Книга чародеяний

– А знаете, Свен, таких людей больше, чем вам кажется, – негромко произнёс Арман-Хартманн. Все прислушались. Он по-прежнему смотрел в огонь, в задумчивости соединив кончики пальцев. – Ведь помимо силы и слабости, тоже, к слову, весьма спорных понятий, есть ум и совесть, честь и воля. Не скрою, последнее время у нас с господином Клозе были некоторые разногласия, но сейчас он и есть образец честного отношения к себе, при этом не лишённого достоинства.

Берингар, к счастью, воздержался от благодарной речи, просто слегка наклонил голову. Арман гадал, как ему удался этот намёк. Хартманн не должен скромничать, как и откровенно предлагать свою кандидатуру; о том, что он не силён как колдун, известно достаточно широко… в здешнем узком кругу, где мало кто мог похвастать отменным могуществом – иначе бы они не сидели в послах. Как и говорил Роберт, как только они осознают это, начнётся битва характеров и интересов, вовсе не магии.

– Не согласен, Роб. Тогда сейчас все начнут намеренно скромничать и преуменьшать свои сильные стороны, чтобы получить такую честь!

– Мы все знаем друг друга, как облупленных, мой дорогой Свен. Как может пан Росицкий скрыть могущество своей супруги? Как может Эрнест – прости, дружище, – сделать вид, будто все колдуньи в его семье славятся густыми волосами? – Все приняли эту реплику спокойно, даже Хольцер. Арман досадливо поморщился: – И да, пока мы говорим по делу, я бы предпочёл обращение по полному имени.

Свен извинился и притих, угрюмо и задумчиво глядя перед собой. Остальные молчали. Оно и верно: Свена стоило поставить на место, почему-то он всю жизнь считал, что родственные связи превыше дела… Чушь! Не так уж они близки. Конечно, по линии Ларсенов люди рождались куда более простые и сердечные, но это вовсе не значит, что надо фамильярничать здесь и сейчас.

Арман зажмурился и потёр переносицу. Он так крепко настроился на прошлое, мысли и привычки Хартманна, что это размышление было для него сродни неподдельному воспоминанию.

– Роберт, – осенило пана Михаила. – А вы? Раз уж мы так откровенны друг с другом…

– Продолжайте, – подбодрил его Арман, изобразив лёгкое удивление и интерес. Взгляды присутствующих прыгали от одного к другому.

– Что ж… – пан Михаил снова занервничал, но ничего не уронил и не поджёг, только поправил пенсне. – Разве вы сами не являетесь образцом… не самого мощного колдовства, простите мне ваши же слова, но сильной воли и холодной головы? Уверен, в ваших руках книга была бы в безопасности.

Отдалённое ликование, ликование ещё не наступившего будущего, затопило сердце Армана-Хартманна, однако вслух он с укором указал на очевидную ошибку:

– Премного благодарен за приятные слова, друг мой, но я всё-таки вдовец и… недавно потерял единственного наследника. Речь-то идёт о семье, не об одиноком хранителе.

Пан Михаил сильно расстроился и замолчал. Вмешалась мадам дю Белле:

– Многие из нас не имеют наследников, Роберт: и я, и Чайома, и Свен, и Чезаре… – Кудрявый звездочёт из Флоренции среагировал на своё имя, отставил тарелку с десертом и рассеянно покивал. – И я думаю, что это не такое уж препятствие. Конечно, семья – весьма удобный способ… организации жизни, скажем так, но ведь наследники могут быть не только кровными.

– И каждый раз выбирать себе достойного преемника? – осведомился Арман. – Гм-гм. Мне казалось, мы здесь пытаемся избавить себя от лишней мороки и таких вот собраний… О, простите, друзья мои – конечно, я счастлив вас видеть, но мало кто из нас этим утром не сетовал на то, что снова надо вставать и куда-то идти. Или я неправ?

