Книга чародеяний
Шрифт:
– Мы забрызгаем тебе пол, – сообщила Лотта скорее довольно, чем виновато. Она сняла насквозь промокший плащ, а Мельхиор энергично затряс боками, оросив всё, до чего смог дотянуться в доме.
– Вы так похожи, – обрадовался Арман, вешая одежду на крючок. Под неё было впору ставить таз. – Располагайся, я скоро подойду…
Шарлотта Дюмон всегда являлась без предупреждения, но никогда не заставляла его немедленно бросать свои дела. Она прекрасно знала, где находится кухня и что в этом доме можно съесть, поэтому занялась и чайником, и собакой, пока Арман спешно заканчивал письмо в своём крохотном, но уютном кабинете. Огонёк извивался внутри лампы, стоявшей на краю стола, и казался частью абсурдно счастливого сна – на фоне окна, которое заливало
«...я недавно видел твоего дедушку: он здоров, хотя сильно переживает из-за ситуации с арестом Юргена Клозе. Между нами было что-то вроде конфликта… Пишу тебе об этом сам, чтобы ты не испугалась, когда услышишь от него. Я считаю, что твой дедушка несправедлив к Берингару, остальное – не моё дело. Надеюсь, ты не очень расстроишься, Лау. Мы всё равно друзья!»
Обычные письма передавались с обычной почтой, поэтому никаких ритуалов с ключами и зеркалами не последовало. Срочности никакой, можно и подождать. Лаура Хольцер, как и предсказала себе сама, почти не общалась с другими членами группы: с Адель их разделяла непримиримая вражда, с Милошем – несостоявшийся роман, Берингара она попросту боялась, ну а Арман ладил со всеми. Лаура стала его подругой с того момента, как он разглядел славную, верную девушку за капризной и плаксивой ведьмой. Они болтали о самых разных вещах, и Арман чувствовал себя обязанным даже больше Лауры – она просвещала его о тонкостях жизни в мире магов, делилась всякими нюансами, которых он никогда не узнал бы сам.
Ценнее дружбы и переписки были только амулеты. В прошлом месяце Лаура прислала ему ловцы снов, которые сплела сама. Арман так и не понял, как она догадалась, что его мучают странные, болезненные кошмары – вот уж о чём, а об этом он точно никому не говорил! В конце концов он решил не ломать голову и не задавать мнительных вопросов. Благодарность была совершенно искренней, а амулеты помогали, так что Арман высыпался куда чаще, чем мог бы.
Тем временем буря подкралась ближе, и совсем над его домом раздался оглушительный взрыв – грохнуло так, что Мельхиор на кухне отчаянно завыл. Это он давно Адель не видел, подумал Арман и невольно ухмыльнулся. Сестрица в дурном настроении устраивала всем такой молот ведьм, что ураган мог долететь и до Парижа.
– Извини, что задержался, – вежливо сказал Арман, проходя на кухню. Шарлотта сидела за столом и раскладывала перед собой птичьи перья; рядом источала пар и аромат чашка свежего чая, а на фарфоровом блюдце лежало надкушенное печенье. Как и всегда, её волосы жили своей жизнью – часть безнадёжно спуталась, часть завилась, а часть лежала смирно, вогнувшись почему-то внутрь. За ухом тоже торчало перо.
– Ой, кто здесь? – Лотта весьма успешно изобразила испуг, а потом хитро уставилась на Армана. – Я уж думала, хозяин не придёт…
– Меня не было пять минут, – укорил Арман и обошёл собаку: Мельхиор бродил вокруг стола, ворча, фыркая и требуя еды.
– Пятнадцать. Готова поспорить, ты потратил это драгоценное время, чтобы меланхолично смотреть на дождь и вздыхать о какой-нибудь печали.
Она не спрашивала, а Арман не отвечал. Это было правдой.
– Что нового говорят птицы? – поинтересовался он, вытаскивая шмат сырого мяса для Мельхиора. Пёс набросился на еду с жадностью и с таким видом, словно его морили голодом, а не кормили пару часов назад.
– Они все намокли, я не могу ничего почувствовать, – пожала плечами Лотта и с досадой собрала перья в охапку, чтобы бережно обвязать их лентой и спрятать в мешок. Там, в сухости и тепле, хранилась её магия и связь с природой: Шарлотта понимала птиц. – Может, когда-нибудь я освою и этот трюк, но пока…
Она безнадёжно покачала головой.
