Книга чародеяний

Он пересказал всё. Они условились общаться таким образом каждый вечер, чтобы господин посол был в курсе дела. Арман умолчал пока только о Милоше – надеялся, что тот обидится, передумает и вообще откажется с ним разговаривать. И, разумеется, он не стал говорить о своих ощущениях в нижнем зале, но Хартманн всё-таки знал книгу не хуже Армана.

– Вы, разумеется, никакого отторжения не почувствовали? – нетерпеливо спросил он.

– Пока нет, – сказал Арман. – Но сейчас речь идёт о том, что книга может повести себя непредсказуемо. Кто-то из сильных колдунов высказал мысль о том, что не стоит подолгу находиться с ней в одном помещении.

– Я считаю, это временный эффект, – спокойно ответил Хартманн. – Вещица ещё не успокоилась, к тому же, рядом с ней постоянно крутится кто-нибудь из старейшин – не сказал бы, что это идёт ей на пользу… Возьмите на заметку эту идею: даже если она ошибочна, может пригодиться всё равно. Запомнили, друг мой?

– Запомнил.

– Хорошо. Полагаю, пока вас только путают, да и само обсуждение ещё не началось… Но вы мне нравитесь, решительно нравитесь – один крохотный шаг может решить всё! Продолжайте в том же духе, – он говорил дружелюбным, слегка игривым тоном, но глаза оставались пустыми. А может, это эффект зеркала, без особого интереса подумал Арман. Он чудовищно устал, хотя провёл в чужом теле от силы пару часов. – Что у вас дальше по плану?

– Свободное время, затем – ужин.

– Сам ужин – ерунда, можете присмотреться к людям, – Хартманн тут же начал сыпать советами. – Самое интересное обычно начинается после него. Я уже говорил вам, но постарайтесь не особенно влезать в разговоры о политике: вы, конечно, узнали достаточно, но подвести может любая мелочь. Придерживайтесь линии поведения, о которой мы с вами договорились. Как вам, кстати? Удобно?

– Весьма, – сказал Арман. Хартманн улыбнулся.

– Я знал, что вы оцените. Что ж, желаю удачи.

И он исчез.

Арман тут же перевернул зеркало и на всякий случай накрыл его тканью. Теперь предстояло отдохнуть, по-настоящему отдохнуть… Огромным усилием воли заставив себя встать, он прошёл в туалетную комнату и, убедившись, что слуги позаботились обо всех удобствах до его прихода, принялся умываться. Вслед за лицом и руками всё тело постепенно возвращалось в норму, и Арман наконец смог вдохнуть полной грудью и опереться на обе ноги.

В последнее время он узнал много нового о собственном даре – такого, о чём раньше просто не задумывался. Например, ему никогда не доводилось проводить так много времени в чужом обличье: Арман запирался дома в Лионе, экспериментировал и засекал по часам. К сожалению, результаты получались разные, но это не беда – каким бы плотным ни было расписание в замке Эльц, Хартманн ещё несколько лет назад завёл привычку отлучаться по состоянию здоровья, что давало оборотню отличную возможность передохнуть или подшлифовать облик. Ещё Арман не задумывался о том, насколько сильна его магия, и только Хартманн указал на это.

– Для вас это естественно, а для других – настоящее чудо, – заметил он, когда Арман впервые примерялся к его телу. Хартманн заставил его раздеться и долго и придирчиво изучал самого себя, безжалостно тыкая во все болячки и чуть ли не рёбра считая. Оборотню и то было более неловко, так отстранённо Хартманн отнёсся к собственному телу. – Вы же понимаете? Вы умываете только лицо и руки, а меняется абсолютно всё, причём меняется достоверно. И для создания подобной копии вам вовсе не обязательно раздевать человека.

– Некоторым оборотням приходится мыться целиком. Это занимает много времени, тратит много сил и лишней заговорённой воды, но чаще всего дело не в этом – редко когда требуется всё тело, обычно мы видим лишь лицо и руки, – ответил ему Арман не своим голосом. – А если и требуется, то… в темноте. Оборотню достаточно воссоздать какие-то общие вещи, ориентируясь на возраст или пол, а если есть какая-то особенность, дело может пойти прахом.

– Вот поэтому я и прошу вас запомнить, что левая нога, а не правая, – любезно сказал Хартманн. – Это она у меня пострадала. Вижу, вы интуитивно уловили этот момент… И всё же как?