Со смехом обстановка немного разрядилась. Арман задумался, не стоит ли прямо сейчас предложить им страну-владельца? Пожалуй, рано, и к этому господа послы должны прийти сами. О его патриотических настроениях знают все, кому надо, настаивать самому – дурной тон и слишком крупный риск, да и Хартманн требовал другой линии поведения.

– Мне нравится кандидатура молодого Клозе, – решительно повторил сэр Дерби. – Если Юрген и вправду виновен, во что я, кстати, слабо верю, опасность ликвидирована. Если же нет, мы рано или поздно выясним правду…

– Как же? – удивилась Вивиан, приложившая руку к нападениям и убийству писаря. – Мы ведь вовсе не заняты установлением истины.

– А смысл? – тихо спросил Арман, снова приковав к себе внимание. – Всё уже кончилось, друзья мои… Тех, кто умер, не вернёшь, а книга – вот она, у нас с вами.

– Помнится, угроза предательства тревожила души ваши, – вступила Чайома. – Тот, кто действует подло и умеет молчать, не просто так убил пишущего человека.

– Но с тех пор он больше ничего не сделал, – Арман-Хартманн выглядел удивлённым и, что важнее, слегка напуганным. Слегка, как будто пытался скрыть свой настоящий страх, а не выставить напоказ поддельный. – Только не говорите мне, что мы можем потерять кого-то ещё…

Он не собирался драматизировать, но сердце кольнуло именно в этот момент. С таким типом боли Арман ещё не совладал, поэтому не уследил за лицом, что вызвало несколько минут тревоги и суеты вокруг его особы.

– Ничего, ничего, – нетерпеливо отмахивался он, стараясь любой ценой избавиться от черноты перед глазами. Глубокие вдохи, кажется, помогали. – Не беспокойтесь.

А вот ему беспокоиться было о чём. Смысл давать книгу тому, кто, того и гляди, скоро помрёт? Мысль витала в воздухе, и её высказал Хольцер:

– Вас послушать, так нужен какой-то… сверхчеловек: не очень сильный и не очень слабый, не слишком старый и не слишком молодой, да чтоб семья была и наследников полон двор. Не слишком ли мы многого требуем?

– Тут звучала мысль о том, чтобы книгой чародеяний владели старшие маги определённой страны, – осторожно зашёл сэр Дерби. Арман улыбнулся через утихающую боль: от англичанина он ждал этого в первую очередь! Точнее, ждал Роберт Хартманн. – Мне кажется, это неплохой вариант, чтобы удовлетворить все наши капризы. У большинства крупных держав есть связи с миром людей, чтобы потом…

– А что же, дорогой Джеймс, делать некрупным? – мягко осведомился пан Михаил, с самым невинным видом протирая вилку салфеткой. – Кажется, мы с вами всегда ставили на первое место колдовское сообщество, а не внешние границы, столь ненадёжные и переменчивые.

– На мой взгляд, это условие становится всё труднее соблюдать, – деликатно сказал Джеймс. – Уверен, Роберт меня поддерживает.

– Поддерживает, – вяло отозвался Арман. Он слушал так внимательно, что изображать равнодушие было трудновато. – Да-да.

– Началось, – пробормотал звездочёт Чезаре. – Одни и те же, всегда одни и те же.

Маги промолчали – кто смущённо, кто тактично. На этом поле самыми сильными фигурами были послы от Англии, Франции и Пруссии, хотя и Хольцер, и молчаливый черноглазый турок тоже могли бы внести свою лепту, если бы меньше боялись своих колдовских коллег; Эрнест боялся точно, а турок был новичком, с чем им, конечно, крупно повезло. Повезло и с тем, что русский царь после войны с Наполеоном и внутренних восстаний всячески оберегал свой народ от «революционной заразы»: Хартманн говорил, что это рикошетом отразилось и на колдовском посольстве, которое они отправляли на запад всё реже и неохотнее, да и Третье отделение снова взялось за магов, принявши их за секту – прямо скажем, не без оснований.