Книга чародеяний
Шрифт:
В данный момент Арман мог думать лишь о том, как у него всё болит. Всё-таки для успешной верховой езды нужна постоянная практика, и если в редких случаях, когда нужно было срочно куда-то домчаться, её отсутствие не вылезало на первый план, то переход через Люнебургскую пустошь оказался настоящим испытанием. Им предстояло добраться до самого Люнебурга, но у Берингара не было подходящего ключа, поэтому он выбрал кратчайший путь – сначала в знакомый дом в небольшом саксонском городке, затем – через пустошь. Изъезженный тракт слишком сильно забирал на юг, так что решение казалось оправданным, да и кто он такой, чтобы спорить? Утешало лишь то, что обратная дорога займёт не больше минуты. Не останутся же они на ночь там,
– И с тех пор курфюршество расширилось благодаря герцогству Брауншвейг-Вольфенбюттель, – говорил тем временем Берингар. – Я не намерен давать оценку решениям графа Меттерниха, однако путаницы теперь не избежать. Впрочем, многие были готовы заплатить любую цену за избавление от французов, забыв о том, что правят ими всё равно британцы…
Арман сделал над собой усилие и сосредоточился. Ему было стыдно – сам попросил рассказать, где они находятся и что тут было раньше, а теперь не слушал. Берингар даже не очень монотонно говорил, но сначала Арман отвлёкся на болото, потом – на неудобное седло, на свои ноги и не только ноги.
– Ты упоминал какого-то наместника, – сказал он, надеясь, что не ошибся. – Наместники назначаются из своих, верно?
– Далеко не всегда. Не могу называть себя знатоком истории, но часто бывает наоборот. Нынешний вице-король родился в Лондоне, к сожалению, это всё, что мне известно о его происхождении. Тебе ещё интересно слушать?
– Интересно, – Арман покачал головой, сетуя на себя самого. – Я же сам спросил, просто никак не могу взять себя в руки.
– Не стоит противиться тому, что тебя отвлекает, – заметил Берингар. Разумеется, он ничуть не обиделся, а может, в глубине души даже удивился, что его слушали до сих пор – историческая справка на тему бытия Нижней Саксонии была отнюдь не краткой.
В этом он неправ, не согласился Арман. То, что отвлекает, вовсе не всегда заслуживает внимания, а если позволить себе думать о том, что гложет, легко сойти с ума. Взять хоть те же ноги…
– Ты хорошо держишься в седле. Не хочу жаловаться, но я точно доберусь до Люнебурга живым?
– Меня учили, – Берингар внимательно посмотрел на него, потом перевёл взгляд на одному ему ведомую дорогу. – Тебе стоило сказать раньше. Мы можем остановиться на отдых, а ещё лучше – пройти какую-то часть пути пешком.
Арман знал, что это правильно, и всё равно едва не взвыл, когда ноги коснулись земли. Берингар напомнил ему – с заботой, сравнимой по силе и непреклонности со снежной лавиной, – о необходимости разминать мышцы, и Арман послушно разминал, потому как ничего другого ему не оставалось. Лошади, не сделавшие ему лично ничего плохого, шли в поводу, направо и налево лиловел вереск, а за холмом отчётливо звучало овечье блеяние. Пасторальная картинка не располагала к разговорам, и спутники молчали, сосредоточившись на собственных мыслях и на природе, такой величественной и спокойной по сравнению с шумными, суетными городами.
