Код бикини. Часть 2

– Ну как?

– Потрясающе, - Мила выдохнула и откинулась на спи-нку кресла.

Алик разразился запоздалыми аплодисментами.

– А сейчас?
– Тереза опустила руку, погасила улыбку и расслабила одну ногу, как солдат в положении "вольно".
– Правда же, теперь совсем не сексуально?

Мужчины, возражая, снова замотали головами.

– Э-э... Так, я бы сказал, еще сексапильней, - Заг-ребский вытер вспотевший лоб атласными трусиками.
– Еще Федор Михайлович утверждал, что эротика спасет мир...

– Да ну тебя с твоим Достоевским, - Тереза устало мах-нула рукой.
– Мужики есть мужики. Я им про тонкости психосексуальные, а они голую бабу увидели и тут же слюни распустили. Примитивные вы создания.

– Не скажи, - напрягся Алик.
– Твое показное равноду-шие к собственной наготе только усиливает чувственный заряд. Умело сыгранная фальшь может впечатлить зрителя больше, чем точное, но прямолинейное перевоплощение в заданный образ.

– Неплохо сказано, - Тереза с интересом посмотрела на Алика.
– Давай-ка с этого места поподробнее...

В дверь постучали, и в номере появилась горничная с большим пакетом.

– Господин Марек прислал одежду для госпожи Тере-зы, - пояснила она.
– Сказал, что ждет внизу через две ми-нуты. Просил не опаздывать.

Горничная бесшумно вышла.

– Нашел-таки...
– Тереза без сил опустилась в кресло. Плечи ее опали, спина ссутулилась, груди обвисли. Теперь она напоминала спустившее колесо.

– Вот так на самом деле не сексуально, - огорченно за-метил Загребский.
– Что с тобой, Тери?

– Да ничего, - вяло отозвалась Тереза.
– Куда бы я ни

переехала, у меня тут же находится покровитель, который из импресарио быстро превращается в сутенера. Что поде-лаешь, не в Россию же бежать...

Девушка оделась, слабо улыбнулась и молча помахала всем рукой. Хлопнула дверь.

Мила вздохнула и отправилась в душ. Когда она в халате и намотанном на голову полотенце вышла из ванной, Алик со взъерошенными волосами сосредоточенно листал туристический справочник. Загребский, елозя рыжей бородой по разложенной на столе карте, что-то вымерял блестящим циркулем. "В Гамбурге я побывал, мир цветущий увидал..." - напевал он вполголоса.

– Рекогносцировку можно считать законченной, - удовлетворенно прогудел он, складывая циркуль.
– Из этой чешской глуши всюду однохренственно далеко. Так что возвращаемся на базу через Нюрнберг. В списке остались только две души - Рената и Инга. Где только ее черти но-сят...

Мила принялась собирать разбросанные вещи Терезы.

– Хочешь повторить сеанс психологического стрипти-за?
– ехидно спросил ее Загребский, протягивая скомкан-ные атласные трусики.
– Мысль богатая. Еще Федор...

Мила размотала тюрбан и хлестнула Загребского мок-рым полотенцем.

– Теперь я знаю, от чего происходит фамилия Достоев-ский, - сказала она в сердцах.
– От слова "достал"...

Глава XIII. Страдания юного А.

– Я думала, ты уже никогда не позвонишь, - сказала Рената.

От ее первого "ты" у Алика перехватило в горле.

– Ерунда какая, - выдавил он, ненавидя себя за неуме-ние ответить быстро и остроумно.
– И в мыслях не было обижаться.

Они встретились в "Кнёзеле" и после кофе отправились бродить по старому городу. Среди черепичного моря крыш в прорезях крутых мощеных спусков блестела зеленая вода Некара. Жирные сизые гуси расхаживали по пробиваю-щейся изумрудной траве.

Как бы заглаживая вину, Рената рассказывала о себе. После краха "Агрип-шоу" ее удочерила семья медиков, она долго училась на врача и стала хирургом.

– Между прочим, у нас используют при операциях те же углекислотные лазеры, над которыми ты работаешь. Так что мы с тобой почти коллеги.

– Почему же ты меня прогнала?

– Я ведь говорила, что мы с Гретой нехорошо рас-стались. Мне противно все, что с ней связано.

– Что же между вами произошло?

– Мы с ней встретились несколько лет назад на ку-рорте в Шварцвальде. У меня тогда был жених, тоже врач. Она его соблазнила.

– Влюбилась?

– Какая там любовь. Хотела доказать себе, что даже под шестьдесят может закрутить с тридцатилетним. Она такие эксперименты регулярно проделывала. Это у нее после тюрьмы началось. Освобождение Фимы ничего не изменило.

– Он ничего не знал?

– Грете в голову не приходило что-то от него скрывать. Она всегда шла напролом и добивалась своей цели. После нее всегда оставались одни руины... Вот как эти, - Рената протянула руку с коротко остриженными ногтями в сторону взорванной средневековой башни.

– Выходит, Фима все знал и прощал?

– Коган ее боготворит. Он все принимает, как долж-ное.

– И ей было не жаль тебя?

– Бог с тобой. Мы все были для нее расходным мате-риалом. Ей было жаль только труда, который она в нас вкладывала, если он не давал отдачи.

Алик и Рената брели по нескончаемой Хауптштрассе. Рената стянула через голову свитер и осталась в зеленой футболке.

– Здесь должен быть оранжевый скорпион, - Алик до-тронулся до голого плеча девушки.

– Я и забыла, что ты специалист по "Агрип-шоу". Ну да, здесь он и был. Его наколола по приказу Греты эта сумас-шедшая старуха-татуировщица. Для Греты это было знаком собственности, символом ее власти над нами. У каждой из нас был эта отметина, как тавро у телки. Я его свела. Таутуировки - это грязь. Ненавижу грязь. Ни на теле, ни в отношениях. Мне казалось, что вместе со скорпионом я избавилась и от Гретиной власти. Но в Шварцвальде она наглядно доказала, что это не так.

– Ты его до сих пор любишь?

– Уже нет. Но я все еще не гожусь для романтических отношений. Мне пока недоступен подъем духа, без кото-рого не бывает сильных чувств... Однако как врач, доско-нально знающий женскую физиологию, я вполне могу себе представить половую близость с мужчиной. Хочешь со мной переспать?
– Рената остановилась и заглянула Алику в глаза.
– Ты ведь для этого мне позвонил?

– Н-нет...
– Алик споткнулся о неровную брусчатку и едва не упал.

– Вот ты и струсил. А зря. Грязь секса легко смыть в д'yше. Грязь в душ'e может оставаться всю жизнь. Как стойкая инфекция.

– А что если ее того...

– Чего того?

– Произвести оперативное вмешательство. Ты же хи-рург.

– Операция по иссечению души...
– задумчиво сказала Рената.
– По латыни это звучало бы как анимотомия. Мо-жет, ты и прав... С точки зрения медицины, послеопераци-онный рубец гораздо безопаснее постоянного источника инфекции.

– Всю душу не надо, - запротестовал Алик.
– Только пораженную часть.

– С этим как раз закавыка, - печально улыбнулась Рената.

– Какая закавыка?