Книга чародеяний

Вот оно! Сама идея человека с ружьём, пришедшего по его душу, подтолкнула Армана в нужном направлении. Он перестал бестолково носиться, перевёл дух и сделал несколько шагов по коридору. Красноватая дубовая дверь с симметричным узором, кабинет… там, внутри, кто-то ждёт… Не охотник ли?

– Арман! Проснись…

Он был рад и благодарен, что его пытаются разбудить, хотя изгнать из сердца досаду не удалось. Армана тянуло не к самой опасности, а к разгадке, хотя… и загадку-то толком никто не озвучил. Вряд ли его кошмары в самом деле связаны с реальностью, для этого они слишком бессвязны.

– Арман Гёльди, – его позвали снова. Арман открыл глаза. Над ним нависала женщина, чьё лицо укрывала тёмная ткань – виднелись одни лишь глаза. Матушка Эльза! Даже здесь, вдали от Дрездена, она прятала лицо.

– Это вы, – прохрипел Арман и сел в постели. Лотта куда-то исчезла, иногда она уходила… За окном по-прежнему лил дождь. Птичница могла оставить любовника, но не воробья на кухне! – Где Шарлотта?

– Она далеко, – глаза матушки Эльзы притягивали взгляд, больше ничего Арман не видел. Он не смог бы даже сказать, во что она одета, кроме вуали, хотя ясновидица зажгла несколько сальных свечей. – Как и ты. Всё так, как должно быть, Арман Гёльди. Не сопротивляйся течению.

Арман не знал, был ли он борцом против системы или покорным исполнителем – просто не думал об этом, скорее всего, что-то посередине. Фаталистическое требование не сопротивляться течению вызвало его гнев по другим причинам. Он бы, может, и рад сопротивляться, но чему? У течения не было видимого направления, не было лица… Почему-то Арман не сомневался, что у охотника за дверью лицо есть.

– Куда я плыву? – хмуро спросил он. Матушка Эльза качнула головой, не отводя глаз. От её взгляда делалось дурно, хотя, может, дело в выпитом вине.

– Туда же, куда и все. Нет другой реки. Нам кажется, будто мы способны противиться ей, но это не так.

Её речи, пассивные и возносящие судьбу в абсолют, по большей части повторяли то, что группа Берингара слышала в Дрездене. Сейчас Армана беспокоило вовсе не это. Он почти решился задать новый вопрос, раз уж пророчица сама пришла к нему, но Эльза знакомым жестом прижала руки к груди и воскликнула:

– Бедный мальчик!

В ушах зазвенело. Арман проснулся – снова. Лотты всё так же не было рядом, и это по-прежнему не помогало понять, где он находится. Арман нечасто блуждал между сном и явью, он крепко держался ногами за землю и, хотелось верить, не поддавался гипнозу слепо… То, что творилось сейчас, было лишь затянувшимся кошмаром, и с каждым ложным пробуждением открывались всё новые слои.

В углу кто-то пошевелился, явно не Мельхиор. Арман знал, что сейчас увидит господина писаря, ведь именно так всё начиналось в проклятой деревне.

Он ошибся – из темноты, припадая на одну ногу, вышел Юрген Клозе.

Арман удивился лишь поначалу: в последнее время он слишком часто думал о Юргене, чтобы тот не всплыл в его памяти. Шрам, хромота, хлыст и неизменная форма, всё было при нём… всё, кроме огонька жизни, ведь свою супругу он в самом деле любил. Верить в то, что наплёл Хольцер, не хотелось до дрожи, и всё-таки оттолкнуть его теорию не удалось. Арман не застал Вильгельмину Клозе, поэтому не мог судить об их любви. Зато он отлично знал, на что пошёл Берингар ради Адель Гёльди.

Юрген остановился возле кровати, задумчиво глядя в окно поверх Армана.