– А если намочить какое-нибудь перо? – предложил Арман, садясь напротив. – Это не сработает?
– Нет, – поморщилась Лотта. – Я так делала однажды,
только перо зря испортила. Почему-то моя магия не проходит через воду… если говорить о дожде! Если птица водоплавающая, ей-то хоть бы хны.Она оставила на поверхности стола одно перо и хмуро уставилась на него, подперев голову руками.
– Галка, – объяснила Лотта. – Она попала в беду, третий день ищу… Вот даже до Лиона добралась, но в городе слишком много людей, лошадей и дурацких фабрик. Боюсь, уже не помогу ничем…
– Перед дождём она была жива?
– Да, – судя по голосу, Лотта уже ни на что не рассчитывала. – Ладно, всех не спасти. Лучше ты расскажи, как продвигается ваше расследование?
Лотта знала много – больше, чем стоило, но Арман ей доверял. В общих чертах про книгу чародеяний слышали все маги Европы, в том числе родители Шарлотты (строго говоря, колдовской дар был только у её матери, но семья считается по ведьме). Когда идея только зарождалась и созвали самую первую комиссию, госпожа Дюмон не разрешила дочери присутствовать на отборе: она не была готова пожертвовать единственным ребёнком. Поэтому из всех недавних сборищ Лотта побывала лишь на ежегодном шабаше, где, разумеется, видела Адель – издалека и снизу.
Они встретились случайно, в обход прочих знакомств Армана в колдовском сообществе. Дружба переросла во влюблённость, влюблённость – в отношения, и Лотта всё чаще оставалась у него на ночь. Правда, большую часть ночей они проводили за разговорами: Арман рассказывал о приключениях, связанных с книгой, а Лотта слушала. Ей очень нравилось, как Арман говорил о своих друзьях: они разом оживали и в его памяти, и в воображении Лотты. Страшных тайн Арман не выдавал, говоря ей лишь то, что знали все – ряда покушений и смерти писаря было не скрыть, да и то, что Юрген Клозе оказался под арестом, утаивать не имеет смысла.
– Как же так? – возмутилась Лотта в первый раз. – Он же отец вашего руководителя!
– Это может быть как оправданием, так и подозрением, – объяснил ей Арман. – Конечно, никто из нас в это не верит… Вот мы с Берингаром и пытаемся доказать, что Юрген ни при чём, и заодно найти настоящих виновников.
Ещё Шарлотте нравилось слушать об Адель – ей очень хотелось познакомиться с сильной ведьмой, наделавшей столько шума, но сделать это напрямую она боялась, и кто бы решился осуждать. Более того, Лотта подозревала, но не говорила вслух, что Адель Гёльди не обрадуется, увидев подружку своего брата. Разумеется, сама она уже была формально замужем, но дело не в глупой ревности, а в ненадуманной близости и чувстве собственничества: точно так же, как Арман незаметно для себя менял интонацию, рассказывая об отношениях сестры и Берингара, Адель наверняка попытается сделать хорошую мину при плохой игре. Только вот у неё вряд ли получится, в этом Лотта не сомневалась – она узнала достаточно много, чтобы составить убедительный портрет.
Рано или поздно они всё равно встретятся, и Лотта не хотела торопить события. В конце концов, самое страшное позади, а брату с сестрой нужно время, чтобы научиться жить отдельно друг от друга. Удивительно, что они вообще на такое пошли, хотя сообщество не оставляло иного выбора – либо Адель окажется под недвусмысленной защитой известной семьи, либо под замком. Романтично, думала Шарлотта, романтично до головокружения… Думала – и не завидовала: ей самой была ближе спокойная жизнь, не обременённая излишней драмой и дополнительными обязательствами. Пока у них с Арманом выходило именно так.
Сегодня Арман не рассказал ничего нового – дело не сдвинулось с мёртвой точки, письмом Лауры не поделишься, как и безумной теорией её деда. Он слишком много думал о том, что сказал Хольцер, и ничего хорошего в этом нет.
– Так уж и ничего нового? – с иронией переспросила гостья и подняла бровь, но Арман не понял, что к чему. – Здорово! Тогда удивлять тебя буду я.
Лотта выпрямилась, откашлялась и с преувеличенной торжественностью протянула ему руку:
– Арман Гёльди, будь моим спутником на осеннем балу.