Арман ответил, что не знает. Он и сейчас не знал. Видимо, потомок Гёльди действительно был очень талантлив, но в данный момент это не вызывало у него ни восторга, ни гордости: больше всего на свете хотелось лечь и лежать до поздней ночи.

Завершив умывание и насухо вытерев лицо и руки, Арман сбросил обувь и рухнул на высокую кровать. Влажные волосы липли ко лбу, непривычно гладкому после чужих морщин, а сердце билось ровно, пока ровно. Сон, конечно, не шёл к нему, да и не время расслабляться – через пару часов за ним явятся и вовсе не факт, что постучат. Арман уставился в стену, вспоминая все свои обращения от самого первого до сегодняшнего, от самых удачных до провальных. Роберт Хартманн пока был не худшим из образцов: не женщина, не ребёнок, не зверь. При воспоминании о неудачном обращении в пса Арман вздрогнул, и у него на пару минут скрутило желудок и потемнело в глазах – тело хорошо помнило, что он чуть не умер от таких экспериментов.

Последнее время он думал только о плане Хартманна и о самом Хартманне, поэтому мысли вернулись в привычное русло. Пока всё шло неплохо, но что будет дальше? Самая сложная часть – долгие и занудные обсуждения среди старших магов, а потом… потом Арман должен каким-то образом завладеть книгой. Это их с послом общая цель, а дальше пути расходятся, только об этом Хартманн пока не знает. Догадывается наверняка, Арман вовсе не собирался его недооценивать. Задним числом он усомнился только в том, что Хартманну под силу убить Адель, но даже если это не так, он всё решил для себя с книгой: получить любой ценой.

Дальше Арман не загадывал, и это бы пугало его, если б не острая необходимость сосредоточиться на настоящем. Кто и что может помешать ему, кроме собственных ошибок? С телом пока порядок – всё идёт так, как он ожидал. Эрнест и Вивиан ничего не заподозрили: Хартманн хорошо натаскал оборотня. Нельзя списывать со счетов старейшин, они здесь главные тёмные лошадки… Большая часть стражей вряд ли представляет опасность, а вот другие послы и Берингар… Да, следопыт может стать большой проблемой. Арман был почти уверен, что просто так Бер его не раскроет, но стоит быть предельно осторожным, чтобы не давать ему поводов приглядеться и принюхаться. Тело, конечно, не его, но тем не менее…

Оставался ещё Милош. Арман чувствовал себя так, словно врёт сестре, и всё же он не имел никакого права раскрываться перед ним – это поставит под удар слишком многих. С Хартманна станется самому убрать непрошеного свидетеля или сделать что-нибудь с другими Росицкими… Ведь там, помимо сильнейших ведьм, есть маленькие девочки, есть Корнель, который вообще ни в чём не виноват и почти ничем не защищён. Есть пан Михаил, и на дружеские чувства Роберта рассчитывать не стоит, судя по тому, как он в итоге обошёлся с Юргеном Клозе. И это всё не говоря о том, что Арман намеревался до последнего играть на стороне Хартманна, чтобы получить то, в чём нуждались они оба.

О том, чтобы не рассказывать послу всего, не шло и речи: Арман мог умолчать только о том, что происходило у него в голове. Наверняка в замке есть его соглядатаи, ведь Хартманн никому не верил безгранично. С господином писарем у него вышло благодаря крепким чарам, а так он всё же полагался на обычные связи, шантаж, гипноз… Эдвард, домоправитель Хартманна, был весьма искусен в этом деле. Как и домоправитель мадам дю Белле по имени Клод.

Пролежав неподвижно ещё часа полтора, Арман снова встал. Он прекрасно помнил своё новое лицо, но для точности предпочитал ориентироваться на портрет; пошарив на дне сумки, он вытащил маленькую рамку и едва слышно выругался – это была Адель. При виде сестры Армана захлестнула привычная в последний месяц буря чувств: от страха до любви, от горечи до надежды. Спасёт ли он её? Неверный вопрос. Спасает ли он её? Может, Адель даже не заметила бы, что кто-то пытается забрать её жизнь издалека; может, её бы защитила крепкая магия Гёльди? Но если Ингрид в самом деле застали во сне, стоит ли на это надеяться?