой, воспользовавшись гостевым ключом. – Вот так лучше сказать при родственниках, а это подойдёт для друзей. Я пока не знаю, как всё пройдёт…
Поэтому, вернувшись вечером второго дня в дом Росицких, Арман долго благодарил Корнеля – старший брат Милоша смутился до того, что почти попросил его заткнуться. Если б не его помощь, хорош бы был друг жениха! Говоря по совести, Милош и сам плохо разбирался в обычаях, хотя и проводил немало времени с простой пражской молодёжью. Вот на пороге дома Эвы лежали топор и бутылка вина, предлагающие оценить выбор жениха: возьмётся за топор – будет молодцом, за бутылку – пьяницей. Арман таких тонкостей не знал, остальные друзья коварно молчали, поэтому хозяйственный Милош невозмутимо поднял оба предмета и заявил, что всё в дело годится. Традиционные ватрушки, которые накануне присылала невеста, оказывается, нужно было съесть и оценить, а не раздать котам и сёстрам-сладкоежкам. Больше всего гостям понравилось похищение невесты: Эва вместе с друзьями жениха пропила половину таверны, пока Милош их искал, и то была не вина Милоша – пили на скорость и на совесть.
– Я уж думал, ты нас не найдёшь, – поделился Арман, помогая Войтеку переставлять ноги. Войтек не слушал разговор – он был вполне счастлив и напевал себе под нос чешскую песенку, восхваляющую хмель и виноград.
– Я уж думал, придётся звать Берингара, – в тон ему ответил Милош. Он нёс на руках Эву, мурлыкавшую, как кошка, и такую же хитрую: настрадавшийся жених получил из её рук непочатую бутылку, и молодая семья успешно избежала первого скандала. – Уж он бы вас, пьяниц, своим носом из-под земли достал!
В итоге Арман сориентировался без потерь, хотя праздник в компании пражских друзей Милоша и Эвы дался ему нелегко: здесь нельзя было перейти на латынь. Поэтому после официальной церемонии, на которой настояли родственники Эвы, он положился на совет Милоша – стоял рядом и улыбался, а также участвовал во всех танцах и весёлых играх, что слов особо не требовало. Природное обаяние сыграло свою роль, и все были крайне довольны. Подумаешь, иностранец! Главное, что не немец… Всё же Арман одинаково хорошо ладил как с магическим сообществом, так и с обычными людьми – ему не приходилось сдерживать свои силы или теряться при виде чужих привычек, а если он чего-то не понимал, то быстро повторял за окружающими и сходил за своего. Может, Милош поэтому выбрал именно его? Мысль была мерзкой и какой-то мелочной, и Арман поморщился, недовольный своей логикой. Нельзя быть таким мнительным по отношению к людям, не сделавшим тебе ничего плохого.
– Что бы я без тебя делал, – как раз поделился Милош. Они плелись нога за ногу в дом Росицких, уставшие и самую малость перепившие. Эва осталась у себя с доброй половиной гостей – коварные молодожёны решили продлить празднество ещё на сутки, чтобы наверняка избавиться от родичей, прежде чем перейти к последнему этапу. Желанному, но интимному и требующему от оравы гостей тихого похмелья где-нибудь в уголке. – Кто бы ещё всё это выдержал…
– Не за что, – немного невпопад ответил Арман. Ему сделалось совестно за нехорошие мысли, и он осторожно добавил: – Надеюсь, я пригодился
не только как полукровка.– Проклятое пламя, Арман Гёльди, – буркнул Милош и от души пнул камешек. Камешек оказался сильнее, и Милоша пришлось ловить: это выглядело ещё смешнее из-за костюма, потому что вчерашний жених был одет с королевским шиком, пусть и несколько старомодно. Сам он шутил, что для полной картины не хватает только меча Святого Вацлава, только, во имя древнего духа, никаких крестов! [1] – У меня чёртова туча друзей, приятелей и знакомых. Ты правда думаешь, что я не отыскал другого умника, который треплется с могущественными ведьмами так же, как с базарными тётками? Ещё и не ломая при этом язык? Нет, это не так уж сложно, но среди них нет человека, с которым мы бы проехали пол-Европы и чуть не сдохли десять раз!
– Извини, – сказал Арман. В глазах отчего-то защипало. Он не имел понятия, что говорить, поэтому выбрал правду: – Это я себе поверить не могу. Не то чтобы у меня было много друзей…
Милош неопределённо пожал плечами и лихо свернул в ближайший переулок. Ошибся, вернулся. Через минуту они снова шли по широкой освещённой улице и изредка отступали к стенам домов, пропуская экипажи. Ранней осенью вечера стояли тёплые, только с Влтавы тянуло прохладой.
– Нет, правда, извини…
– Да извинил уже, – беззлобно воскликнул Милош. – Вот зануда… похуже Берингара… Адель починили, теперь тебя чинить будем, ну прекрасно. Ради разнообразия подумай о себе что-нибудь хорошее, ладно?
Теперь споткнулся Арман – больше от неожиданности, чем от выпитого. Он вовсе не ожидал, что не особо внимательный Милош обратит внимание на его настроение. Ни сестра, ни Берингар не поднимали эту тему, а с Лаурой, которая знала Армана не хуже прочих, их теперь разделяло расстояние, бумага и чернила. Конечно, только стрелок застал странную сцену у дрезденской ясновидицы Эльзы, но побывать, вспомнить и заметить – совершенно разные вещи.
– Ты не обиделся? – с подозрением спросил Милош. В потёмках Арман не видел его лица, но повернул голову на голос:
– Нет. Дурацкий диалог какой-то, не находишь?
– Нахожу, – сокрушённо признался друг. – Очень даже нахожу, и знаешь что? Я уже не соображаю, на каком языке мы его ведём.
Арман открыл рот, чтобы ответить, и закрыл. О некоторых вещах лучше даже не думать.
Дома они застали тишину и уют: Катка и Хана уже спали, спали и племянники Лукаш и Кристоф, оставшиеся в гостях. Сосчитать всех взрослых Арман не решился, но в гостиной остались только Корнель и пан Росицкий. Пока он выражал свою благодарность смущённому Корнелю, Милош куда-то делся, видимо, избегая чрезмерного общества родичей, и встретился только на лестнице второго этажа.
– Ложишься? – спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, добавил: – Ты был у нас на крыше?
Разумеется, о сне и речи не шло – Арман полез на крышу. Только теперь время, летевшее вперёд горящим колесом, немного замедлилось: праздничные дни больше походили на прерывистый бег, на лоскутное одеяло событий, чем на размеренный ход времени. Нельзя сказать, что они устроились с удобством; нельзя сказать, что здесь не дул ветер и не стояла сырость; нельзя сказать, что с крыши дома Росицких да в темноте открывался чудесный вид на всю Прагу, но всё равно здесь было замечательно. Редкие огни вокруг создавали причудливый узор, меж домов слабо поблёскивала река. Милош притащил с собой какое-то пойло, и они утоляли жажду, по очереди прикладываясь к бутылке.
– Наконец-то это кончилось, – пробормотал он. – Мы с Эвой долго ждали этого дня, но ещё дольше – следующего… когда уже не надо будет… вот это вот всё. Сядь поближе, а то холодно. Я предупреждал, что сложно будет, а ей хоть бы хны! Видел, как они с матушкой сладили? То-то же!
– Видел. Я даже испугался, – Арман с трудом подвинулся, опасаясь задеть хлипкую загородку или порезаться об острый край. Возможно, когда-то здесь было подобие балкона, только поэтому им удалось сесть и найти опору за спиной. – Так насчёт Эвы…