Книга снов

Доктор Фосс останавливает меня и сует в руку маску.

– Сегодня, Сэм, только две минуты. У твоего отца снова воспаление легких.

Чувствую, как земля уходит из-под ног, у меня кружится голова от волнения, но вспыхнувший приступ паники мне удается все-таки подавить.

– Привет, папа, – шепчу я, становлюсь перед ним на колени и смотрю в лицо. Оно по-прежнему неподвижно и ничего не выражает. Обитель духов, полная темных мук.

– Папа, я иду к Мэдди. У нее сегодня день рождения. Передать ей что-нибудь? – Я рассказываю ему, что приготовил для Мэдди. Полагаю, что пижамная вечеринка разбудит ее. Или Пеппи Длинныйчулок.

Поскольку отец не высказывает возражений, я считаю, что он со мной полностью солидарен.

– Пожелай мне удачи, хорошо?

Аппарат искусственного дыхания хрипит.

Кроме этого – ничего, ничего, ничего.

Ничего не меняется в отце, даже когда я рассказываю ему о том, что лежит в кармане моих брюк. Для Мэдди.

– Сэмюэль Валентинер, – вдруг произносит за моей спиной Бог. – Что это, у тебя с собой торт?

Я киваю.

– У Мэдлин сегодня день рождения, – мямлю я.

Бог подмигивает мне.

– Поздравь ее и от моего имени, хорошо?

Если бы ты только знал, думаю я. Если бы только знал.

– Кстати, у твоего отца сегодня были двое посетителей, – говорит доктор Сол. – Молодой человек, Ибрагим, и Грег, старый друг твоего отца, на которого он работал. Ты их знаешь?

Я мотаю головой. Я никого не знаю. Жизнь моего отца и моя никак не пересекались до несчастного случая.

Я чувствую, как на какое-то мгновение во мне закипает ненависть к нему. За то, что он болен. За то, что хочет ускользнуть. За то, что мне его не хватает.

Бог протягивает мне визитку:

– Вот. Тут телефон Грега, он журналист. Позвони им. Расспроси об отце. Достань их по полной, обещаешь?

Я киваю, надеваю рюкзак, поднимаюсь на лифте на пятый этаж, иду по коридору и легонько открываю ногой дверь в палату Мэдди.

– Привет, это я, Сэм.

Она лежит на кровати с открытыми глазами. Я слегка покачиваю тортом в поле ее зрения.

– Сегодня у тебя день рождения, – тупо сообщаю я.

Она же знает. Но все же я собираюсь сделать то, что реально очень не люблю, очень.

Петь.

– Happy birthday to you, – начинаю я. – С днем рожденья тебя. – И поскольку, кроме меня, на ее дне рождения больше никого нет, я начинаю петь чуть громче и веселее: – С днем рожденья, дорогая Мэдди, с днем рожденья тебя!

Она смотрит на меня, но не видит, и я бросаю взгляд на ее больничный лист. Скоро придет время для капель в глаза.

– Так, хорошо, – говорю я. – А это tarte aux pommes – яблочный пирог. Татен. Жили когда-то две сестры, Стефани и Каролин Татен, жили они в Орлеане. Там, откуда родом Жанна д’Арк. И это мой первый пирог, так что не суди строго. Но я нашел французское масло с настоящей морской солью, яблоки из Сассекса, ну да, вот так. Ну что, разрезать пирог?

Мэдди не отвечает, тогда я предлагаю:

– Или сначала посмотрим кино? А потом съедим пирог? У меня все с собой.

Я достаю айпад, который тайком стащил с маминого ночного столика. Потом пижаму из сатина, персикового цвета, тоже мамину, и домашние тапочки, которые непременно хотел иметь Малкольм: они, видите ли, с лицом Бэтмена. Огромные. Я все это быстро надеваю.

– Тадам! – произношу я и поворачиваюсь перед ней, кровь пульсирует в висках, и я себе кажусь настоящим идиотом. Ну и пусть. Все сделаю, лишь бы она улыбнулась. Или хотя бы повела глазами.

– На тебе пижама уже есть, так что, я бы сказал, у нас будет супервечеринка в честь твоего дня рождения. Сначала потанцуем или споем караоке? Или распакуем подарок? – Я вытаскиваю маленький сверток из кармана. – Не сейчас? Ну хорошо, положу его сюда, на столик. Что? Нужно сначала накраситься? Ладно, я как раз случайно кое-что прихватил.

Я достаю свежеприобретенную косметику.

– Поможешь мне? – Спрашиваю я Мэдди. – Да? Тогда подержи зеркало. – Я прислоняю зеркало к ее подушке и пытаюсь как-то положить крошащуюся голубую массу на веки. Я малость промахиваюсь, начинает адски жечь, не представляю, зачем женщины это делают. Я выгляжу как мерзкий клоун из романа Стивена Кинга^[41]. А земляничный блеск на вкус похож на лакмусовую бумагу.

Все же я спрашиваю Мэдди:

– Ну как я выгляжу? Как Кейт Уинслет, да?

Я прислушиваюсь и отчетливо слышу, как Мэдди хихикает.

Где-то.

А может, мне кажется.

По крайней мере, Скотт в моей голове определенно посмеивается.

– Тебя тоже накрасить? Нет? Не твой цвет? Что? Блеск для губ? Даже не думай. По вкусу это совсем не земляника, клянусь тебе.

Но ей все равно хочется.

– А ты знала, что запах земляники делают из опилок? Точно-точно!

Все же я осторожно наношу блеск на ее губы. Мэдди замерла, чтобы у меня получилось ровно. Потом подношу к ней зеркало.

– Вообще-то, тебе это не нужно, Мэдди.

Потому что ты и так красивая, но этого я уже не говорю вслух.

Я уверен, Мэдди сейчас сказала бы мне: «Спасибо, Сэм».

Представляю, как она это произносит, и начинаю смущаться.

– Так, что теперь? – спрашиваю я.

Сейчас я бы посмотрела фильм, Сэм.

– Это можно, Мэдди. Как насчет фильма о танцах?

Он романтический?

– Думаю, да. Определенно да. Ты против?

Нет! Я рада, что ты достал фильм! Только, надеюсь, не пошлый.

– «Грязные танцы», знаешь такой? Понятия не имею, пошлый он или нет, но можем посмотреть начало.

Я осторожно сажусь рядом с Мэдди на кровать.

Беру айпад, запускаю фильм и держу экран так, чтобы нам обоим было видно.

– Тебе видно?

Она молчит зачарованно.

И вот началось.

О боже.

– Что она делает? Это что, дыни? Мэдди, ты это видишь?

Девочки, они такие, Сэм. Мы стесняемся.

– Понятно, но не настолько же!

В фильме рассказывается и правда невероятная история.

– С этим парнем вообще все в порядке? Носит какие-то странные вещи. Что у них с волосами? Девчонкам это что, нравится? Что за имя такое, вообще, Бэби?

Большинство девчонок, которых я знаю – а знаю я немногих, если уж говорить честно, – постоянно кривляются и закатывают глаза со словами «Ты это серьезно?». Вот что мне нравится в Мэдди: она всегда остается невозмутимой.

Потом начинаются танцы.

Да уж.

Ясно.