Поиски инициатора нападений велись старым надёжным способом – никак. Несмотря на все заверения магического сообщества, весьма разрозненного во мнениях и в географии своего обитания, после гибели группы Густава расследование прекратилось само собой. У них не было ни желания, ведь какой-никакой виновник найден, ни специального органа, который мог бы взять на себя такое дело. Книгой занимались самые разные колдуны, и далеко не все из них шли навстречу, когда им задавали неудобные вопросы. Всё это сбивало с толку, которого и так не было, и Арман сам бы уже давно опустил руки, но он обещал Берингару доказать невиновность Юргена – не говоря уж о личном интересе к книге и всему, что с ней связано. Первое
время после возвращения домой все занимались своими делами, но с августа Берингар принялся за поиски и допросы всерьёз. Вдвоём они посетили добрую половину тех, кто был причастен к созданию книги: кожевенного мастера, мастера по зачарованной бумаге, мастера по ворожбе на чернилах, послов (какие были в Европе) и старейшин (какие открыли дверь).– И что это значит? – недоумевал Арман, когда впервые в жизни увидел неработающий зачарованный ключ. Дверь открылась, но за ней была лишь наглухо замурованная стена.
– Это значит, что господин Ротшельд также не желает нас видеть, – объяснил Берингар, закрывая дверь. – Очень жаль.
Они столкнулись с подозрительностью, недоверием и непониманием, как в самом начале. Вопросы повторялись изо дня в день: кого вы ищете, раз виновник нападений под арестом? Как так – он невиновен, а почему его тогда посадили? Почему обвинение такое ненадёжное? Вы что же, молодые люди, хотите, чтобы мы теперь перегрызлись между собой, раз вы недостаточно доверяете уликам? Многим хватало того, что Юрген не сбежал, и «сеять раздор ещё больше» они не хотели.
– Мне не нравится, что они все повторяют одно и то же, – заметил Арман в другой раз, когда их отказалась принимать почтенная ведьма с добрым десятком имён – тоже старейшина, одна из тех, кто принимал у них завершённую книгу. – И то, что они готовы поверить в вину Юргена, лишь бы больше ничего не делать…
– В какой-то степени это свойственно всем людям, – Берингар спокойно надел перчатки, никак не выразив своей реакции на очередной отказ. – Гораздо проще принять простую ложь, чем раскапывать сложную правду. Нам помогают только те, чья трусость перевешивает лень.
– Что ты имеешь в виду?
– Люди из этой категории понимают, что настоящий преступник ещё на свободе. Даже если их не беспокоит безопасность книги и всей её скрытой мощи, они боятся за себя, боятся, что кто-то из старых друзей окажется врагом – а ведь так оно и есть. Некоторые думают, что угроза по-прежнему висит только над нашей командой, и они ошибаются. Другие считают себя неуязвимыми: нас, мол, это не коснётся…
– Или просто надеются, что не доживут, – добавил Арман. Многие уважаемые – а значит, возрастные – члены сообщества, несмотря на все свои заслуги, были убеждены, что с насущными проблемами разберётся молодое поколение.
И нет, оказывать оному поколению помощь они также не планировали.
– Повторяют они то, что очевидно всем, и то, что ничего не доказывает, – продолжал Берингар, когда они стучались в другой дом – точнее, в забор, за которым прятался чей-то древний особняк. – Ты и сам об этом думал. Против отца указывает то, что он военный, участник создания книги и боевой маг. Этого многим хватает…
– Зачем он признал себя обвиняемым? Что это вообще за формула такая?
– Нет никакой формулы, – пожал плечами Берингар. – Насколько я понимаю, ему просто не хотелось затягивать процесс. Если бы я осознанно скрыл то, что мы услышали от покойной ведьмы, всем пришлось бы хуже, но здесь и правда никого не спасла… Отец слишком честен и ждёт от других того же. Неужели он не подумал о том, что они обрадуются наличию хоть какого-то подозреваемого и сложат руки?
Юрген действительно знал магическое сообщество лучше, чем они оба вместе взятые. Обычно Берингар не задавал риторических вопросов – либо ждал ответа, либо отвечал сам, но в тот раз надолго замолчал, будто рассуждал про себя. Арман добавил с неохотой:
– Не хочу обвинять Юргена в чём-то ещё, но о тебе он тоже не подумал. Может, если бы он сопротивлялся, то смог бы выиграть время и как-то помочь нам.
– Как? – без особого энтузиазма переспросил Берингар. – Если бы он знал, кто виноват, назвал бы без обиняков, если нет – мы бы точно так же стучали в запертые двери.