Книга снов

Библиотека Мэдди располагается в переулке, недалеко от колледжей Крайст-Чёрч и Бейлиол. Почти все знают эти колледжи, хотя и не догадываются об этом. Обеденный зал из фильмов о Гарри Поттере – это «залы» обоих колледжей.

Я представляю себе, что в этом городе повсюду осталось эхо от жизни в нем Мэдди. Что она проходила мимо булочной, мимо кофейни «Выпечка Бена», по крытым залам рынка, где царит насыщенный аромат карамели. Что она смотрела наверх, на настенные фигуры, а они смотрели на нее. Что она протанцевала по всем этим улочкам.

И вот мы добрались до маленькой библиотеки.

– Мне пойти с тобой? – спрашивает Эдди.

Библиотека представляет собой втиснувшееся между двумя жилыми домами здание, которое выглядит так, будто стоит тут уже лет восемьсот. Окна – стрельчатые арки, половицы у входа скрипят. И конечно, этот дом тоже украшают зубцы.

За стойкой сидит маленькая, изящная женщина в бело-фиолетовом полосатом пиджаке в полоску, ее темные волосы подстрижены «под пажа», дружелюбное лицо спрятано за огромными очками.

– Здравствуй, милый, чем могу помочь? – спрашивает она меня с участием. На табличке написано «Майфони Кук». Май-как-то-так…

– Я хотел бы вернуть книгу. Одной… одной своей подруги.

Когда я протягиваю через стойку книгу, которую больше всего хотел бы оставить у себя, библиотекарь смотрит сначала на нее, а потом – с удивлением – на меня.

– О, от Мэдди!

– Вы ее знаете?

Майфони кивает.

– Ну конечно. Мэдлин. – Она нежно гладит книгу. – Ее давно не было в библиотеке. Я уже стала удивляться, ведь обычно она приходит за новой книгой каждые две недели. Что с ней? Она на гастролях? Снова танцует для знаменитых певиц?

По моему лицу Майфони догадывается, что это не так.

– Может быть, мы могли бы выйти куда-нибудь и поговорить о Мэдлин? – предлагает Эдди, она внезапно оказалась рядом с нами. Миссис Кук бледнеет.

– Может быть, вы могли бы нам помочь, – продолжает напирать Эдди.

– Я? Но чем я могу помочь?

– Разбудить Мэдлин, – говорю я.

До конца рабочего дня у Майфони Кук еще два часа. Она написала нам два адреса. Это дом Мэдди.

– Я исхожу из того, что вы имеете представление о конфиденциальности, и, следовательно, я никогда не давала вам этих сведений.

И адрес Нью-колледжа.

– Она вечно сидела там под большим дубом в крытой галерее школы. Однажды она сказала, что это дерево – ее лучший друг. Дерево и музыка.

Семья Мэдди жила на окраине города. Небогатый район, напоминает мне Патни.

– Ты в порядке? – спрашивает Эдди, когда мы приближаемся к ее дому.

Как только мы заворачиваем на нужную улицу и начинаем вглядываться в номера зданий, я сразу понимаю, где именно жила Мэдди: это самый погруженный в себя дом. Окна выглядят так, будто их уже давно не открывали, трава не подстрижена, весь фасад производит мрачное впечатление. Дома становятся меньше, если в них никто не живет.

Пока мы стоим в замешательстве, не зная, что же предпринять, открывается дверь соседнего дома.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спрашивает женщина. На ней передник, она вытирает руки о полотенце.

– Определенно, – отвечает Эдди и подходит к ней. Я не слышу, что она ей говорит, но вижу, что она показывает на дом, на меня, и женщина прикрывает рот рукой от волнения, потом кивает и идет в дом.

Через тридцать секунд она возвращается, и передника на ней уже нет, а в руках появился ключ.

– Идем, – говорит она. – Скоро внутри ничего не останется. Владелец продал дом, на следующей неделе придут контейнеры и старьевщики.

Мне становится немного не по себе.

Если бы мы не приехали сегодня, от дома Мэдлин не осталось бы и следа. Вот так просто.

Линда, так зовут соседку, открывает дверь и говорит мне:

– Проходи, пожалуйста, внутрь.

Мэдди, думаю я. Мэдди.

И это единственная мысль, которую я еще могу зафиксировать в своей голове. После я уже ни о чем не думаю, потому что думать не получается.

Только чувствовать.

Весь дом полон ею.

Это светлый дом, тут много светлой мебели. На стенах фото Мэдди: она танцует, смеется, читает. То одна, то с родителями. Ее родители всегда держатся за руки и клонятся друг к другу.

Неужели судьба такая? Такая подлая? Когда-то в этом доме звучал смех. Царило радушие. Доверие. И столько планов. Любовь.

Их отсутствие как жалобный протяжный звук.

– Я подожду в кухне, хорошо? Не торопись. Осматривайся спокойно.

Эдди позволяет мне исследовать мир Мэдлин одному. Я чувствую себя отчасти вором, отчасти археологом.

На лестнице висят изображения танцоров. Они выступают на сценах, пляшут на канатах, на улицах…

Снизу доносится шум.

– Что ты делаешь? – кричу я.

– Упаковываю фотографии. Для Мэдди. Фотографии и несколько вещей, которым она непременно обрадуется. Мы скажем об этом Линде, хорошо?

Понятия не имею, хорошо ли это. Возможно, мы угодим из-за этого в тюрьму.

Мне все равно.

В комнате Мэдди царит тишина, которая характерна для помещений, где уже никто не спит и не смеется, не берет себя в руки. Порой такая же тишина ощутима в спальне Стива и мамы.

У ее кровати лежат книги. На стене висит зеркало, вдоль него прикреплен балетный станок, около него аккуратно свернут коврик для йоги. Над кроватью парит чайка из металла с желтым, слегка изогнутым клювом, широко распростертыми серебристо-серыми крыльями с черными кончиками, под ними читаются очертания изящных ног. Бретонская серебристая чайка. Сильная птица. Такую не ожидаешь увидеть в девичьей спальне. Но очень в духе Мэдди.

Мое сердце вот-вот разорвется от переполняющих его чувств.

Я осторожно сажусь на кровать.

Откидываю покрывало.

Утыкаюсь лицом в ее подушку.

И плачу.

Мне не хватает ее, мне не хватает себя. Мне не хватает отца.

От подушки пахнет кокосовым шампунем, гелем для душа и – еле уловимо – ушедшим теплом.

Я осторожно ложусь на край кровати. Когда Мэдди лежала здесь, что она видела?

Ширли Маклейн^[36].

Всю серию детективов о «Великолепной пятерке»^[37] на полке.

Свои пуанты.