Книга чародеяний

— Про книгу можете не жужжать, в общих чертах знаю, — предупредила она. — Вопросы? Давненько я не говорила об этом с колдунами…

— С этого и начнём. Почему вы оставили сообщество? — Берингар сделал знак писарю, и тот принялся за черновик, почти не разбрызгивая чернила. Арман испытал укол грусти и разочарования — эта ведьма, которая ему так понравилась и которая наверняка сладила бы с Адель, кажется, тоже не пойдёт ни на какую гору.

— Прижилась в мире людей, — пожала плечами пани Хелена. В её голосе слышалась и ирония над собой, и неизъяснимая привязанность к людям. — Этот театр — нечто большее, чем вы можете себе представить. Магия-то здесь совсем простая, невидимая человеческому глазу, но в этом и есть всё чудо. Всех кукол я делаю своими руками, почти не колдуя, они оживают только на сцене.

— И сцена, и сюжеты, и всё?.. — подивилась Лаура.

— Ну да. Изредка привлекаю городских ребят — они рады помочь с музыкой, с текстами какими-то, но в основном привыкла делать всё сама. Что до людей… всегда приятно подарить радость и надежду тем, кто верит в чудо. Вы думаете, что таких больше нет, а они есть — на каждом углу. Чудеса не столько про нас с вами и не столько про Бога.

— Давно вы этим занимаетесь?

— Да уж почти полвека. Только не надо спрашивать про деньги, — поморщилась пани, предвосхищая следующий вопрос. — Никогда их не просила и не стану. Люди сами приносят, кто сколько пожелает. Одни благодарны за улыбку своего ребёнка, другие в восторге от кукол, третьим приятно провести время здесь… Может, в обычное время они про театр и не вспоминают, но как представят, будто его закрыли — сразу спешат сюда и знакомых тащат, лишь бы как можно больше людей знало, лишь бы всё оставалось по-прежнему.

— Вы не используете гипноз, — прошелестела Адель. Пани Хелена лукаво улыбнулась:

— И да, и нет. Театр — всегда гипноз, если актёры хорошие. Однако мы всё-таки о магии, и я скажу вам: нет. Куклы оживают на время выступления, а потом снова отправляются спать. Я управляю ими одна — больше кукловодов нет, как нет и лесок.

— Я думал, что не вижу их, — вырвалось у Армана. — А их правда нет.

— Мне они не нужны.

— Но как вы управляете ими? — Лаура определённо вспомнила Жизель и напряглась. — Ведь вы забираете чьи-то волосы?..

Пани Хелена выразительно щёлкнула себя по виску. Лаура ахнула, Милош сделал какой-то жест и свалился со стула.

— Конечно. Свои же. Их нужно не так уж много, выдирать не больно — всяко не больнее, чем задом на пол грохнуться, да, Милослав? Только так они подчиняются мне полностью, и, как вы видите, злых намерений в этом нет, как нет и стремления исцелить. Мы с моими куклами — коллеги, не более того, хоть они и часть меня.

— Получается, вы приносите людям радость, — в устах Берингара это почему-то прозвучало странно. — И пусть мне после этого кто-нибудь скажет, что всякая ведьма исполнена злых намерений.

— Подзатыльник дать могу, не сомневайся, — заверила его пани Хелена. — А радость… почему б её не приносить? Почему бы не применять во благо дар, который у тебя есть? Спросите, почему не занялась целительством, так и отвечу: не хотела. К чему дурно делать то, к чему не расположен, раз можешь творить от души любимые дела?

— Некоторым за это приходится бороться, — заметила Адель и тут же плотно сжала губы. Пани Хелена сощурилась:

— Ну так пускай борются, чего сложа руки сидеть? Да, бывает трудно, бывает и невозможно, но так только кажется. Я по молодости тоже думала, что всё, мир рухнул… А он, представьте себе, стоял на месте — стоял и ждал меня. Теперь сама рассказываю добрые сказки таким же молодым дурням, и знаете что? Они слушают.

— Например? — заинтересовался Милош.

