Книга чародеяний
Шрифт:
«Вы можете пострадать…» Руки священника были влажными, почти мокрыми, чаша за спиной окружена ореолом брызг, да и ряса сидит так, словно её нахлобучили в последний момент и не по правилам. Милош выдохнул с облегчением, хотя маг-оборотень, принявший облик священника, это такое кощунство! Восхитительное богохульство, Берингар будет в восторге, если он, конечно, умеет.
Может, святого Армана и не послушались, а вот отнюдь не святую Адель — вполне. Она зарычала, и этого всем хватило. Люди ломанулись прочь, к дверям, и Милош — вместе с ними, чтобы как следует запереть на засов и придавить изнутри чем-нибудь тяжёлым. В храме наверняка оставались ещё люди, служители какие, молящиеся по углам старики… Их не видать, что ж, будем считать — повезло, считать иначе
— Ты умывался святой водой? — прокричал Милош, надеясь выяснить напоследок самое главное. — Во имя древнего духа, ты заклял святую воду?
— Обычная оказалась вода! — отозвался Арман-священник. В других обстоятельствах ему было бы очень весело. — Милош, лучше уходи…
Он бы ушёл, но сам плотно закрыл дверь. Как-то не пришло в голову бросать этих двоих, теперь придётся рисковать… Пан Росицкий с ума сошёл бы, прознай он о приключениях младшего сына! Но он не узнает. Милош отошёл за колонну и стал смотреть, держа наготове пистолет. Он думал о том, что будет, если ранить Адель несмертельно, и понимал, что скорее всего станет только хуже, а стрелять наповал он всё-таки был не готов. Не чужие люди, девочка ещё может исправиться, и вообще…
Остальные «вообще» потонули в искусственном шуме ветра. Адель стояла на коленях, выгнувшись так, что её сердце смотрело прямо на витражи, а голова — назад и вверх. Волосы ведьмы самовольно очерчивали круги вокруг её головы, широко раскинутые руки ворожили. Едва уловимые движения кончиков пальцев вызывали бурю. Милош отдал должное способностям Адель и нехотя перезарядил пистолет.
Арман в это время пытался подойти ближе. Рядом с Адель было спокойно, но к ней ещё надо подобраться… Всё ещё в облике священника, он делал осторожные шаги, и каждый раз его отбрасывало назад. Неимоверным усилием, напрягши все мышцы, Арман всё-таки смог заскочить в круг тишины, и Адель увидела его — не его, незнакомого мужчину в рясе и с крестом! Она подскочила, как дикая кошка, и бросилась на него, будто желая выцарапать сердце.
В этой борьбе оборотень не стал церемониться и просто отшвырнул сестру, что в чужом теле далось ему довольно просто. Адель, упругая, как пружина, оттолкнулась от пола и снова пошла в атаку, на этот раз сопровождаемая всеми вызванными ею ветрами. Пламя снималось с ближайших свечей и, соединяясь с ветром, превращалось в неуловимый и бешеный сплав стихий. Огненный ветер… Скамьи-то деревянные! Милош выбежал из укрытия, потеряв разом трость и шляпу, и принялся опрокидывать чаши с водой, чтобы потушить хоть что-то. Это помогло, хотя раненая накануне рука предательски заныла, а ураган по имени Адель серьёзно мешал передвигаться.
