Книга чародеяний

Он не хотел оставлять это на девчонок, но послать никого из них к окошку извозчика не мог — там опаснее. Сжав зубы от некстати вернувшейся боли, Арман вспомнил пани Хелену для бодрости духа и заколотил в окно.

Никто не ответил. Прислушавшись, Арман разобрал, как Берингар кричит на коней. Выстрелы убедили его в двух вещах: первая — Милош тоже цел, вторая — ему нашлось, в кого стрелять.

— Эй! — Арман наконец высадил окошко и просунул голову к остальным. Ему в лицо ударил горячий ветер, пахнущий дымом, песком и конским потом — заслезились глаза. — В чём дело? Вам нужна помощь?

— Адель, — обернувшись через плечо, скомандовал Берингар. — Вы оставайтесь и берегите книгу!

Милош перебрался на коня, явно не ожидавшего таких приключений, и хладнокровно отстреливался, привстав на стременах вполоборота. Надолго ли его хватит? Арман нырнул обратно в салон, и ему пришлось зажмуриться на полминуты — ушибы давали о себе знать.

— Адель, нужна твоя помощь, — проговорил он, с трудом разжав зубы. Перед глазами плясали чёрные мушки, но он надеялся, что смотрит куда-то в сторону сестры. — За нами погоня.

— Я поняла, — в голосе Адель прозвенело возбуждение, давшее понять, что преследователи сейчас немало огребут. Арман не видел, как она выбралась из салона, но скоро на крыше топнул ногой кто-то ещё, а ветер, обнимавший карету со всех сторон, изменил направление и определённо стал холоднее.

Когда Арман пришёл в себя, он увидел встревоженную Лауру с амулетами наготове, писаря, прижимавшего к себе книгу всё с тем же бесстрастным лицом, и собственные ладони, в кровь изрезанные ногтями. Боль отступала, но с каждой кочкой, с каждым лихим поворотом возвращалась снова. В боку и в груди кололо так, что он едва мог сдерживать слёзы. Выстрелы стали реже… Дорога — хуже. Где же они сейчас?

Погоня продолжалась в том же лихорадочном темпе, за которым Арман не мог следить, так как ничего не видел и пытался справиться с собой. Лаура подсела к нему и настойчиво предлагала помощь, но он покачал головой и указал на писаря — книга важнее. Это было так, и Лаура вернулась охранять; через какое-то время к ней присоединился Берингар — тогда карета остановилась на полминуты, хлопнула дверца, всё снова пришло в движение.

— … стало меньше, — донеслось до Армана. — …расслабиться. Адель… трупы на дороге, и пускай…

— …Милош?..

— …лучше, чем я. Его… далеко и метко, теперь осталось добраться…

Арман слушал всё, что мог, вжавшись затылком в обивку спинки и закрыв глаза. Один раз он почувствовал прикосновение руки Лауры, нежное и невесомое, ещё несколько — Берингара, твёрдое и обнадёживающее. Возможно, они что-то говорили, но он не разбирал. Что-то заставили выпить, разбрызгав половину склянки… вряд ли снотворное, оно бесполезно, хотя почему нет? Если не осталось шиповника, он бы лучше заснул, чем терпел боль. В лёгком бреду Арману почудилось, что на него внимательно, словно чужими глазами, смотрит писарь. Гонка казалась бесконечной, и сколько она продлилась на самом деле, Арман не знал.

Когда он в следующий раз открыл глаза, уже светало. За окном лениво ползла розовато-серая рассветная дымка, пряча и без того незнакомые места. В салоне дремал писарь, уронив голову на грудь — он был увешан защитными амулетами и прижимал к себе книгу. Лаура выглядывала в щель от малого окошка и вовсе не казалась сонной. Очередной выстрел заставил Армана вздрогнуть: неужели они до сих пор не оторвались?!

— Плохо дело, — послышался голос Берингара. У него в руках был второй пистолет Милоша. — Такими темпами даже Адель выбьется из сил.