— Например? Да что угодно. Веська, девица с соседней улицы, никак не могла поладить с ребятами со двора, приходила всегда и плакала. Я как-то при ней спектакль дала о том, как бездомный щенок с другими зверятами подружился, и на тебе — на месяц пропала, а вернулась счастливая и друзей своих привела, — рассказывала пани Хелена. — Пан Моравчик жену потерял… Ну, уж жену-то я ему никак вернуть не могла, а сюжет про жизнь на небесах завалялся. Христианский, из хороших, что-то про то, что смерть — это отдохновение и награда. А ну, носы не воротить! — прикрикнула пани Хелена. — Какая разница, в чём человек утешенье ищет? У него нет возможности связаться с духом, вот и ищет утешение по церквам. Не знаю уж, как церкви помогли, но потом приходил ко мне пару раз… Говорил, как его тогда эта сценка спасла, говорил и плакал.

Пани Хелена рассказывала о том, как она и её куклы помогали людям, словно бы не о своих достижениях, а о чьих-то чужих. В её речи не было ни гордости, ни хвастовства, только насмешка над недоверчивыми магами и простая правда, какой она была. Арман впервые встретил ведьму, настолько примирённую с обоими мирами — магов и людей; ведьму, которая не просто терпела религию, но и принимала её, когда это было нужно. Может, не самого Бога, но всё же… Арман часто беседовал с верующими людьми в Круа-Руссе и в других местах и привык, как обычно, имитировать согласие, но в душе их не понимал. Теперь то, что пани Хелена говорила об утешении, легло на его израненное сердце удивительно вовремя, и он впервые по-настоящему понял.

— И всё-таки, не каждому это поможет, — вырвалось у Адель. У неё на лице было написано, что она говорит против своей воли, и Арман был почти уверен — пани Хелена прекрасно это поняла. — Недостаточно знать, что ты можешь быть спасён, если ты на самом деле не можешь.

В комнате напряглись все, кроме пани Хелены. Она посмотрела на Адель и спокойно произнесла:

— Помощь приходит всегда, снаружи или извне. Её можно найти там, где тебе и в голову не приходило искать… Не стала бы я заявлять такое раненому на смертном одре, но тебе, пани, скажу: живи дальше и ищи, ищи, ищи. — Адель не успела ничего сделать или даже произнести — в её взгляде отчаяние мешалось с надеждой, а волосы уже поднимались дыбом. Пани Хелена рявкнула: — А вот этого вот не надо! — и что-то громко щёлкнуло над столом, а Адель обмякла в своём кресле, как будто решила задремать. — Так вам достаточно или что ещё? Ночлег не предлагаю — негде.

— К сожалению, нам и так надо спешить, — поднялся Берингар. — Мы вам очень благодарны… за всё.

— Да уж, — пани Хелена, не отстававшая от него по скорости решений, собирала в сумку какую-то еду. — Задерживаться вам точно не стоит. Вышли из костницы?

— Да. До этого — из Меца, теперь поедем в сторону Праги.

— Несколько дней, — прикинула пани Хелена. — Я понаблюдаю пока за костницей, даром что не зазорно при храме появиться. Если кто-то вылезет — стукну.

— Как вы определите, кого стучать? — Милош помог расставить кресла по местам и теперь сгорал от желания подраться.

— По роже, — невозмутимо ответила ведьма. — Берингар, чёрный ход — в ту сторону, карету подгоните, девушку уложите, в разгар дня на площади людно, я вас прикрою.

Арман присоединился к всеобщему выражению благодарности, хозяйка только отмахнулась. Подхватить на руки сонную Адель ему тоже не дали — Милош напугал сломанными рёбрами и сам испугался, так что сестру до кареты понёс он, сопровождаемый странными, немного мечтательными взглядами Лауры. Арман одним глазом приглядывал за писарем, другим — старался запомнить обстановку театра кукол, который настолько отпечатался в его душе. Пани Хелена провожала их до выхода из города, вполголоса развлекая рассказами и шутками, а потом неожиданно взъерошила Арману волосы и вышла — они выехали из Брно снова вшестером.

До вечера всё было спокойно, даже слишком: когда на крышу кареты что-то с грохотом упало, Арман этого совсем не ожидал. Адель вздрогнула и проснулась, Лаура сначала сжалась в комок, потом полезла за амулетами, а наступавшая на пятки ночь лезла в окна, просовывая внутрь свою ненасытную темноту, и мешала понять, что же всё-таки произошло.

— Охраняйте господина писаря! — крикнул Арман, хватаясь за приделанную к двери ручку, чтобы встать. Карету затрясло и замотало из стороны в сторону, лошади тревожно заржали, поднялся сухой ветер. — Ну же, с двух сторон!