– Это так, – пробормотал он вполголоса, обращаясь к собственным мыслям. – Правильней быть не может. Надеюсь, никто не осмелится сказать, будто мой сын не выполнил свой долг…

– Мне бы кто сказал, о какой правильности вы все говорите, – вздохнул Арман. Почему-то он решил, что Юрген его не слышит, однако старший офицер опустил голову и выгнул шею как-то по-птичьи. Его холодные глаза хищно блеснули в полутьме, а лицо оставалось бесстрастным, будто вылепленным из воска и совершенно неподвижным, лишённым даже намёка на движенье.

– Всё вы понимаете, молодой человек, – заверил он. Когда Юрген говорил с сыном, его голос теплел, но в этой комнате не было Берингара. – Всё вы понимаете.

После его слов перед глазами Армана потемнело окончательно, желудок скрутился в узел, а кровать словно подняли к потолку, чтобы вытряхнуть его в лёд и ужас. Когда Арман проснулся в третий раз, он уже ничему не верил – даже тому, что рядом сидела встревоженная Лотта.

– Я звала тебя, ты с кем-то разговаривал, – быстро объяснила она, прежде чем Арман успел что-либо сказать или спросить. – Ты нездоров? Ты хоть проснулся?

Увы, более неудачный вопрос сочинить было трудно. Арман выдавил кривую улыбку, скорее по привычке, чем от необходимости, и неопределённо мотнул головой. Вряд ли Лотта обрадуется, если он начнёт сходить с ума… но если и она обратится частью кошмара, будет совсем худо. Смог бы он доверить такое Адель? А Лауре?

Не отвечая ни себе, ни Лотте, Арман выбрался из постели и опустил ноги на холодный пол. Амулет оказался на своём месте, в шкатулке, вот и стоило прежде повесить его в изголовье. Арман нахмурился и с некоторым усилием вспомнил, почему плетёный ловец из лент, бусин и засохших ягод оказался убран.

– Ты не возражаешь, если это повисит здесь?

– Конечно, нет, – в голосе Шарлотты послышалась обида. – С чего бы…

Арман не стал разбираться, просто повесил на крючок плетёное кольцо размером с ладонь. Ему не хотелось ни разговаривать, ни думать, хотелось только одного – чтобы явь, если она и впрямь была явью, перестала колоться и давить на голову. Тепло под одеялом казалось столь же мучительным, как наружный холод, а избавиться от внутренней дрожи не удавалось, хоть ты расслабляйся, хоть напрягай все мышцы.

Он уже не чувствовал страха, только бесконечную усталость от того, что ещё не началось.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Голос Лотты едва перекрывал шум дождя. Арман некоторое время смотрел в темноту перед собой, не моргая, и сейчас он сам как никогда походил на восковую фигуру, на маску мертвеца, подобную тем, которых боялся в детстве. Затем он сделал над собой усилие, перевернулся на спину и накрыл своей ладонью руку Лотты.

– Ты уже помогаешь, – сказал он с теплотой. Это была ложь, потому что Арман сам не знал, какая помощь ему нужна и от чего. Это была ложь, и Лотта её заметила, но не отодвинулась – только вздохнула и закрыла глаза.

Впрочем, она была не из тех, кто долго молчит.

– Мог повесить сразу, если тебе надо, – недовольно ворчали в плечо Армана. Не улыбнуться от такого было просто невозможно. – Вряд ли твоя подружка Лаура дёргает перья для амулетов. – Арман не ответил. – Или дёргает?

– Без понятия. Здесь их точно нет…

– Живое перо сильнее мёртвого. Мне нечего возразить, – зевнула Лотта. В своём мешочке ведьма носила лишь те перья, которые уже выпали, а для большинства магических ритуалов «мёртвое» не годилось: что волосы, что ногти, что цветы, что ягоды, всё должно быть свежим, «живым», чтобы работать в полную силу. Но в магии тут и там из правил вылезали исключения, и спорам на эту тему пришлось посвятить отдельный параграф книги – два богемских зельевара никак не могли договориться между собой, сгодится ли засушенный болиголов для качественного яда. Опыт, видите ли, не совпал. Берингар велел их разнять, когда спорщики всерьёз вознамерились ставить эксперименты на гостях.