Книга чародеяний

– Как славно, друзья мои, что среди нас есть особы столь даровитые и достойные, – заговорил Арман мягким голосом посла. – И всё же мне кажется странным, что уважаемый совет не предложил другим гостям попробовать свои силы. Может, среди других присутствующих найдутся ещё маги, которые смогут приблизиться?

– Верно, – согласилась Моргана. – Вы говорите дельные вещи. Есть ещё желающие?

Желающие были, но подойти ближе Хартманна не смогли. Кое-кто из стражников спокойно переносил близость зачарованного постамента, ещё пара гостей… Скорее всего, будет решать родословная, так что этого датчанина можно вычеркнуть из списка… А вот то, что Берингар пользуется доверием совета старейшин, очень порадовало Армана и расстроило изображаемого им Хартманна. Если б старейшины в самом деле подозревали Юргена, никто бы не допустил его сына к одной из важнейших ролей в нынешнем действе. Но если б они знали правду о Роберте, не пустили бы его самого – судя по всему, что успел узнать этой осенью Арман Гёльди, совет не воспринял всерьёз очередную на своём долгом веку трагедию с предательствами и убийствами. Очень жаль, сегодня они показались такими толковыми людьми.

Как и предвещали старейшины с Бером, вопросов стало только больше. Приглашённые маги переглядывались и качали головами, обсуждение началось, едва они покинули холодный зал. Арман успел заметить, что с книгой осталась госпожа Моргана и двое-трое военных французов, но по привычке слишком быстро повернулся и охнул – нога подвела. Проклятое пламя, он же говорил Хартманну, что на это нужно больше времени… Господин посол предпочёл уделить большее внимание уму-разуму, и в этом был свой резон, но всё-таки Арману не удавалось сразу управиться с чужим телом.

– Как вы, Роберт? – участливо спросил пан Росицкий, оказавшийся рядом. Арман был бы счастлив его видеть, будь он сейчас Арманом.

– Всё в порядке, не беспокойтесь, – слабым голосом отозвался он. – Сейчас отдохну немного и пойду наверх.

К сожалению, пан Росицкий был добрейшим человеком, поэтому немедленно обратился за помощью к услужливым молодым людям в форме. Сразу несколько стражников замка Эльц – ну и название, хотя не охранниками же их величать! – поспешили на зов… и едва не споткнулись о Хольцера, который пытался продолжить скандал. Пришлось им провожать на лестницу его, просто чтобы не шумел.

– Пан Михаил, не беспокойтесь, – повторил Арман убедительнее, чем прежде. – Я сам дойду. Вы бы лучше… вон, помогли Эрнесту, а не то его удар хватит… если так хотите мне помочь.

– В самом деле, пап, – откуда-то снова взялся Милош. – И прихвати с собой госпожу Чайому, она его хоть силой задавит. Пойдёмте, господин посол, я провожу вас.

Пан Росицкий растрогался, Арман не знал, что и думать – пожалуй, ему сейчас в самом деле требовалась помощь, но только до дверей. Он успел услышать краем уха, что до ужина у гостей перерыв и свободное время, чтобы не перегружать их информацией; ему это время нужно, как вода, во всех смыслах и безо всяких свидетелей.

– Спасибо, – произнёс он. В горле странно булькнуло, но кашля не последовало – осталась только лестница. Проклятые ступени! Спускаться было больнее, а при подъёме затруднялось дыхание. Арман не сомневался, что на последнем пролёте будет хрипеть и задыхаться. – Право слово, я не знаю, чем вы могли бы мне помочь. Разве что дорогу показать.

– Дороги я не знаю, но разведаю быстрее вас, – пожал плечами Милош, тащась рядом с ним почтительной улиткой. Видимо, сегодня он вбил себе в голову, что будет делать то, что велено… Арман подавил вздох, принадлежавший только ему. Он отчасти утешал себя мыслью о том, что в чужом теле не будет часто видеться со своими близкими, и вот, пожалуйста! Задавить тревогу, велел себе Арман и поднялся ещё на одну ступеньку. Тревогу, вину, страх, тоску – всё уничтожить, пока не кончится дело.

