Книга чародеяний

– Единственная причина, по которой я готова терпеть, это твой отец. Его арестовали несправедливо, и даже не из-за старой вражды, а из-за банальной лени!

– Спасибо, – взгляд Берингара потеплел. – Рад слышать, что ты так думаешь. К сожалению, пока кто-нибудь не обнаружит настоящих злоумышленников, отца не отпустят.

– Ты никогда не жалел о том, что сказал им? – вырвалось у Адель. Она знала, что Берингар не мог поступить иначе, а скрывать предсмертные слова той ведьмы – уже настоящее преступление. И всё же…

– Жалел. И до того как сказал, и сразу после, как тебе известно. Наверное, тогда я в последний раз полагался на других, – сухо закончил он. – Давай не будем снова об этом говорить.

– Давай, – легко согласилась Адель. Она скользнула навстречу и, схватив его за руку, потянула из кресла. – Будет ещё лучше, если мы пойдём и ляжем спать.

О собственном сне Адель не забыла, просто увиденное отошло на дальний план. Шаль стекла на стол, потом на пол, и девушка осталась в одной сорочке. Белая ткань на светлой коже подчёркивала уголь её растрёпанных волос и черноту глаз, на дне которых мерцал огонь. После шабаша здоровье Адель стало понемногу улучшаться, и, хоть она оставалась болезненно худой и бледной, исчезли круги под глазами, а черты лица смягчились, самую малость округлившись.

Берингар поднял шаль, повесил на кресло. Адель прильнула к нему, не задирая головы, и привычным жестом прижалась щекой к груди. Всякий раз она боялась – совсем чуть-чуть, – что пришла не вовремя, и всякий раз ошибалась, потому что ответные объятья не заставляли себя ждать.

– О чём ты думаешь? – шёпотом спросила она.

– Я счастлив, что ты согласилась остаться со мной, – ответил Берингар, и сердце Адель подпрыгнуло от радости. Он опустил голову и спрятал лицо в её пушистых волосах; Адель отчётливо представила, как он закрыл глаза, и ощутила расслабившиеся мышцы спины под своими ладонями. – Иначе бы я потерял вас обоих в один день.

Он счастлив! Это серьёзные слова, а Берингар никогда не врал ей. Адель зажмурилась от удовольствия – то, что ледяная скульптура оказалась вовсе не ледяной, то, что они оба нужны друг другу, дарило ей новые силы жить. Она вспомнила встречу с Юргеном в этом самом кабинете. Однажды он вернётся, посмотрит на них и тоже будет счастлив… И тогда они снова призовут призрак Вильгельмины, и будет счастлива она… Адель расстроилась оттого, что не получится призвать маму, но вызвала в памяти родную улыбку и успокоилась. Раз магия не позволяет никого вернуть, можно только отпустить.

– Так что тебя разбудило? – в свою очередь спросил Берингар, слегка отстраняясь, чтобы посмотреть ей в глаза. Адель напряглась. Вести этот разговор стоило либо сразу, либо завтра, но ей не оставили выбора. – Адель?

– Ты хочешь детей? – выпалила она, не ходя вокруг да около. Случилось совсем не то, на что она надеялась – прежде чем вернуться к привычному невозмутимому состоянию, лицо Берингара озарилось радостью. Он хотел, с ужасом поняла Адель. А она – нет.

– А ты?

Пожалуйста, пусть он не будет увиливать от ответа… Хотелось верить, что не будет. Адель нравилось и то, как её носили на руках, и сумасбродная жертвенность Бера, но её не прельщали крайности. Если бы он начал сходить с ума и подстраиваться под неё во всём, как часто делали мужья ведьм, это было бы хуже всего!

К счастью, так Берингар не делал никогда. Адель дозволялось всё до определённого момента, и он стерёг эти рубежи, как солдат на посту. В конце концов, он начал с того, что не выполнил её просьбы о смерти. Никто в магическом сообществе не осудил бы…

– Нет, – ответила Адель с вызовом и страхом. Ей не приходило в голову, что их мнения разойдутся, и теперь она боялась… нет, не оказаться ненужной, но потерять всё, что обрела сама.

– А я хотел бы, – спокойно ответил Берингар, и, несмотря на смысл его слов, Адель успокоилась. Пусть лучше так! Если б он передумал, только чтобы угодить ей, она бы не глядя сожгла весь дом. – Конечно, не в ближайшее время. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Кошмар приснился, – буркнула Адель. – Меня всё это пугает… не хочу превратиться в глупую квохчущую курицу, и отвечать за чьи-то жизни больше не хочу… Я едва справилась со своей жизнью и жизнью брата… и то мы бы погибли, если б нам не помогли. Мне нельзя никого доверять. Какая из меня мать?! Мне страшно, Бер.

– Не бойся, – эти слова в его устах обладали мощью, рядом с которой все секреты книги меркли и таяли во тьме. – Ничего не бойся, – он погладил её по голове и снова притянул к себе. – Я уверен, что со временем ты справишься со всем, что тебя тревожит. Не стану врать, мне бы очень хотелось стать отцом, но это счастье не должно быть омрачено твоим несчастьем.

Адель снова резко подняла голову, едва не ударив его по подбородку.

– Правда?

– Правда. Мать не должна быть несчастной, – отозвался Берингар, глядя куда-то поверх неё. Потом опустил глаза, ловя взгляд Адель. – Если ты не веришь мне насчёт детей, ты знаешь, что сейчас не самое подходящее время. В жизни магов слишком много волнений.

– Да, это даже успокаивает, – хмыкнула она. Хотелось снова сказать что-нибудь нежное, но Берингар оставался собой – обнаружил угрозу и преисполнился намерения её устранить.

– Если тебя что-то пугает, следует поговорить с Ингрид. Я думал пригласить свою тётю в дом: она сильная ведьма, у неё есть дети, полагаю, она сможет что-то посоветовать. Ты знаешь, что я не знаток женского здоровья…

– Уж мне-то известно, как не залететь, – грубо ответила Адель и тут же добавила: – Зато кое в чём другом ты вполне знаток, – и, встав на цыпочки, укусила его за ухо.

– Не во всём же быть невеждой, – согласился Берингар и недвусмысленно коснулся её губ. – И тем не менее.

– Бер! Не будь занудой…

– Буду занудой, – невозмутимо продолжал он. – Если тебя волнует что-то, связанное с твоим телом, обратись к знахаркам. Некоторые сны являются нам неспроста. Я вынужден настаивать.

Это означало, что вне зависимости от желания Адель утром к ней заявится Ингрид и потребует тщательнейшего осмотра. Одна половина Адель была благодарна, что о ней заботятся вот так, не оставляя ни малейшей лазейки для вреда, другая бесилась, получив недвусмысленный приказ. Где-то между этими половинами и угнездилась любовь.

– А сам-то? – воскликнула она, вспомнив историю с проклятием. Адель как раз перешагнула порог кабинета Юргена – и перед глазами тут же встал страшный вечер в деревне Кёттевиц, когда она всерьёз испугалась за Берингара, ещё не восстановив в памяти, как он сам её спасал. – Мы тогда чуть с ума не сошли, а ты молчал до последнего!

– Это была ошибка, – спокойно признал Берингар, закрывая за собой дверь. Фонарь в его руке казался меньше, по коридору заплясали новые тени. Адель решила, что у него наверняка был свой резон и сотня доводов, но он просто устал спорить.