Эту часть битвы он пропустил, обернулся чуть позже и очень вовремя. Видимо, под воздействием чужих жестоких чар Арман утратил свой новый облик, но это его не спасло: даже видя в незнакомых тёмных одеждах родного брата, Адель продолжала его теснить. Видела ли она или только смотрела? Милош понадеялся, что в ведьме возобладает светлое начало, и только потерял время зря: Арман не мог даже встать под напором ветра и только закрывался руками, потому что в него летели всевозможные осколки. Цветные. Витражей больше нет…
Милош выстрелил не глядя вверх, на пол грохнулась люстра, разбрызгивая горячий воск и очередную церковную вонь. Это отвлекло Адель от брата, и она обернулась через плечо. Зрелище оказалось не только пугающим, но и трогательным. Милош смотрел в глаза Адель и понимал, почему Арман не в силах противостоять ей. Вся Адель была чистое зло, такое, как пишут в обличающих ведьм книгах — она рушила, не глядя, ломала, не думая, убивала, не собираясь поступить иначе. Наэлектризованные волосы, дрожащие от напряжения руки и ноги, раздувающийся чёрный плащ,
искажённые губы и… живые глаза, полные боли и ужаса от того, что она сейчас делает. Во всём этом читался страх — Адель знала, что неспособна остановиться, и этого знания катастрофически не хватало, чтобы любовь к брату в её сердце взяла верх.Видение продлилось не дольше секунды: взгляд у наследницы Гёльди снова стал затравленным и бешеным, и она вскинула руки над головой, будто собираясь покончить со всем одним ударом. Вся боль и унижение, все перенесённые страдания и обиды, всё терпение последних недель скопилось в одном месте и требовало выхода. Милош успел пригнуться и, свалившись на больное плечо, перекатился в последний момент за колонну, поэтому последний удар бури пришёлся на Армана. Милош ничего не видел, только слышал и ощущал — значит, наблюдал почти воочию, как от Адель расходится воздушная волна с огнём и стеклом и впечатывает в стены всё вокруг. Скамьи оторвались от пола, перевернулись и встретились с камнем; разбились чаши, оросив пол золотым дождём. Всё стихло, и Милош рискнул высунуть нос. Ему было очень страшно за Армана, оказавшегося абсолютно беззащитным. Если только он не догадался как-то дать отпор…
Тёмная неподвижная груда в углу — наверное, Арман. Не шевелится, но отсюда не понять. Адель застыла в центре развороченного ею храма и рассматривала свои дрожащие руки. Милош видел, как она сделала два неуверенных шага по направлению к брату, будто намереваясь проверить, как он… Сделала и отступила, отшатнулась, как от огня. Не от него — от себя и от того, что она сделала. И могла сделать ещё.
Не пришлось думать о том, как им всем покинуть собор: Адель взмыла в воздух, подобно перемещающемуся венгру Шандору, и исчезла чёрной тенью в разбитом окне! Милош не знал, что она умеет и такое, поэтому позволил себе поудивляться с полминуты, после чего выбрался из укрытия и поспешил к Арману.
— Ты цел?
С таким же успехом можно было спросить раздраконенную люстру. Милош подошёл ближе, переступая через всевозможные обломки и почти молясь, чтобы сейчас не пришёл в себя настоящий священник.
— Что-что?
Ему послышалось или нет? Миновав последнее препятствие в виде куска иконы, Милош невежливо оттолкнул ногой какого-то святого и опустился рядом, протянув руку к лицу Армана. Тот был бледным, холодным и ничего не соображал, только говорил с закрытыми глазами:
— …её. Пожалуйста, догони её. Она что-нибудь сделает с собой…
— Она уже сделала всё, что хотела, — Милош попытался понять, какие повреждения, и не сообразил. Скорее всего, Армана отшвырнуло спиной к стене, и основная сила удара пришлась на рёбра — не сломал ли? Кости, конечно, не торчат и кровь не хлещет, но Милош знал, что это не обязательно.
— Пожалуйста, — повторил Арман. Он, видимо, пытался по привычке поймать взгляд собеседника, но никак не получалось свести глаза в одну точку. — Она может себя убить…
Милош ещё не закончил мысль — уже понимал, что возможная смерть Адель никому облегчения не принесёт. Ладно, так и быть, принесёт многим, кроме Армана… и самого Милоша, как ни странно — циничная злоязыкая ведьма в быту не казалась такой ужасной, он к ней привык. Берингар и тот расстроится, наполовину из-за миссии, наполовину из-за того, что он в самом деле похож на Корнелика, а Корнелик бы точно загрустил.
— Она не станет, — с пугающей его самого уверенностью заверил Милош. — Гм, ты сейчас абсолютно не поверишь, но она тебя любит и… Короче, это не выход, Адель подумает о тебе и остановится.
— Любит, — повторил, соглашаясь, Арман и поморщился. Всё-таки рёбра. Милош опасался его трогать, но надо же как-то отсюда выходить.
— Идеи есть? Мне надо знать, что ты сказал священнику. Ты же ему что-то сказал?
Арман молчал, ему явно было не до земных проблем. Подавив раздражение — кашу заварили они, а расхлёбывать ему, — Милош прошёл к нефу и где-то там обнаружил как раз пришедшего в себя святого отца. Мужчина осоловело хлопал глазами, осенял разруху знаком и то и дело задирал голову наверх.