Ожидания сбылись: Арман-Хартманн ещё минут пять приходил в себя на ступенях, пока Милош допрашивал ближайшего пруссака, где тут покои господина посла («вашего, между прочим», напирал он). Оказалось, нужно перейти в Рюбенахский дом. Арман ещё немного подождал, прислушался к сердцу, попробовал ногой твёрдый пол и двинулся вперёд.

– Любопытные вести, что скажете? – поинтересовался он на ходу. Дышать было тяжело, не говоря уж о ходьбе, но Хартманн не преминул бы спросить что-нибудь подобное. В длинных коридорах замка Эльц они никогда не оставались одни, и Арман не собирался давать слабину и делать вид, что их с Милошем больше никто не слышит. – Я предполагал нечто подобное, но слова вашего друга Клозе о настроении книги меня, признаться, позабавили. Сам об этом размышлял. Удивительно, на что способна магия многих людей, заточённая в… – тут он всё-таки закашлялся, пришлось остановиться.

– Именно туда, – привычным шутливым тоном отозвался Милош, но на лице его была написана неподдельная тревога. Ещё бы: немец немцем, а не дай древний дух помрёт у него на руках. – Господин посол, вы бы поберегли своё красноречие до вечера. Я всё равно ничего не решаю… вроде бы.

– Вроде бы, – усмехнулся Арман и выкопал из кармана чистый платок. Крови нет, уже хорошо… – Однако вы правы. Мы пришли?

– Ещё нет. Сержант Нейман сказал, третья дверь с конца.

– Сержант Нейман, кто это? – рассеянно осведомился Арман. – Ваш приятель?

– Этого ещё не хватало, – буркнул Милош, но быстро взял себя в руки: – Сегодня познакомились, он из охраны. Вы, наверное, и сами не перечислите всех соотечественников.

Арман согласился и умолк. Почему-то ему показалось важным выяснить это. Когда они подходили к двери, он крепко задумался и ничего не заметил, а, подняв глаза, остолбенел. Красный дуб, симметричный узор, знакомый до боли цветочный орнамент, отполированная ручка. Это была та самая дверь, которую Арман Гёльди видел во сне; дверь из кошмара, за которой ждал охотник без лица… охотник с его лицом.

– Господин посол? – окликнул Милош. – Может, к вам прислать кого-нибудь?

– Не надо, – с трудом ворочая языком, сказал Арман. Сейчас в нём боролись чужое недомогание и собственный ужас, и вид у него был в самом деле загробный. – И, пожалуйста, впредь не будьте столь навязчивы: если мне потребуется помощь, я сам об этом попрошу.

Было уже не до того, ответил бы Хартманн так или иначе: при Армане его не скручивало, а тут пора остаться одному. Если что, он позже извинится перед Милошем – вряд ли тот воспринял близко к сердцу брюзжание старого посла. Дверь, та самая дверь, открылась и закрылась. Арман наконец остался один.

Какое-то время он стоял, привалившись спиной к двери, восстанавливал дыхание и осматривал комнату. Стены были расписаны в классическом духе – цветами, кровать с балдахином находилась на возвышении, подальше от холода земли. Граф Карл не зря потребовал с колдовского сообщества такую высокую плату: для всех высокопоставленных гостей хватило места, причём каждая из спальных комнат, ручался хозяин, удобна, просторна и обустроена собственной туалетной комнатой. Вещи были доставлены накануне, и Арман медленно подошёл к своей сумке, кое-как расставил стопки книг и всяческие записки, наконец вытащил бережно завёрнутое в полотно зеркало. Оно ничего не отражало.

Совершать обращение он мог и при другом зеркале, а для связи требовалось именно это. Арман пересел за стол, зажёг свечу, бросил равнодушный взгляд в окно – там отражалось чужое лицо, темнело рано, – и коснулся ладонью матовой поверхности.

Хартманн отозвался тут же: он ждал его.

– Добрый вечер! – воскликнул он, довольно оглядывая свою копию. – Ну, как прошло? Выглядите неважно, но, я полагаю, во всём виновата лестница. Наверняка там есть лестница, причём ужасная.

– Да, – коротко ответил Арман. – Всё прошло хорошо, во всяком случае, для начала…