— Она ещё там? — воскликнул Арман. Таким бесполезным он себя давно не чувствовал, хотя страх, к стыду своему, испытал более сильный. За сестру, за всех и за себя самого. — Их много?

— Немало. — Берингар оставался бесстрастно-ледяным, и сейчас это радовало, как никогда. — Если через час ничего не изменится, Милош довезёт нас до ближайшего города и останется. Сменим лошадей — и вперёд, если и тогда не оторвёмся, останусь…

— Нет, — хором сказали Арман и Лаура.

— Это единственный выход.

— Адель — наш единственный выход, — не своим голосом сказал Арман, отдавая себе отчёт в том, что он сказал. Берингар посмотрел на него хмуро и решительно:

— Не думаю, что до этого дойдёт. Я понимаю, что не должен рисковать собой, но, в конце концов, для любого из нас найдётся замена.

Арман тяжело вздохнул, не сразу вспомнив, что этого делать не стоило, и сложил в голове всё, что узнал и понял. Их до сих пор преследуют, Адель отбивается с крыши, Милош — на козлах, и… и всё. Проклятое пламя, ситуация и впрямь казалась безнадёжной. План Берингара, каким бы жестоким он ни был, выглядел складным: как ни крути, а все они подписались на защиту книги ценой собственной жизни. Может, до сестры и впрямь не дойдёт, но Арман остро ощутил, насколько он не хочет оставлять здесь Милоша. Стрелок продержится долго, если у него остались силы и остались пули, а после такой ночки всё это внушало немалые сомнения.

Карета остановилась.

Берингар жестом велел всем не двигаться и первым высунул наружу сначала свой нос нюхача, затем ноги, затем — всего себя. Пистолет он держал так, словно привык к оружию, и Арман понял, что ещё чего-то о нём не знает. Стояла не тишина, но её подобие: фырчанье и болезненные хрипы усталых лошадей, жужжание мух над лужей, куда въехало колесо, скрип на крыше — это слезала Адель. Она почти свалилась, и Берингар подхватил её, быстро устроил в салоне и огляделся.

— Выходите, — ничего не выражающим голосом позвал он.

Только что севшая сестра, поддержанная своим внутренним пламенем, выскочила первой — вот у кого сил хоть отбавляй. Арман выбрался с помощью Лауры, и они нашли секунду, чтобы улыбнуться друг другу, вспомнив один похожий эпизод. Берингар прикрывал собой писаря, но, кажется, это было лишним.

— Слава Чешскому королевству! — неожиданно выкрикнул Милош, хрипло и некстати, а потом рвано рассмеялся. — Да здравствует… это всё! А-ай, ну и дерьмо, конечно… ай-яй-яй…

Арман не понял, что он несёт, и выглянул на дорогу. Увиденное ужаснуло бы, не будь он настолько уставшим: трупы людей и лошадей устилали путь пусть не ковром, но всё же их было больше, чем он думал. Потом стало ясно, что многие шевелятся и хватаются за голову, и кое-что другое привлекло внимание Армана: их карета стояла посреди искусственно образованной пустыни. Земля, трава и мелкие камешки, а также покосившийся забор и какая-то кривенькая хибара — всё это оказалось в черте неведомого удара сверху, который оглушил всё живое, погнул всё неживое и очертил идеально ровный круг.

Над их лошадьми, изрядно выбившимися из сил, раздался свист. Арман поднял затёкшую голову и увидел незнакомую ведьму, восседавшую на метле: её цветастые юбки свисали вниз, но длиннее шитой ткани оказались распущенные волосы, ярко-рыжие даже в свете слабого невыспавшегося солнца.

— Вот те раз! — громко удивилась рыжая ведьма, разглядывая их со своей высоты. — Милош, дитя моё, а я тебя чуть не угробила. И вам доброе утро, молодые люди.

Милош, весь в пыли и каких-то веточках, разразился очередным приступом конвульсивного смеха и свалился с козел. Пани Эльжбета Росицкая помахала рукой и спешилась, отряхнула сына, потрепала лошадь и подошла к Берингару; она излучала настолько мощную ауру, что Адель слева от Армана тихо ахнула и словно угасла.