Когда она любит

Я бросаю осторожный взгляд на Рафаэле. — И вот это.

По его лицу пробегает легкое веселье. — Почему бы просто не попросить всю полку?

Я насмехаюсь. — Ты с ума сошел? Я хочу сделать тонкий акцент.

Его губы подрагивают. Он тянется к стеклянной витрине и достает брошь. — И куда же она пойдет?

— В мою прическу. Я положу ее туда завтра.

Я кладу брошь в маленькую сумочку, которая прилагалась к платью.

Его взгляд останавливается на пучке на моей голове, и его губы поджимаются, как будто он недоволен. — Надень его пониже.

— Конечно, как скажешь, — бормочу я, отходя к зеркалу. Хочу посмотреть, как я выгляжу теперь, когда на мне все есть.

Боже мой. У меня вырывается смех. Я практически превратилась в диско-шар, поскольку отражаю столько света, и этот эффект только усилится благодаря естественному освещению в церкви. — Это идеально.

Рафаэле подходит ко мне сзади и останавливается достаточно близко, чтобы я почувствовала его присутствие на своей спине. Мою кожу покалывает от осознания этого, которое сужается до точки, когда он поднимает руку и слегка прижимает костяшку пальца к моему затылку. Мое дыхание сбивается. Он проводит костяшкой пальца по моему позвоночнику, и мне приходится сознательно подавлять дрожь. Я сглатываю, забывая о драгоценностях.

Забываю обо всем, когда замечаю, как он смотрит на меня.

В его взгляде есть темная собственническая сила, которая пробирает меня до костей.

Его глаза поднимаются и встречаются с моими в зеркале.

— Я согласен, — говорит он низким голосом. — Идеально.

И в этот момент чары снимаются, и я вспоминаю, кто я для него. Вещь, которой можно владеть, как и этими драгоценностями. Бабочка, которую он держит взаперти в стеклянной клетке.

И завтра он сломает мне крылья.

ГЛАВА 8

КЛЕО

На следующий день я приехала в церковь в свадебном платье своей сестры.

У Джеммы безупречный вкус, поэтому платье цвета слоновой кости - просто совершенство. Оно без бретелек, со встроенным корсетом и юбкой А-линии со шлейфом. Никакой вышивки, никаких сложных деталей. Просто минимализм, классика и идеальное дополнение к бриллиантам, которые висят у меня на шее и сверкают на запястьях и в ушах.

Когда я выхожу из лимузина с помощью телохранителей, мой брат закуривает сигарету, ожидая меня у подножия церковных ступеней.

Я хмурюсь. Не помню, чтобы Винс был курильщиком. Должно быть, стресс от того, что на него злятся три сестры, не дает ему покоя.

Я так и не простила его за ту роль, которую он сыграл в организации всей этой сделки с Рафаэле. Поскольку Винс не хотел становиться преемником папы, им пришла в голову светлая мысль предложить эту должность Рафаэле. Рафаэле не согласился бы вытащить Папу из тюрьмы ни за что. Но преемником не может быть какой-то посторонний человек, поэтому Рафаэле должен жениться на представительнице нашей семьи.

Я топаю к Винсу, радуясь, что под платьем на мне не туфли на каблуках, а плоские босоножки. Юбка была сшита на заказ для Джеммы, поэтому она была бы слишком короткой, если бы я прибавила несколько сантиметров роста.

Винс наблюдает за моим приближением и делает очередную затяжку.

Нервничает?

Я останавливаюсь перед ним и выбиваю сигарету из его руки. Она падает на землю, красная вишенка вспыхивает на бетоне и превращается в пепел.

— Я делаю это не для того, чтобы ты умер от рака легких.

Его губы подрагивают, хотя в глазах мелькает боль. — Никогда не меняйся, Клео.

Винс сейчас в моем списке дерьма, но он не такой уж плохой, как папа. До всей этой истории с Рафаэле я воспринимала брата как родственную душу. Ему не нравилось жить дома, и он нашел выход, чем я восхищаюсь.

Конечно, ему было гораздо проще убедить папу позволить ему работать на семью из-за границы, потому что он мужчина. Мне бы такая возможность никогда не представилась.

Он сканирует меня. — Ты в порядке?

— А ты как думаешь? Такое ощущение, что я иду на свои похороны.

Он хмурится. — Лучше бы до этого не доходило.

— Неважно. Ты можешь сказать мне, добралась ли Джем до Раса? Я всех спрашивала, и никто не смог мне ответить.

— Да.

Я закрываю глаза и облегченно выдыхаю. Слава богу.

— Как?

— Рас был в Нью-Йорке, когда помолвка была отменена. Она позвонила Вэл и быстро нашла его. Она хотела быть здесь, но… — Он заглянул внутрь церкви. — Ты же знаешь, как это бывает.

Разве я не знаю. Позволит ли мне Рафаэле снова увидеть сестру? Не думаю, что это произойдет в ближайшее время.

Я провожу ладонью по атласной ткани платья Джеммы. Главное, что она в безопасности и ее ребенок в безопасности. Остальное мы выясним позже.

Музыка в соборе меняется.

— Думаю, это наш сигнал, — говорит Винс.

Я моргаю, глядя на него, а мои мысли все еще заняты Джеммой. Потом меня осеняет, что он имеет в виду. Пришло время нам идти к алтарю. Внезапно у меня перехватывает дыхание. Вот и все. Мое лицо опускается, а Винс бледнеет.

— Я знаю, что моим поступкам нет оправдания, — говорит он, его голос звучит жестко. — Я был... Черт, я не знаю, о чем я думал. Ты многого не знаешь о моей жизни в Швейцарии. Когда-нибудь я тебе все объясню, если ты мне позволишь.

Раскаяние в его глазах кажется искренним, но я не такая, как Джемма. Я не умею легко прощать. Тем не менее, он мой брат, и, несмотря на то, что он засранец, я люблю его.

— Хорошо, — говорю я. — Поговорим позже. Помоги мне с этой чертовой вуалью.

Музыка становится громче, как будто призывая нас двигаться или иначе. Позади нас появляется мужчина - один из Рафаэле - и кивает в сторону входа в церковь. — Идите.

— Господи, мы идем, — огрызаюсь я.

Накинув вуаль, я беру Винса за руку. Мы поднимаемся по дюжине ступенек, двигаясь медленно из-за моего платья. Кто-то поднимает поезд позади меня, вероятно, тот же парень, который торопил нас, но я даже не пытаюсь посмотреть, чтобы проверить.

Мой пульс учащен. Я не могу поверить, что скоро выйду замуж.

Массивные двери собора распахнуты настежь. Внутри - ряды и ряды людей, которых я никогда не встречала, изредка мелькают знакомые лица. Моя семья где-то здесь, но я не ищу их.